Максим Дрёмов
трава
первая трава
что вообще делать сегодня в городе,
кроме как смотреть на траву:
смотреть, пока бываешь там, где
девушки тычут пальцем сквозь решётку
со смехом; когда лежишь, роса —
это гадательный шар; колено —
тактильный портал во времена,
когда в городе зияли норы тарантулов,
парапсихотический опыт: имя,
упавшее из листвы, мешки с травой,
солнечный оползень, снимающий
детскую наглость касания; смотреть —
это как дожидаться травы: пока она
прорастёт прямо через глаза;
касаться — это как солнце в тот самый
момент, когда оно отпрыгнуло от твоей тени.
надломленная трава
сегодня на стадионе скосили траву —
я бегу сквозь твёрдую мускульную ночь
в окружении разбросанных стеблей.
призрак травы хочет протянуть мне
свою узкую голову, прозрачную,
рыщущую в поисках собственной зелени.
она покоилась здесь, горизонтальная,
важная, пока шли вампирические дожди,
и такие дожди, после которых земля уже сухая.
разжёванная жвачка молнии липнет
к кровле; жизнь, прекрасная не в том,
что её не было, а в том, когда не было.
знаете, я предпочту пока, лёжа в траве,
ртом собрать капли воды с веток
в промежуток между двумя полнолуниями.
воображаемая трава
вот и кто-то кричит мне, из тотальной рекламы
высунувшись и замерев в солнечном свете; большой
экран леса передо мной — плоская ширма, проткнутая
светом всё тем же; за ним — за светом и лесом — люди
стоят и хотят, чтоб я увидел деревья, а я вижу — только
траву, и ни к чему мне реклама леса; и палые иглы
хотят, чтоб впитал я ценный тактильный опыт, а я
хочу под спиной своей чувствовать только траву; в
бачках общественного транспорта трогать потные
деньги, ждать, пока колкий рафинад страха растворится
в светоносной слюне моей, бокскаттером проковырять
дыру, чтоб лупасило солнце из неё, или даже встать
и тупо обтекать под светом — я не могу, мне надо
быть здесь, с травой, или, точнее, траве надо быть
здесь, пока я могу с чистой совестью — врастать в
этот занятный сюжет, похожий на огненно-острый
холодец, сочинять и дальше о том, что солнце далеко,
о том, что автономным свечением своим обойдёмся.
распрямляющаяся трава
вставать с травы только чтобы:
забавляться с первыми брызгами
темноты, испаряющимися, не
долетев до жаждущих их сухих, светлых
трещин; нагревать воздух и землю
так, чтоб не не успели остыть; прыгать,
делая кувырки, на батуте ложного зрения;
как песня ника дрейка — сцарапывать
глазурь медленно вплывающего тела;
как шелест надрываемой фольги —
отделять сгорание от кристаллизации
второй слезы, пока первая ждёт
подставленной ладони огня; как ветер,
седлающий спину летучей мыши —
продираться сквозь лепкую реальность
только звуком; делать вуду-вольт своего
языка; демонстрировать чудеса эквилибристики,
стоя голым на застывшем луче; катить
гироскутер вдоль кромки воды; чувствовать
момент, когда траве надо бы распрямиться.
воскресающая трава
когда день кончен и трава встаёт из своих могил и просит пить —
отражённая трава
а в ночь на экзамен по русской литературе
пришла гроза: в росчерках озона извивается
трава; звук улыбается мне в окно, в тупизне
его позы, в шевелении тяжёлых надбровных
дуг — знакомый восторг, паралич
радости, одолевающий траву поутру; бескровные
аккуратные раны дождя — геометрически
правильных форм; в последний раз тело
опускается в крупные опилки; спине колко, в
ладонь ветром надуло школьную чью-то записку —
о том, что будет день с прожилками света
в коже, наступит день питкий как пилзнер;
расколотые многоугольники плитки ещё
терпят гостей: странная мазурка, полумаски
холода и тепла, дождя и травы; место, которое
каждый день мучишься представить себе —
район как висящий над городом прочерк —
шёлк, горячий иней; эмансипационный проект
лета: последняя клубника, первая черешня
смотрят на то, на что нельзя взглянуть без боли,
нельзя взглянуть без улыбки.
смешная трава
г. у.
это как когда путин рисует кота у тебя на лбу:
тело-проектор, фильм про разбег травы,
про жадные до внимания головки клевера —
пушистые границы шелестящей тени;
это как неожиданно потускневший факт,
насквозь пронзённый трёмя жгучими пунктирами
жалящего зрения; зуд, сужающий мир до —
влажных пятен солнца на лысине крыльца;
это как голубь, разорванный с утра пустельгой:
воздух с криком отпрянул, боясь коснуться;
бьётся смех во рту своими прозрачными крыльями,
над головой — минус-приём ночи.
вечная трава
сейчас всё вращается вокруг тебя, трава:
даже если тебя режут и ты летишь во все
стороны — за тобой колючие лапки зуда
пробегают по спинам прохожих; клинопись
последних побледневших соломинок —
эти две подзовут к себе округлый хохот
грозы, эти четыре — заклинают постылым,
ненавистным июльским днём-столбом;
только последняя — робкий отломленный
усик прозрачного насекомого — скажет
ясно, простится без лишних слов; за
прыщеватым известняком южных больниц
и школ оркестр травы уходит в небо:
нестройные голоса, трогательные маракасы,
отслоившаяся чешуйка повседневности,
свет, открывающий дверь другому свету.