Николай Мех
Изморозь
Утро в пекарне глядит на застенчивый снег. Мороз леденит украдкой плакучие ивы. Стогны пусты - но в несчетных проулках, не застланы, стынут постели. И в вышине плывут голоса в парусах, и на скрипучем матраце Памира, в простынях пустынь, возлежит дирижабль. Урок у печи. Учитель роняет очки - мальчик застыл, он смотрит во двор, где бродит рассвет, и дед, перепутав ключи, влезает в компостную кучу; в тени у ограды таится сосед, он прост, одинок, он украл бутерброд, его память свежа чаевыми. Он кротко жует, и жена созерцает его с крыльца - нет повода гнаться за старым воришкой, он сам воротится и будет скулить, раскраснеется, грохнется на пол, своротит сервиз, неуклюжий, паскудный мальчишка, ты знаешь сам, куда попадают воры: их прячут в чулан в доме без окон, на острой вершине горы, где стонут пружины ветров и гремят беспощадные ржавые сабли. И дед кивает, он понял, что участвует в этой борьбе - хватает ключ, вонзает в сердце калитки, и слабый забор трепещет, на землю падают грабли. Бабка в саду бросила грядку, она негодует, и смотрит в окно, где внук окунает ножку в тазик: для него все иначе - бабка в дали, туман покорил огород и окурки в канавах. В пекарне тепло - хлеборез глядит на застывшие формы. Вдоль нечетных домов плетутся седые гуляки. И первый из них влачит за собою крылья - его руки тщетно ищут карман. Так возвращается в мир красота, так белесы твои ресницы.