Рафаэль Левчин
ЕЖЕМИНУТНЫЙ
Он осторожно, как ежа,
держал в руке ежа...
– Скажи, зачем ты сжал ежа,
ежа в руке держа?
– Едва ли сможешь ты понять,
он отвечал с тоской. –
Ну да, я сжал его опять,
он, в сущности, морской...
– Ну, пусть морской, но ёж есть ёж...
– Да что пристал к ежу!
Ведь говорю же: не поймёшь!..
А впрочем, расскажу.
Представь, рабочий день жужжит,
и солнце колет глаз,
а под стеклом живут ежи –
сегодня, здесь, сейчас.
И мы то пробуем на них
новейший пестицид
и кроем их колючий нимб –
ежовые венцы.
А то и стронций подложив
в прозрачный их отсек,
острим: «Ёж тоже хочет жить –
почти как человек!».
Мы фантастичны и чисты,
и, веришь ли, скажу:
что у последней мы черты,
понятно и ежу!
И вот – с постели ты встаёшь
и в зеркало глядишь,
а на тебя глазеет ёж,
как шишковатый шиш!
А за ежом – еще ежи,
у времени в плену;
хоть на денек зовут пожить
в ежовую страну,
где лес нестрелян, воздух чист,
нетравлена земля,
и папоротниковый лист –
как парус корабля!
Я задыхаюсь! не могу!
хоть голову сорви!
Ежи кругом, ежи в мозгу
и в теле, и в крови!
Ежеминутно ждем ежей!
Земля ведь тоже ёж!
А месяц лжив, лужен, как жесть,
и напряжен, как нож.
Еще настанет день и час...
– Ты ничего не ешь!..
– ...и скажет мне один из вас:
«На! Голову отрежь!».
Так вот зачем я ждал и жил,
и по воде глядел –
чтоб вышли из меня ежи!
Ежовый многотел!
– Послушай!...
– Нет, послушай ты!
Ты сам спросил, ведь так?
Я стану выжженым, пустым,
пустее, чем пустяк!
Вокруг меня они поют
и пляшут все теперь,
на место среза уксус льют...
И дышит ночь, как зверь.