Людмила Вязмитинова
время для свершения чуда
* * *
Как Вам спалось,
мой хороший знакомый,
в Вашей,
так часто ругаемой Вами,
и, все же, сдаётся мне,
Вами любимой постели?
Вам не послышался в гомоне звуков
в Вашем сознании голос мой?
Вам не привиделся в смене картин
перед внутренним зрением облик мой?
Может, Вы даже поморщились,
вспомнив взгляд мой, слова и поступки,
лёгкий налёт новорожденной лжи ощущая…
Как объяснить Вам,
— и стоит ли, право, пытаться,
что-то в естественном ходе событий меняя —
что семена у меня прорастающей лжи
Вы кидаете Сами,
щедрой рукой, энергично, с открытой улыбкой?
Я ни о чём не прошу,
только
— видите? —
тает
время,
которое боги дают
— иногда —
для свершения чуда.
* * *
гусеница
куколка
бабочка
метаморфоза
легко видима
смотрю на тебя
осмысливаю твои слова и поступки
боюсь ошибиться
* * *
Я знаю:
слабость зимнего дня
— дождь и оттепель —
разрушает защиту из снега,
вызывает опасную наледь.
Я помню:
мне нельзя плакать —
некому вытереть мои слёзы.
* * *
Д. Воденникову
Вот все твердят: всё бред, всё сон, всё майя,
всё грех, всё глупость, всё игра, всё…
Мучение моё, моя игра, мой смех, мой танец…
Танцуют все
согласно партитуре,
предложенной и принятой…
Раз тверди нет,
пусть будет хоть твердыня,
но падают твердыни в ритме…
Гамлет
отчаянно застыл средь рваных ритмов
и смотрит вглубь зелёными глазами.
Ему кричат: Беги, чтоб не сломаться!
Беги по нотам рваной партитуры,
ведь хрупок ты…
И он бежит, танцуя,
и зелень глаз неслышно исчезает…
Пусть гибнут Гамлеты,
на них играть нельзя,
они владеют шпагой и кинжалом,
они не возвращаются из ссылки,
в которую уходят за ответом,
где жить где нежить…
Рвётся крик Пьеро…
Привет тебе, Пьеро голубоглазый!
Пускай уносит ветром Коломбину,
она вернётся с ветром же
и спляшет,
и засмеётся, разметав шелка и шпильки,
и слова, и бездны смыслов
над сотней тысяч братьев и Офелий.
Беги, Пьеро, танцуй,
беги над бездной с деревянной шпагой
да поцелуй скорее Коломбину.
Беги, Пьеро, танцуй.
* * *
если тебя загнали в угол
измени угол зрения
геометрический узор
возможностей пространства
пространства возможностей
меняется
в плоскости зрения
с точки зрения
* * *
Когда меня распяли в первый раз,
я плакал,
я кричал,
мне было больно.
Но я воскрес
и
— мне казалось —
понял,
в чём суть вины моей,
за что я так наказан.
Когда меня распяли во второй,
я молча ждал,
я знал,
что я воскресну.
И улыбнулся сказке христианства,
и понял,
из чего она возникла
и для чего.
Когда меня распяли в третий раз,
то боль ушла,
и — наконец — я понял:
да просто я рождён, чтоб быть распятым.
И я распят
меж небом и землёю,
и рук моих размах —
плюс-минус бесконечность,
внутри меня роится муравейник
из душ людских,
гремит прибой событий,
и столб спинной обвит двойной спиралью,
в которой пульсом обитает время…
Я ЕСТЬ
Я БОГ
Я ДУХ
Я ЧЕЛОВЕК
* * *
Чашечку чая?
Улыбнитесь...
Нет, это не борода Бога,
это дым из трубы промышленного предприятия.
Плывет аромат чая.
Стучит сердце.
Стучит компрессор за стеной соседнего здания.
Улыбнитесь…
* * *
зона зноя плавилась острым
остриём ожидали рёбра
остриё окружало горло
Зевс
Озирис
Нептун
Невидимый
жаждой жара дышали рёбра
колдовало бритвенно-алое
колебалось итогово-чёрное
пой
дыхание
пей
дыхание
капли ливня лови
дыхание
сквозь традиции
тризны царственной
на дрожащие жабры
алые
тридесятого царства вести
* * *
Небесный свод из камня —
так думали наши предки.
Мы знаем: свода нет,
есть атмосфера,
и мы давно обжили её
и вышли за пределы.
А глаза всё равно видят:
небесно-голубой свод,
а по нему движется
слепящий диск.
Глаза видят:
именно диск,
и именно диск движется по своду.