Ульяна Заворотинская
всякое девочкино
девочка-гимнастка
Девочка-гимнастка с хвостиком-пальмой,
как ты шумела тогда в чужой спальне,
что тебе не нужен никто, кроме этого ёбаного Острохуя,
ты была тогда как чужая.
Ты ходила по улицам, босоножки цокали,
тебя ебали другие, я смотрела на Зазу Наполи,
меня любили другие, мне мерещилось всякое,
прощались, чтоб никто не узнал, не в дверях, а около.
У меня был человек с бородой,
почти что седой,
у тебя – поюней,
еврей,
и друг-оптимист,
басист.
Потом ты работала дорогой проституткой,
в разговорах со мной переводя эту тему в шутку,
говорила, что всё тебя заебало.
Ты меня, наверное, не любила.
Потом меня долго не было, потом тебя долго не было,
потом ты решила показать мне небо.
Девочка-гимнастка с хвостиком-пальмой,
ты ненормальная.
весёлая вечеринка
На вечеринке в честь её дня рождения
всё было в движении –
и пьяная Ася трясла попкой,
и Толик с Андреем в карты играли ловко,
тут и там мерцали вспышки говнозеркалок,
манерно Саше на коленки садилась Алла,
все пили, потом блевали,
делали бест, будто в кино снимались,
а я, как дура, сбежала на улицу,
сидела под закатным солнцем, зажмурившись,
жрала у метро шаурму и грустила, потому что
все мы такие зряшные, некчемушные.
секретик
девочка на корточках, трусики видны
ямку копает вот такой глубины
и кладет на дно цветы
нереальной красоты,
кукольный глаз с ресницами
и пёрышко птицы.
от шампанского стёклышко не берём –
не будет видно, что там под ним.
и от фанты не берём, и от пепси не берём –
скучные, бесцветные, не нужные нам,
а от кефира смотри какое –
прозрачное, голубое.
вот тебе маленький клад,
вот тебе детский секрет,
вот тебе хуяк – и так много лет.
пёрышко сгнило, сгнили цветы –
ну, давай же, поплачь об этом, кто же, если не ты?
цикл "разговоры девочек"
1
Ой, мать, ты не поверишь, у меня же сейчас два парня,
один так – я привыкла, а другому почти что тридцать,
мы с ним на дачу ехали, коробка-автомат, я массировала ему пальцы,
чуть не попали в аварию, он так возбудился, так возбудился!
Он богатый, но мне кажется, он женщин боится.
Но я с тем, с первым, поеду в Киев, ну так, развеяться,
я же свободная женщина, обещаний никаких не давала.
На работе? Нормально платят, платье за шесть пятьсот купила, а так – совсем вешалка.
У меня контракт, да я и проработала всего год, мало.
А знаешь, что думаю? Если тридцатка стукнет – а я без мужа,
найду какого-нибудь русского, я не хочу еврея –
рожу для себя красивую дочку, буду её воспитывать так, построже.
А вапще, мать, мне кажется – я старею.
2
Вообщем, относила я ей какие-то документы,
и подумала – вот он, хороший момент,
прикрыла дверь, говорю: Лена Сергевна, вчера у кофе-машины я видела,
как у Вас из-под платья лямка от комбинации выбилась
и, знаете, меееедленно съехала на плечо.
Я обожглась, то есть мне стало ТАК горячо,
перехватило дыхание,
в висках застучало, не знаю, может, давление?
А в этом платье Вы такая трогательная и детская,
а ещё мне плохо, когда Вы часто пишете смс-ки,
а если, Лена Сергевна, совсем уж по правде –
то мне Вы нужнее, чем этому на серебристой ауди.
Хотя нет, забудьте, всё это мало что значит.
А знаете что? Приезжайте ко мне на дачу!
Я поведу Вас на деревенские танцы,
будем смеяться, кружиться среди акаций,
может, у Вас снова спадет эта лямка от комбинации.
Вы скажете, Вам пора, но всё же останетесь,
а с утра смутитесь и поспешите на станцию,
я буду махать электричке и знать, что ни-че-го нет –
только любовь – как яркий электрический свет...
А она отвечает: Водопьянова, покиньте, пожалуйста, кабинет.
3
...ой, ну ты же помнишь, как всё это было...
Петя? Нет, Петю, наконец, разлюбила.
В мае, что ли, решила ему сообщить об этом,
его же повысили, знала? говорит, подожди в кабинете,
и я часа два ждала, порвала все салфетки,
нервы всё, открываю сумочку – а от жары потекли конфеты,
и я этим ворохом пыталась вытереть, вся измазалась,
тут он и входит, так неудобно, я кааак расплакалась,
Петя, кричу, не люблю тебя, не люблю тебя,
у меня депрессия какая-то и апатия,
так злюсь, когда думаю о последней твоей пассии,
со Светой смирилась, но эта же дура, солярии-кастинги,
а помнишь, на матане сидели, и к нам залетела ласточка?
помнишь, в осеннем сквере пили пиво на лавочке?
помнишь, я бегала за гаражи?
помнишь, ты меня сторожил?
А он – Лена, ну, тише, тише,
что ты плачешь, клиенты услышат,
и обрывками этими слёзы мне вытирает.
Петя, говорю, я не люблю тебя больше, я без тебя умираю.