Звательный падеж
Сергей Данюшин. бумажный глаз айболита
Гневом багровеющий розан
лепестки ронял на подоконник,
выходил еврейский партизан
из тумана – молод и задумчив.
Вековая пыль на сапогах,
на пенсне игривая щербина
да бикфордов шнур, чтобы шарах-
нуть, когда вконец всё настопиздит.
В небе, закусившем удила,
призраки бормочут и пугают
насекомых – мирных и крыла-
тых – своим унылым бормотаньем.
Призраки, забывшие покой,
копят злобу, чтобы нежной ночью
испугать злодеев, в тёплой кой-
ке заснувших сном – без сновидений.
Под землей, по-видимому, ад.
С ним, пожалуй, всё давно понятно.
Или непонятно. Впрочем, стад-
ный инстинкт рождает чувство меры
и привычку чахнуть на чужом
берегу – потрёпанном и грозном.
Горло лебезит перед ножом –
неизбежным, будто взрыв сверхновой.
* * *
Я бы, наверное, не хотел
работать Апостолом Петром.
Вот ведь радость: стоишь
у райских ворот мрачный,
как какой-нибудь солженицын,
и не пускаешь. Мол, не положено.
И не имеешь права
на те самые великодушие
и всепрощение –
по отношению, например, к сотруднику
кредитного отдела банка,
который отказал нечастному
опустившемуся
человеку.
* * *
журналистика
I
во колхозном огороде
при задумчивом народе
приземлилася талерка
вся об алых парусах
из нее никто не вышел
а товарищ шишел-мышел
весь замерзнул в ожиданье
ибо был в одних трусах
II
из-за острова на стрежень
где араб еврея режет
где растут чеснок и липа
а у лукоморья дуб
выплывали расписные
выносные запасные
и козявки к айболиту
шли чтоб вставить новый зуб
* * *
телеграмма
Милая мама!
Сраные постмодернисты
ссадили меня
с корабля
современности.
Жду следующего рейса.
Вышли, пожалуйста, денег.
Твой сын, Серёжа
* * *
фэн-шуй – от пятидесяти
копеек. гривенники
с асфальта
не поднимаем.
пришли к изобилию.
* * *
Роль моей семьи в новой революции
таяла на солнце, стремясь к нулю.
Голова, что дети внесли на блюдце и
разбудили, выпалила: "Salut!
Quelque chose est tombé du ciel, je pense que
belle époque est complètement fini".
Пару раз заглядывал хмурый пасечник –
с ним и коротали мы эти дни.
Говорили, будто бы где-то за морем
– что уже вот-вот, но пока молчок! –
зреет то ли истина, то ли заговор.
Воодушевлением из-под щёк
на манишку белую разудалую
капал недосоленный гневный пот.
Жирного не ели, боясь за талию.
Ждали Père Noël’я и Новый год.
* * *
мёртвенькие с косами
зенками раскосыми
рыщут по развалинам
цирка-шапито,
взглядами двужильными
попрекают живеньких –
только те плевали на
вечное ничто.
* * *
Поколение вторников.
Танец ножей.
Неприятный мальчик в стильном
котелке,
подсмотренном у Кубрика,
павлином вышагивает по брусчатке.
* * *
Мелькнула хитринка
в бумажном глазу
Айболита,
растерзанного львами.