Елена Ревунова
Колокольчики
В детстве над моей кроватью висела связка колокольчиков:
три маленьких,
два среднего размера - и два больших.
Я дергала за веревочки, чувствовала себя звонарем,
потом я поняла, что не могу сыграть на них ту мелодию, которую слышу в своей голове,
не могу сыграть веселье, грусть, эхо, шорох, лес, где я прогуливала уроки, гриб, срезанный вместо урока детскими ножницами в форме зайца,
и я подарила колокольчики другим, разорвав связку.
Теперь я слышу колокольный звон на улицах - и я забываю, в каком я времени.
Я вспоминаю свои колокольчики и те свои дни, когда живы были все.
Нельзя не слышать, когда звонят колокола,
звонят по каждому и не по кому, звонят по тому, кого нет, по тому, кто может быть,
звонят сейчас - и я думаю, что сейчас - это всё равно, что всегда,
я больше не чувствую времени, в безвременье открываю для себя простые вещи, явления,
о простом не принято говорить, все стараются говорить о сложном,
чтобы отдалить момент, когда придется называть простое,
назвав всё простое, становишься нем, я стремлюсь к немоте,
я иду встречать тебя.
"Два десять или два пятнадцать, два десять или два пятнадцать?" - спрашивает одна женщина у другой. Они прячутся от жары под аркой, прислонившись голыми плечами к серой стене, и смотрят друг на друга. Вытянутая трещина над их головами закругляется вверху и почти соединяется концами - это один общий нимб,
круг, нарисованный в Пэинте неверной, невыученной рукой маленького Рублёва.
"А какая разница?"
"Если не знать точно, в какое время он родился, мы не сможем высчитать асцендент. Асцендент - это ядро личности. Два десять или два пятнадцать?"
Я прохожу мимо и последнее, что я слышу -
"Считается, что по соционике Иисус был Достоевским".
На Маросейке звонят колокола, я чувствую в глазах сухость.
Грустная женщина, сидя на раскладном стуле, продает нераспустившиеся пионы.
Лет с четырнадцати я всегда ношу с собой прямоугольник, вырезанный из черного картона. Иногда я достаю его, -
сжимая его, вытягиваю руку, прищуриваю один глаз,
так я будто бы примеряю зияющую дыру своей могилы на места, которые мне нравятся,
я ношу его в кошельке, он не выгорает.
Я иду встречать тебя и вспоминаю ночи, когда я просыпалась от желания погладить тебя по лицу, и тогда я гладила тебя по лицу,
пусть тебе снится, что тебя гладит она, самая желанная.
Вечная недосягаемая возлюбленная, вечный недосягаемый возлюбленный,
в паре из двух людей всегда четыре участника,
я тоже, глядя на вьющийся над Маросейкой тополиный пух, вспоминаю вечного возлюбленного - не зная, как он выглядит и где он,
никак и нигде, но по-моему и везде, это нежная, томящая любовь, направленная ни на кого и на всё сразу.
Я захожу в туалет, чтобы помыть руки. Я жду своей очереди с телефоном в руках, кормлю электронного зверька мясом из пикселей,
(Лора Палмер шептала в ухо агенту Куперу, зашедшему в красный вигвам, слова "ноль" и "один", FLT_EPSILON и DBL_EPSILON, реальность располагается в двоичной системе, любое число можно перевести в двоичную систему через триады,
запомни, Дейл, число 150 из восьмеричной системы будет равняться 001 101 000, первые два нуля незначащие),
и вот я отмываю руки от тополиного пуха и смотрюсь в зеркало, висящее над раковиной.
Для того ли ты, (мама), призывала меня из пустоты, чтобы во всех отражениях я видела себя? Во всех стеклах зеркалах окнах etc. сидит похожая на меня.
Маленький мальчик, зашедший вместе со своей красной от жары сестрой, говорит: "Мне нужен не женский туалет и не мужской, мне нужен средний".
На улице я встречаю тебя. Ты не стареешь, но якорь на твоей майке ржавеет, а розы, обвивающие его, увядают, только черепа у ворота так же белы,
настоящая любовь одноцветна, последняя любовь важнее первой,
анима любящего мужчины лишается страха и показывает лицо,
анимус любящей женщины, напротив, скрывает лицо и убирает свой пластмассовый, но острый меч за спину.
Мы идем, и я слушаю тебя и всех остальных,
красивая женщина у Макдональдса сжимает в трясущейся руке стакан с колой, лёд внутри стакана гремит, женщина спрашивает у своей подруги: "А кто?" - спрашивает она. - "А кто смог бы спать в кровати, в которой ему изменили?"
О какой вечной любви вы говорите, если даже не смерть, а всего лишь сон могут разлучить вас?
Мне снилась Библия для женщин, из неё можно было вырезать скидочные купоны, - но я не читала.
Мусульманка у спуска в подземный переход раздает журнал "Рандеву", запечатанный в полиэтилен, там фотографии голых женщин и их номера,
её усталый брат протягивает прохожим визитки с телефонами мест, где продают курительные смеси, - широко распахнутый глаз на красном фоне, карточки-одноглазки, этот циклоп может сожрать тебя,
а мы - где-то посередине, в переходе, у витрины с палёными айфонами, это яблоко никогда не будет съедено до сердцевины, ты не сосчитаешь его семечки. И особая птичка садится на эту яблоню - твитти, ти-ти-ти, твиттер,
сто сорок - это предельное число, 140 знаков - это бартер на высказывание,
ты должен уложить свою мысль в 140 знаков,
иначе птичка не улетит.
Вы говорите обо всех запретах, кроме этого,
мои внуки будут писать романы из 140 знаков, включая ссылки на картинку и песню,
им будет хватать слов.
Ты помнишь, как облизывал выступающую из желтого чехла полоску картриджа для денди, чтобы он работал? ты помнишь, как из кирпича ты выколачивал монеты и грибы и прыгал на черепах? Эта реальность была единственно твоей, но джойстик всегда заедал,
твоей первой любовью была Гаечка, ты представлял, как раздеваешь её, а всего остального не представлял,
я звенела колокольчиками и не знала, что мужчина может любить мужчину,
но то, что женщины могут любить женщин, я знала всегда,
потом я порвала связку.
Первый колокольчик я отдала девочке, которая учила меня гадать по бумаге и стрелкам лука,
это был самый маленький колокольчик,
девочка стала медсестрой, она раздает знакомым липовые справки за шоколадку с орехами,
(то не следствие и не причина),
это был самый красивый колокольчик.
Я не узнаю её, когда (если) увижу, но она спасет мне жизнь, если (когда) я буду нуждаться в этом, сделает мне укол, вызовет рвоту, напоит водой,
распишется за лечащего врача в справке о болезни.
Говорят, она вышла замуж за узбека, он рыжий, его не отличить от русского -
никто не отличает, только она знает и те, кому она рассказала,
то есть все.
Ты тоже об этом знаешь, потому что я всегда могу рассказать тебе об этом.
Я показываю тебе кости, брошенные бездомным собакам, показываю воробья, скачущего по ним, он отклёвывает кусочки мяса,
"смотри, это воробей-2013, он появился только в этом году и не знает предыстории", - "и никогда не узнает", - "мир для него - это луч, его рождение - это точка, раньше которой ничего не было, а жизнь - то, чему не будет конца", - "он точно знает, что такое луч, но не знает об этом".
Второй колокольчик я отдала своему соседу - чтобы тот не стрелял из игрушечного пистолета по птицам, он взял колокольчик, но не перестал стрелять,
я собирала его цветные пульки в спичечный коробок и сосала их как леденцы,
...
третий...
четвертый...
...............
Кажется, я всю жизнь пытаюсь заново повстречать людей, которым раздарила свои колокольчики,
но я не могу вспомнить их всех,
я радуюсь тебе так, словно именно ты был всеми этими людьми, я ходила встречать тебя -
в этой пошлости, многоцветности, многопредметности,
говоря о ней, я хочу уберечь тебя от неё,
стараюсь назвать всё, чтобы ты не называл и не пачкал свой язык,
password: ******
Называя что-то неназванное, наделяя что-то именем - запачкаешься навсегда
(жидкостью, прорывающейся из-под кожуры неназванности, noname),
всё, что как-то названо, существует и грязно,
слово "говно" пишется через о, а в словах "смысл", "боль", "сук", "ад", "перец" сложно допустить ошибку,
password: chistota,
кажется, кто-то палит мою страницу,
сбросить пароль, сбросить пароль, сбросить пароль,
password: сршыещеф.
Ты уходишь домой. Напишешь мне сообщение, да? Пришлешь песню с картинкой?
Вконтакт давно стал реальнее, чем Россия.
(Я не вхожу туда - потому что я не выхожу оттуда).
Устойчивое выражение - "реалии современности". Чтобы понять что-нибудь о реалиях, надо исследовать ирреалии. Сделать их методом, "пером", отдать им все приоритеты. То, что становится приоритетом - то разрастается, выворачивается наизнанку, становится несерьезным,
и тут, наконец, будет выход: из ворот цирка, откуда тебе радостно помашут старый фокусник А. Шульгин и дрессировщик П. Дуров.
...а на Нагатинской указатель: "выход к станции Нижние Котлы". Я жду там своего трамвая,
Хрюша, Степашка, Филя и Каркуша глядят на нас с афиши, им скоро по пятьдесят, как нашим матерям,
спокойной ночи, малыши, спокойных ночей не бывает, иди и усни, и-и-у, усни в зиянии,
"а есть ли Верхние Котлы?" -
ответом на любой вопрос - мультик перед сном.
Выход к станции Верхние Котлы, проект метро-2100: "И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней", - замерший эскалатор Иакова, ставший лестницей, - или наоборот,
молчи, поднимаясь мимо исписанных сигаретными бычками стен - Guns'n'Roses написано там, Катя шлюха,
ты знаешь эту Катю, она никогда не изменяла мужу, но на отдыхе в Турции позволила турку поцеловать себя в ухо, он почему-то запомнил вкус её серы,
не смотри, как падают твои толстые несчастные одноклассницы, -
школа сгорела, остались только каменные стены, внутри них растут ёлки и дикая малина,
падающие девочки успевают выложить в социальные сети картинки с котятами, прежде чем исчезнуть,
не смотри на них и не жалей,
все лайки давно поставлены,
(как там было - левая кнопка мыши: щелк - загорается сердце, щелк - загорается сердце, щелк - сердце, щелк - сердце,
но сердце - сердце ведь похоже на колокольчик, эта связка никогда не закончится,
я пытаюсь услышать в щелчке звон,
превратиться из щелкунчика в звонаря,
пока мне двадцать, я могу позволить себе пошлость,
мне ещё двадцать, но я уже могу отдавать себе отчет в пошлости,
[например: «многословие – от бездумия»]
и мне даже ничего за это не будет, даже стыда,
допустимый объем знаков превышен на,
backspace backspace),
Третий и четвертый не помню кому, пятый во время какого-то праздника повязала на шею моя мать - да так, что чуть не удавила себя,
а шестой?
Его, наверное, не было.