Борис Херсонский
ТАКОЕ ЛЕТО
***
Сияет солнышко сквозь листву винограда
над головой чиновника-казнокрада.
Все под Богом ходим, а он - под хрущевской расстрельной статьей.
Он представляет, как уголовное дело
пряталось в сейфе, листиком шелестело,
покуда он отдыхал на даче со всей семьей.
Плохи были б дела, коли был бы судья неподкупен.
Но, слава КПСС! - судья был хитер и преступен,
оказалось - скромен в быту и взятки по чину берет.
Прячет пачку в портфель, прячет глаза при встрече,
и вот - казнокрад на даче, судья - далече,
чиновник встает из-за столика, утирает салфеткой рот.
Конечно, он сожалеет о круглой сумме,
которую мог бы потратить, скажем, в Сухуми,
с дамочкой в блузке гипюровой, волосы на перманент.
Мог бы гладить ногу ее от колена и выше - ладонью,
распаляясь страстью, радуясь беззаконью,
отдаваясь свободе, выданной под процент.
Но, если все обдумать, то крупный убыток
все же лучше, чем советская камера пыток,
допрос свидетелей, сообщенья "из зала суда",
скоро страшной сказке конец - осенью снимут Никиту,
а пока казнокрад удивляется дачному быту,
комары, выгребная яма - невелика беда.
Скоро зять со связкой бычков вернется с рыбалки,
в литровой банке засолены две скумбрии "качалки",
обреченные куры что-то клюют в пыли.
Жена расплылась, все лето ходит в халате.
То ли дело дамочка в санаторной палате.
Но вопрос закрыт. Мы сделали, что смогли.
***
как слепой ощупывая пальцами воспоминаний
познает объемы но не цвета
что мне скажут незрелые гроздья и вечер ранний
линия жизни линия рта
для рта все труды человека а душа ненасытна
для глаз все красоты но зренье слабеет и мрак
окружает разум и Бог не простит но
подает презренья условный знак
и стелется скорбь ковриком над ногами
ранний вечер становится поздним и у фонаря
эти с прозрачными крыльями летают кругами
бесцельно сосредоточенно ни слова не говоря
***
от края села до леса десять минут ходьбы
торопиться нет смысла не уйдешь от судьбы
а судьба тебе рыбку ловить, грибы собирать
на широкой лавке под иконами умирать
а иконы красивые новые все в бумажных венках
все в фольге все в киотах в кружевных рушниках
а изба слегка покосилась повредилась но только слегка
и стоит на пригорке видно крышу издалека
а на крыше аист устроил гнездо но не прилетел
видать дожидается аист чтобы этот дом опустел
а потом пусть придут молодые разденутся лягут в постель
и аист подбросит крикливого младенчика в колыбель
***
Дождь идет и одновременно стоит стеной,
шумит за окном и барабанит по крыше, по жестяной.
сколько ни думай, а в русском языке не найдешь
глагола указывающего, что именно делает дождь.
Что делает дождь, и зачем с иконой ходить вкруг села,
чтобы Праматерь Неба Земле-праматери влагу дала,
зачем ходить за дождем вкруг села всем селом,
в три надломленных голоса подтягивая псалом.
Что земля пересохла и треснула, что обмелела река,
что не пускает на небо облака Господня рука,
что облака толкутся в загоне, небесный домашний скот,
а в небе пусто, и жарко от небесных пустот.
А говорили старухи о былых чудесах -
затянешь псалом, и облако в небе растет на глазах,
хорошее облако, с черным брюхом и белой спиной,
и дождь хочешь - просто идет, а хочешь - стоит стеной.
***
Покидая деревню, заколачивали окна и двери -
крест-накрест от вора и от исчадий злобы.
От вора крест не защита, а лесные духи и звери
обходят эти места стороною, чтобы
не тревожить воспоминаний, которых всегда - навалом
в опустевших жилищах, выстуженных безлюдьем.
И ангелы здесь не подпевают доброгласным кимвалам,
трубам и древним десятиструнным орудьям.
Не звучит лихая гармонь, умолкли девичьи хоры,
даже в яркий полдень - сумрак в проемах оконных.
А если сюда иногда забредают воры,
то только те, кто толк понимает в иконах.
Город выел деревню, не насытив утробы.
Вот и к последней избе на "Жигулях" подкатили
и увезли стариков доживать в городские хрущобы,
и даже окна за собою не заколотили...