Алексей Порвин
Стихи
***
Неновые звучали вести
о сумме осознанной мглы:
в кровлю забиты – темнели гвозди,
теперь, как время, белы.
Важнее не найти заботы:
вбирать кристаллический хруст
– в музыку нашу лучи забиты,
скрепляют душу и рост.
Предмет как пауза привычен:
средь взмахов, ведущих мотив –
ветви творят дирижёрский вычет,
с утра над речью застыв.
Материальность будет сгустком
дневной тишины: тяжелеть –
главное дело под снегом хрустким,
белевшим тысячу лет.
***
Цели если собраны воедино:
кормушки – птицам, сахар – душе,
чем продлить правоты долину
ненужную уже?
– Истиной кормушечной и поильной:
свобода, суета муравья,
скорость ливня: словам посильны,
к подробностям зовя.
Толпы расползавшихся насекомых
зачем людскую участь зовут
все пути отследить? Легко мы
осилим бег минут.
Каплями растащено осязанье,
как муравьями – сахар: найдём
все частицы в дневном озоне,
напомним, где их дом.
***
«Наказанье», «ответ», «победа», «благо»
– довольно стезю дополнять луча:
отказаться от света, если атакой
станет: как воды - уйти, смолчав.
Убегают сказавшие смятенно
«стремленье войны сохрани, упрочь»
пробуровлена речкой, смотрит плотина
в дыры, впустившие день и ночь.
Световое расчерчиванье глаза
на секторы: прочих не будет карт
наступленья души на облако газа
с целью отмены небесных кар.
Распылилось ли чувство, удушая,
и что выдыхаем помимо слёз –
пробуровлена светом, стала большая
наша свобода: пейзаж пролез.
ЗНОЙ
Раскалившийся берег каменел,
(камни едва ль единятся кипеньем)
– ладони обжигая, пропел,
стыдно за то, что люди звали пеньем.
Утонувшие камешки в пруду
скажут: касанья ладони к последним
дыханьям приравнять, в простоту
падать – всё лучше, чем скипаться сиднем…
Проектируя каменный плевок
в душу (она разойдётся кругами
в потомках) – архитектор-восток
в речи возник простыми именами –
Вот бросающий, вот – предмет броска,
будем ли памятью пальцев о ж
аре:
иное – и не важно, тоска,
скажешь, в словах нагретых мглу нашарив.
***
Людьми всё менее предрешён
отвод вражды, втекавшей предметно
в слова о начале времён:
воде от себя не мутно?
Вещей надумано высотой
для стока беспробудности водной…
Земля, под потоком постой
другим в тишине отв
одной.
Роняет марево темноту,
ответив на воздетую песню:
растить наблюденья в саду
такие всего опасней.
Ростки взбираются, придушив
остаточный подуманный жёлоб,
вбиравший смятенье души
и ливень, для слов тяжёлый.
***
Даже воротный крюк
лязгом вобрал естество
того, кто прорыскал вокруг
птичьей фермы, ждущей чего
Лужи лежат, полны
хлябью своей плоскостной:
вода никакой толщины
станет ли надёжной стеной –
(Жажда подступит враз,
стены пора возвести,
поднять, как последний вопрос
к небу в затихавшей груди.)
В слякотном слове ждут
знаки свершений: вот-вот
питьё шелестящих минут –
вынесут тоска и восход.
***
Не ветви слушаем, верша
пейзаж, где слушанье – душа,
а зренье вместо времени яснеть
берётся, упрощая наше «впредь»
Не ветви, а такие слова:
при свете объектов твоей
памяти – видно, чем жива
темень идущих мимо людей.
Всечасны дебри, ставшие клич:
дорогу найди, заблудись;
голосом, шагом разграничь
время – и чувство, ныне – и здесь.
Сопоставимость неба и дня
густеет на сердце, как лес;
слова не слышно: трескотня
чёрных деревьев, белых древес.