Светлана Богданова
Стихи
СТИХИ ИЗ ЦИКЛА «МОСКОВСКИЙ ЭПОС»
ПОСЛЕДНИЙ СОНЕТ ЦВЕТНОМУ БУЛЬВАРУ
Ползи под дверь, крошись сквозь гипс,
Сквозь мрак, сквозь радужные лужи,
Лети на звон, туда, где кружит
Фасованный по кранам Стикс.
Ссыпаясь к Трубной порошком
Остерегайся злого Будду.
Он жук, он жир, он жжот повсюду!
Но ты невидим. Ты - пешком.
И, наконец, влепись в бульвар.
Сомни сомнительные сонмы
Семян и листьев лип бессонных,
Шуршащих чушь навеселе.
Оставь их всех. Туши пожар
В большом неглинном санузле.
2017
* * *
Окнами в окна — словно грудью давить на грудь.
Нужен хороший бампер, чтобы терпеть эту муть.
Шторы — как шелуха. Их уже не вернуть.
Жалюзи слиплись. Надо бы что-нибудь
Жесткое. «Сходишь на рынок, там посмотри, не забудь».
Дорогомиловский красному рад.
Красному мясу, разбитому вдребезги наугад.
Красным носам, вдыхающим жирный, как карбонад,
Воздух, похожий на жилы, нежели просто на смрад.
Красным губам, окликающим красные уши: «Брат!..»
Нет товаров для дома среди нашинкованных тел.
Может, тебе не сюда, может, в другой отдел?
Да, тебе не сюда. Только ты не успел.
Встал, и стоишь, как столб. Индо, бедняга, взопрел.
Точно ангел на шпиле. Черен. И сиз. И бел.
Жесткое нужно, помнишь? - Спрятаться от людей.
Латы? Здесь только лапы. (Не убий, но убей).
Здесь только клювы и когти. И рога — погрубей.
«Вот, пожалуй, рога. Дай пострашней, поострей.
В общем, рога упакуй. Можно в пакет, без затей»...
Отныне - рогами в окна! Скрюченным пальцем в глаз.
Больше, сосед, не смотри. И не думай о нас.
О том, что в доме напротив мы творим без прикрас.
Спать ложись от греха. Сыт, тосклив и чумаз.
Ночь исцелит нас всех. И не в последний раз.
2017
СТИХИ ИЗ ЦИКЛА «САД СЕНЕКИ»
ОВЦА И ЛУКОШКО
Когда бы женский мой хребет
Покрылся шкурою овечьей –
В комках, зигзагах и кудряшках,
Струилось бы руно по рёбрам
И мне колени щекотало,
А белопенные ручьи
Мне прикрывали бы копытца,
Когда бы ты, мой милый, стал
Тончайшим ивовым лукошком,
Лучи бы солнца сквозь тебя
Играли, блики составляя,
И золотые эти ромбы –
Обрезки шепелявых звёзд –
Живот овечий мне кололи,
То я, на сладостных ногах,
Кривых, горячих, слабых, скотских
Вздымала б вверх своё лукошко
И таяла б под ним, как галька,
Что тает в сумраке тирренском!
2000
СТИХИ ИЗ ЦИКЛА «ВСЁ ЕЩЁ О РЫБАХ»
КУПЕ
Москва-Астрахань
Моему коту Масюсе
*
Когда рыбак огромным сомом
Усатым, жирным и больным
Должно быть, ободравшим бок
О гальку или о причал...
Когда рыбак огромным сомом
Ворочается тяжко в душном
Купе, и в этой духоте,
Давящей звуки, точно сели
Сентябрьского прилива, стонет...
Приди ко мне, мой серый друг,
Мой друг ушастый, мой любимый,
Устройся на плече, сощурься
И дай мне в этом невозможном
Стучащем омуте уснуть.
Невероятная интимность
Таких подробных путешествий
Должна быть чем-то вроде кармы,
О ней в Фейсбуке говорят
С надеждой: «будет плюсик в карму».
Тук-тук, тук-тук. И ты лежишь
В консервной банке с чужаками
А, стало быть, тебе везёт.
Тебе не тотчас же везёт -
Такое трудно бы назвать
Вообще приличным словом. Нет.
Тебе чуть позже повезёт.
Когда из этой душегубки
Ты выйдешь в холод на рассвете
И будешь знать, что ты жива.
И этот мутный путь закончен.
*
Мой серый зверь, приди ко мне.
Когда-то ты любил консервы.
А я сейчас вполне съедобна,
Паштет, желток, желе в железке,
Мой хрящ, мой жир, мой сок под прессом
Чужих видений замещает
Меня саму. Приди, приди.
Дай мне почувствовать на коже
Всю страсть твоих прозрачных жал.
Быть может, проколов мне кожу,
Проколешь ты и эту сталь,
Глухие стекла, дерматин,
Освободишь меня отсюда,
Из чрева, из червя, из змея,
Ползущего в ночной степи.
И дашь мне кровью, дашь мне сердцем
Ты дашь возможность мне дышать
И слушать твой хрустящий храп.
Хорал, хрипение, порханье
Сухого мотылька в гортани.
Ну, или где рождает звук
Таинственное тело кошки.
Освободи меня, прошу.
Пусти на воздух. Дай уснуть.
*
Рыбак ворочается, стонет.
Он на соседней полке грезит
О рыбах малых и больших.
Во сне он превратился в рыбу.
Должно быть, чтобы лов был лучше,
Он должен вжиться в образ жертвы
И повести её умело
В кошмаре сна на крюк, на смерть.
А завтра — завтра он посмотрит
На плотный хвост, на чешую,
Потянет и рванет за губы
Холодного сома и что-то,
Как коготь, острое пронзит
Его потухший мозг. И смех
Его замрет на миг. И руки
Вдруг дрогнут. А затем опять
Рванут. И это наважденье -
Что боль он будто ощутил
В лице, в губах, в усах и в шее,
Что сам он — грузный сом, он рыба,
Оставит рыбака навеки.
«Должно быть, солнце. Я сгорел.
Нужны мне чёрные очки
И шляпа круглая, с полями». -
Решит, вытягивая тело
Речного бога из воды.
Но это — завтра. А теперь...
Теперь он умирает в лодке,
Лупя по доскам плавниками.
А нам с тобой его не жалко.
Сиди, сиди, мой кот, тук-тук.
Пусть острый человечий запах,
Сочащийся сквозь невод сна,
Не отвлекает нас от кармы.
Сегодня — мука. Завтра — плюсик.
Мы это выдержим, пройдем,
Промчимся, проползём, проспим...
Шепчи мне хищный шепот в ухо.
Ты здесь. Я чувствую. Тук-тук.
2017
СТИХИ ИЗ КНИГИ «РОДСТВО С ПРЕДМЕТАМИ»
* * *
Теперь зима на острове и скалы
Покрыты инеем, а в небесах
Светло и серо. Здешний воздух
Напоминает тонкий лист бумаги:
Его сминаешь жаждущим дыханьем -
Хрустит он и ломается, и тает.
Но море мирное, зовущее, на строки,
Написанные нервными чернилами, похоже.
Зубчаты спины волн, горбат и груб
Хребет, всплывающий и тонущий в пучине,
И каждый из хребтов хранит разрыв
Пузырчатой и сумрачной цезуры.
Так, наблюдая с берега за морем
И ветру подставляя грудь и руки,
И в ветре остужая лоб и веки,
Стоит, в песке увязнув по лодыжки, Сафо,
И предается странным наслажденьям -
Слагая строфы обо всём, что видит,
И тотчас забывая их навеки.
1998
СВЕРШЕНИЕ
Не столько зубное блеянье боли, пустота
Вычищенных стен больничного лона,
Не боязнь умчаться прочь, раствориться в предвыдохе стона,
Ослабеть, или даже устать;
Не столько ошибки разломанных сновидений
Как вариантов обета, данного игольному ушку,
Не столько сама игла — луч солнца, сорванная ресница, жгут,
Удушающий предплечье, подкашивающий колени,
И не набожность, упаси меня всё, что может здесь упасти,
Не мелочность клеточного убийства
Меня угнетают. Но беспокойство
При подчинении хрусту кости,
При верности собственной крови и расширенью зрачков;
И — следом — прилежное запоминанье
Внутричерепных аппликаций, да в строгой ванне
Покаянный плеск скальпелей и неведомых никому крючков.
1998