Екатерина Вахрамеева
Новые песни Сольвейг
***
ногтем царапала вдоль век
соль из солонки жрала
перила очи как сольвейг
милого с песней ждала.
сны мне такие: на пузе
ползают котёныши.
как говорили в Союзе,
Сима, сюда не дыши.
милый шептал из-под тёрна:
девушка помни меня
и кукурузные зёрна
лопались от огня.
*
сны меня мыли, переодевали.
в России Катька — записная краля.
мою машину перепарковали.
сыграй про то как зозули кували.
как где тонули, там и танцевали.
*
как не любить всё малое
полуслепых котёнышей
утренние достижения
le petit objet a
ето яяяяя
***
бедными ножками шлёпать
бальными глазками хлопать
слоёные ушки в трубочку скручивать
я слишком ранимая для того чтобы выходить из дома
а ты целуешься как насекомоядное
нас обидела билетёрша на входе в туалет торгового центра
я не плачу, но не могу остановиться
всё достоинство человека умещается в банке варенья
а моё чувство меры это летучий газ
фотографировались парой
как будто между нами не что-то стыдное
как грязные трусики маленькой девочки
или крепкое слово, отлетевшее от стены пушкинского музея
а такое, добротное, как пышная магистраль,
на которую падают наши трупы
меня обижает закон о просветительской деятельности
помнишь Бенджи в «шуме и ярости»
I WASN’T CRYING BUT I COULDN’T STOP
как я объясню это детям
поскреби кошку найдёшь черепашку
в основном я с ними читаю про смерть или хитрость
но, как сказала бы пыль на асфальте у дома,
возьми мои слёзки колёски
доедут? доедут
***
одному человеку воткнули в горло лебедя
и он не мог ни жить ни умереть
ни вздохнуть ни сдохнуть ни поверить ни усомниться
в таком виде его и послали в поход на половцев
это я, да, конечно, я
я — череп неизвестного труженика
невеста борщевика
плесень, сползшая на пол от умиления
по секретному заданию ЦК
мы должны слушать музыку из фильма про Штирлица
пока не растворимся в любви как в кислоте
и тогда они нас отсюда уже никуда не выпустят
когда я перестану держаться зубами за трость твоего зонтика
когда я открою рот
мне положат в него монетку
это называется заплатить за молчание
***
я хоть и кукла надувная,
а всё-таки ещё живая.
и наживной цыплячий пух
пушит мой христианский дух,
щекочет красные уста.
куда уходит красота —
на тополь, и седой и смелый,
как сахар или Андрей Белый.
ночами пляшут теплоходы,
они, как кони, ждут пехоты.
они скрипят перед войной.
останься душенька со мной.
с цыплячьим пухом на устах
кого я соблазню таким манером.
кровавых мальчиков в трусах
и грязноватый свет над сквером.
но лучше: я подушка набивная,
набитая, как дура пробивная.
***
мою любовь много раз приносили в жертву
такое часто случается:
спасибо драконам, что избавляют нас от
фей, ангелов, муми-троллей,
продавщиц, консьержек и громких женщин
чему я научилась и также учу других —
т. н. страсть к красоте и к познанию —
редко приводит иначе как к сраму,
храмовой проституции, ритуальной взбучке, суровой острастке
хаосу бедности в лучшем случае
кого люблю того терзаю и наказываю
я, я, живущий в дверном просвете!
отвечаю я, живущая под подушкой:
если надо плавиться я буду сыром
если надо молчать я буду ладонью
если надо быть красивой я буду продавщицей
но боюсь закричать, а не то разбужу тебя Боже
лучше спою нам с тобой колыбельную:
и снова седая ночь
а я в ней большая, как камень
***
мир — тонкое ушко невидимой иголки.
земля и разговор нуждаются в прополке.
архангел Гавриил, летают свиристели,
и ты лети сюда почилить у постели.
я дам тебе за речь ладошку, кошку, розу.
ты подрожи со мной, как вертолёт над рожью.
мой ясный свет сбоит, предгрозием набухший,
мой ангел дешевит, как старичок с горбушки.
любовь! скажи ква-ква из рыбного отдела.
я мало поняла, но очень поседела.