Михаил Удлер
из старой тетради (3)
(1)
*
публий вергилий марон, небожитель и мантуанец,
наследник горшечников, скупщик лесов драгоценных,
пчёл разводящий соперник гомера,
знал ли ты накануне последних октябрьских календ,
что будешь предсказывать судьбы?
что станешь ты одночасьем патроном стихий,
равным гермесу проводником для данника лилии портинари,
для алигьери?
где твои боги, вергилий, ревнующий жребий?
где твои боги, вергилий, полнящий рим щедрым глаголом,
славящий кровью безвинных умытого октавиана?
— зеркалом вод не баклан и не солнце,
демон, рассудком и смертью играющий морок,
всё побеждает любовь утверждаешь,
готов тебе верить,
мысль вопрошает границ, соответствий и правил,
вера не ищет одежд аргумента,
так вот сидишь июль за июлем своей неподвижной тьмутараканью,
кофе бразильский мешаешь с корицей и перцем,
так вот листаешь вдоль медленных будней горькие стансы
поздно созревших, рано уставших,
что тебе, публий, за дело до наших фрустраций, до наших свершений?
— нет тебе дела до наших отчаянных варварств,
знаешь, рема вчера снова убил дракой напрасной брат его ромул?
— нынче всё то же, что римом имперским,
те же цирюльники и матроны, те же сенаторы и вакханки,
тот же спартак, рабство поправший…
*
(2)
*
пишущий автобиографию рискует расстаться с собой самим,
на двадцатой странице с головы упадёт венец,
бесследно исчезнет нимб,
на тридцатой он рискует возненавидеть правописание и четверги,
под конец он утратит канву, порвёт в клочья тетрадь,
вернёт всё на своя круги,
пишущий автобиографию может думать: я сам себе господин,
я сам себе управдом, я сам себе небеса и творец,
над ним потешается вечность,
поедая на завтрак из тщетных смыслов его под водочку холодец,
его дёргают за нити суббот все кто ни попадя,
от стервы жены и ревущих деток до нимфоманки соседки,
у которой развился делирий от анаши,
у него хронический недосып и воспалённые почки,
он проницает забвенья ширь,
пишущий автобиографию никогда не признается в страхе,
в бессилии перед веком, нарезающим из его планов аховый винегрет,
он, конечно, догадывается, что будет съеден,
что станет закуской вершителям судеб на рядовой обед,
пишущий автобиографию думает:
лучше было не заморачиваться, лучше было вовсе не начинать,
он до последней страницы надеется, что станет костью,
которая будням не по зубам, которую будням не проглотить,
которую будням не прожевать,
пишущий автобиографию сетует вышним на кашель,
на октябрь, на дождь, на город, на улицу, на сумерки, на долги,
те иногда жалеют, дарят солнечный ясный день
или судьбы изгиб,
и всё-таки пишущий отчаянно верит своему праву
бесцельной вечности мгновение за мгновением диктовать,
и всё-таки верит в строк откровенных над бездной отверстой власть...
*
(3)
*
у неё нет мании величия, она просто знает, что она жанна,
жанна вторая, жанна вторая великая,
что вильгельмина из фландрии самая великая молочница,
рене из гаскони самый великий пекарь, анри из бретани самый великий каменщик,
варвара петровна из третьего отделения самый великий психиатр всех времён,
у неё нет мании преследования, она просто знает, что пасечники следят за пчёлами,
полиция следит за преступностью, инспекция следит за банками,
за кариной из пятой палаты следят масоны,
за ней не следит никто, она с рождения следит за собой сама,
у неё нет расстройства мышления, она просто знает,
без вчера не бывает завтра, вчера всегда наступает завтра,
на завтрак надо пить гранатовый сок, в нём много железа и калия,
когда выпишут, надо вступить в клуб любителей пеларгоний,
очкастая нонна днём беспробудно спит, а ночью лопает из банки мёд,
у неё нет манихейского бреда, она просто знает,
иудеи сызнова правят миром, ваххабиты объявили джихад аллаху,
линия фронта между наблюдательной палатой и беловодьем,
больничным духам уздой египетский некромант,
у неё нет клаустрофобии,
просто внутри лифта можно застрять,
просто она не приемлет геометрии узких пространств,
у неё нет хроматофобии,
просто иногда она ненавидит зелень больничных стен,
просто ей отвратителен фиолетовый сумерек,
просто она не знает, куда от жёлтого осенью себя деть,
у неё нет социофобии,
просто троллейбус шарит тебя парой десятков зрачков,
просто толпой чувствуешь себя муравьём,
просто на улице от обилия лиц всяко впадаешь в транс,
у неё нет панофобии,
просто однажды небо может упасть на землю,
городом может закончиться пармезан,
таксу может сбить мерседес,
у неё нет и не было мыслей о суициде, просто всё вокруг маета и плен,
просто зовёт к себе мхами и волчьей ягодой дальний лес...
*