Звательный падеж
Данил Фокин
Данил Фокин родился в Петрозаводске. Член Союза Литераторов РФ. Публиковался в журналах «Опустошитель», «Двоеточие», «ProStory», «Каракёй и Кадикёй», «Эстетоскоп», переводы выходили в онлайн издании Perelmuter Verlag. Автор колонки литературного журнала Literratura. Живёт в Санкт-Петербурге. Студент магистратуры отделения психолингвистики СпбГУ.
Пробуждение
Иридиевое посленочье –
конструирует сеть будничных вещей
ещё в полутьме
глаза плавятся.
Холодный оттиск поверхности
за стеклом:
красно-, жёлто-веселое
детство под снегом.
Бег – Хохот,
скакалка, мяч, палка.
Внутри
обои кроют бетонный квадрат.
Хочет выбраться
глухой разговор – дыхание дня.
Бесцветно.
Осень больная, чьи клетки –
холод, снег мокрый,
Язык – помутнение.
Жжение в зрачке.
Свет не отражён –
вольфрамовое сопротивление
усилию движения...
Совмещение
Он – вещий кондор над беспыльной тропой,
которой гнушался пройти
Сияющий, острее дня,
и ослепительней, чем буря, Рок;
Внимание рассекает еще не крепкое,
окрепшее,
положение вещей:
– стрёкот среди остролистов
– кающийся, катящийся мелкий песок
– руны облака
– облатки лишайников, овраг
– и кайма окаменевшего озера
Угодье.
лишь усопшие, гнутые,
су́хие древья…
<от беспомощности карликовые >
рассредоточено и не обобщено всё окрест –
лишь тень под пологом лиловым крыла.
Кто,
чьи детские руки навстречу летят,
исчезая в сини́ запустенья,
в этом бархатном лоне сапфирном?
Исчезновенье.
Считай – либо рок,
либо высвобожденье.
Заход солнца
Свет становится мягок, опускаясь
в отверстия –
от прикосновения
«раздражается
кожа – покрывается
пористым слоем».
Не узнает первопроходец виденных ранее мест,
силуэтом рассеянным
опускается, немея
в бессветном.
Соположение неравносильных обстоятельств
Здесь не будут топить в земле.
Только круги по расплавленной ртути
в золе расползутся подобно
сновидческим галереям в поисках миражей.
На галерах уставшие вскинут руки,
сфинксов славя и серный жар.
В нем возникает за шторой да́внознакомого
окна затемненного шум –
обращается в тень и испуг.
Здесь не будут судить извне.
Фигура, сидящая возле котла откровений:
схлопнется с коротким щелчком
пустырь, зноем обугленный,
с пожухлой травой и разбитыми пнями –
обрубков свиданий и оправданий безбрежный край.
Ради ласки и одобрения стоило погибать.
Иначе жадные фонари изымали
мясо, кожу откинув и нечто,
что рьяно желало стать тем,
чем не будет. Будто ветер
степной, в город стремясь,
хотел воплотиться в стекле.
Здесь не будут прощать во тьме,
распыленный светосигнал
вздрогнет пробуждением тела,
дотоле чугунною грудой лежавшего
на твёрдой постели. Воздвигнут
Прощания жест нимбоносный
и завороженно глядят на него,
не веря, рты.