Ольга Родионова
МОЙ АНГЕЛ КРЫСОЛОВ
* * *
яблони, яблони, выводки ртов грачиных,
кружево белых свадебных майских лат.
бог мне простит, что бога люблю в мужчинах.
в женщинах тоже, но женщины - это ад.
только яблони, только они, похоже,
женскую кротость прячут в душе ствола.
детский мой призрак, помнишь, ты тоже, тоже
яблоне куклу старую отдала.
разве поверит живущий в розовой праге
в пригород, подыхающий от тоски,
чьи беспризорные дети чудят в овраге,
перебирая белые лепестки.
что за причуды, право, у малолеток -
каждый уверен, что ангел следит за ним.
дряхлая яблоня с куклой в развилке веток,
точно старуха с подкидышем неземным.
и цветет из последних, и машет белым,
и качает - весна, мол, гляди, весна...
ангел мой, пока ты по оврагам бегал,
я смотрела на яблони из окна.
мы сейчас о причудах, не о причинах,
я сейчас вообще о чем, не пойму.
вспомнила: я бога люблю в мужчинах.
и потому, конечно, и потому...
* * *
Мой герой гоняет нехристей в Кондопоге,
Видит сны о Боге в контексте новой эпохи,
Афоризмы пишет в трогательной тетради,
Например, про то, что все бабы - тупые бляди.
У моей любови на пальцах остатки лета.
Он не может спать из-за книжки "Пестрая лента",
У него на мед аллергия, он любит дыни,
И друзья у него такие же молодые.
Мой герой не верит, что мама его любила,
Потому что она говорит - родила дебила.
У него в голове солома от слова соло.
Он - сова, да и я сова, да и все мы совы.
У него в активе - на майке неснятый ценник,
Городской стадион да треск ломаемых целок.
У моей любви не осталось надежды. Это
Потому что в центральном парке кончилось лето.
Он стоит, дурак дураком, как верста в Коломне.
Не боясь, как я, и, как я, ничего не помня.
У него есть правое дело, понты и вера.
Но, когда мы его убьем, он умрет, наверно.
читая ленту
а что у вас там горит? - неужели лес,
неужели поле чудес, неужели храм?
отойди от меня, говорит, не зови, не лезь,
у меня тут куст полыхает по вечерам.
в хабаровске эпидемия - менингит.
в алтайских горах горячие бьют ключи.
отойди от меня, я встану не с той ноги
и не с той дороги сверну, только ты молчи.
не рожай японского ига, япона мать,
не держи в груди тунгусский метеорит.
горячо обнимать, горячо горячо обнимать,
и потом не спрашивать, что у тебя горит.
неужели мост, по которому шла война?
позади москва, говорит, не шатайся, стой!
это просто неопалимая купина,
а не то, что ты подумал, мой золотой.
* * *
а я теперь ничего не помню -
ни теплых дней, ни живых огней.
моя любовь ковыляет по небу,
но я уже не слежу за ней.
она малиновым цветом мажет
на темно-синем и золотом,
она мне машет, она мне машет
драгоценным своим хвостом,
своим оранжевым, желтым, рыбкиным,
цареубийственным, золотым -
прореха в памяти, дырка, рытвина,
моя царапина, мой алтын.
воображаемая принцесса,
покройся корочкой, не боли,
мы шли да шли по краю процессии,
мы дошли до края земли.
там блесна самолета в облаке
над китайской стеной песка.
о, мое чудовище обло,
как стозевна твоя тоска!..
алтын мой нищий, мое сокровище,
потеря памяти, забытье...
мои ладони и веки все еще
соленые, как море твое.
ну, а как им не быть солеными?
царским золотом на крючке -
воображаемый самолет на
воображаемой ниточке.
* * *
ясунари говорю я цунами
нынче март и вся в цвету камакура
разговаривают голуби с нами
сайонара говорят сама дура
пахнет газом женской баней больницей
трудно вскрыть себе живот как мисима
розовеют вишни вишь вереницей
красота весна вес невыносимо
чем бредовей тем бредешь осторожней
трогать больно а не трогать обидно
ясно все с твоей японскою рожей
если газом то хоть крови не видно
потроха по крайней мере на месте
где лицо твое гэндзи в черной яме
самурай не умирает но вместе
с голубями моет бок фудзияме
ясунари солнца нет крылья крыши
пахнет газом будет шанс утро вечер
что такое говорю тише тише
погоди не умирай время вишен
время джонок время шелк шел и вышел -
как безлюден этот мир как он вечен
* * *
гонщик, притормози, не в тебе дело.
что нам святой петр и его слава.
дева, ты говоришь, ну так вот - дева,
слева у ней - лев, и телец - справа.
слева у ней больно и справа жутко.
золото льют, руки по локоть ломит,
в глотке вина, там горячо и жидко,
а на коне кто? никого, кроме...
только не надо гнать, что за две тыщи
стали мы жить лучше, любить чище.
зверь, погляди, зверь зазеркальным оком
смотрит из наших книг, изо всех окон.
гонщик, притормози, на твоих космах -
иней, в груди - иней, во рту - иней.
за облаками - видишь - уже космос.
не называй всуе его имя.
ночью во сне стонешь, страшась зноя,
вязнет во рту слово неумолимо -
солнышко там, разное там лесное,
ягода там, разная там малина.
* * *
В озере Чад отпечатки небесных крыш.
Я говорю - любовь, - а ты говоришь...
Как утверждает моя подруга Нино,
Мы-то хорошие, это весь мир - говно.
Спой, косоглазый король, про жирафью стать.
Озеро Чад далеко - его не достать.
Обещай, что в этих сумерках, в которые ты смотрел,
Будет любовь сначала, и только потом - расстрел.
В сумерках люди ищут других людей
Ощупью, по зеленым контурам тел.
Не находя того, кто уже взлетел,
Слабого эллина тискает иудей.
В сумерках, полных черемухи и волков,
Каждый каждому стал, наконец, таков.
Каждый в каждом, как люпус, хвосты висят.
Каждый неверный верен на пятьдесят.
Каждый с винтовкой новенькой, иншалла.
Озеро Чад мерцает в углу стекла.
в сумерках самая охота, брат, -
говорит человеку волк.
дай я тебя поймаю, брат,
в казацкой папахе,
в каваказской бурке,
в армяке,
в тужурке,
в волчьей шкурке,
на окраине сентября,
в зеленых кустах малины,
в золотых погонах,
в малиновых лычках, брат!..
и человек отворачивается, ни слова не говоря,
и смотрит на озеро Чад.
А на озере Чад королева гуляет одна,
Точно ночь нежна.
Не молитву бормочут ее уста -
Королева считает до ста.
И на каждой сотне проходит век -
Анно Домини, человек.
Не робей, амиго, кругом враги,
Волки в стае не с той ноги.
С этой сотней в сумерках лучший клёв
На овечек и королев.
А на том берегу эскадрон рысит,
На телеге у пленного глаз косит,
Окровавлен лоб да измят мундир.
Далеко еще, командир?
Здесь налево, брат, от Москва-реки,
Там до Солнцева напрямки.
Как увидишь черемуховый овраг -
Так и дома, брат.
Королева в сумерках не узнает, куда пришла.
Говорит, искала долго наощупь - и не нашла.
Только запах черемухи, только ожог кольца,
Только дождь, глаза смывающий с пол-лица.
Ни чужих не видно в сумерках, ни людей.
"... есть любовь", - как сказал печально эллину иудей.
* * *
китайcкий летчик хосе мануэль дель морте
отчаянно пьет в мотыльковом баре в сорренто
на самом красивом кадре плавится лента
любовница тонет в снегу на морском курорте
и все это ближе ближе и дальше больше
в неаполе в истанбуле в пекине в польше
в италии в снегопаде в ялте в анапе
любовник прекрасен видимо дело в шляпе
о господи сколько можно какая ересь
я тут сижу а ты не едешь не едешь
и бедный китайский летчик упившись в доску
рисует июль в полоску
* * *
как котята захлебываются молоком
облака и яблони белым заносят кровли
каждый с каждым тайно давно знаком
мы с тобой одной крови
мы с тобой одной ветви одной
вены одной стенки сосуда полного неба
вина молока меда соли родной
но ты говоришь нет не привлекался не был
не состоял столбом не утыкался лбом
не знал не ведал не топил не пил
соль соль соль в рукаве любом
на губах пепел
у меня говоришь другие края
ягоды мои цветы мои корни
руки мои рукава вены вера моя
не ты не та не поишь не кормишь
не баюкаешь не даешь не ешь не пьешь
разных кровей мы разных ветвей
я на своей ты на своей поешь
соль соль соль соловей
сколько соли в крови столько раз раз раз
говорю не слышно эфир наркоз
у меня в саду сто китайских роз
столько роз роз роз
у меня в крови
все равно
* * *
Улица, по которой дети ушли из города, до недавнего времени называлась Беззвучной улицей. На ней никогда не раздаются звуки песен или музыкальных инструментов. А на старой городской ратуше есть надпись: "В 1284 чародей - крысолов выманил из Гаммельна звуками своей флейты 130 детей, и все они до одного погибли в глубине земли."
(Путеводитель по городу Гаммельну)
вчера крысолова обидели, дали пинка
намять обещали бока.
а дети не спали всю ночь -
притворялись, ресницы дрожали,
родители пили до дна, похвалялись и ржали.
вчера крысолов до утра танцевал в зеркалах.
беззвучная ночь, затаившись, дрожала в углах.
а дети не спали, одни на всем свете, в отчаянно взрослом предательском мире одни -
уже за порогом они.
сегодня вернулся, и дудка, и дудка, иду...
увидимся в прошлом году.
безмолвная детская поступь, никто не позвал
ни маму, ни папу, как вещи - носильщик - вокзал,
ту-ту, тили-тили, ты тоже, я тоже, без слов.
он здесь, крысолов.
беззвучная улица, - музыка, музыка где?
застыв, отражается маятник в сонной воде.
сто тридцать улиток ползут по камням площадей -
их тут развелось от дождей.
никто не позвал, не заплакал, предательский город проклятый, дождливый, нажравшийся золота, грязи, бумажек, дерьма -
а дети от страха сходили с ума.
да и я-то сама...
почистить кафтан, утереться и дудку продуть.
свою колыбельную крысам бесплатно продать.
не спите. не спите. не спите. я нынче приду.
он нынче придет.