Леонид Георгиевский
Железо правильной стороны
Беседы о любви и семье
I.
разговор в тени
1. – Одна женщина продала душу дьяволу, чтобы выйти замуж. Не за кого-то конкретного, а просто так.
2. – Это история про синюю печать?
1. – Что?
2. – Баба попросила печать в паспорт, и та появилась. А позже то под правым, то под левым глазом женщины стали появляться синяки. Сатанинская плата.
Или она просто не высыпалась, не помню. Сначала орал муж, потом – ребёнок. Она спала пять часов. У неё появились морщины и всякие болезни. Муж пообещал бросить её. Она решила заработать на подтяжку лица и с тех пор спала три часа. Муж забрал деньги и ушёл. На развод не подал, ему было лень. Это женское дело – околачиваться в очередях в учреждении.
1. – И она вскоре умерла?
2. – Нет, её муж напился, врезался на машине в дерево и умер.
1. – Тогда это другая женщина. У той, о которой я говорю, сатана попросил самое дорогое. Она подумала, а что самое дорогое – золотые серьги или бутылка с чёрным ярлыком в холодильнике? Нет, дороже всего для неё была печать в паспорте. Но печати ещё не существовало. Как же она пожертвует наилучшим, когда оно не настигло её?
Да, к тому же, можно отдать А в обмен на Б, но не А в обмен на А. Не мучайся, сказал сатана, отдай мне душу, и всё. Женщина подумала: а где моя душа? Огляделась вокруг, полагая, что раз этой субстанции нет внутри, значит, она где-то снаружи – полурастворилась в воздухе или висит на ветвях, как паутина, и можно сжать её в руке, и она, словно инфекция, попадёт сквозь кожу обратно в кровь. Может, она уже изъята из воздуха и помещена перед удалением в карантин?
Как только ты захотела печать, души и не стало, сказал сатана. Женщина решила, что он лжёт. Во-первых, ему подобает говорить неправду – так написано в книгах. Во-вторых, душа как воздух, и если ты её не увидел, то…
2 (проснувшись). – А можно ли душить воздух?
1 (не слушая). – Она вернётся к тебе, сказал сатана, и обретёт форму синей печати. Люди будут уважать тебя. Есть печать – значит, есть душа. А пока её не видно. Её и раньше, когда она присутствовала, видно не было. Потому что не было печати.
А зачем ты попросил меня отдать её, если её уже забрали, спросила женщина. Да так, ответил сатана, чтобы ты подумала над ситуацией, у нас же свобода выбора.
2. – И что, вышла она замуж, или это была не живая женщина, а пример из учебника логики?
1. – Да, конечно.
2. – Что – «конечно»?
1. – Да какая уже нахрен разница.
2. – Какие были жуткие времена – обязательно официальный брак, обязательно дети, а иначе ты изгой.
1. – Отвяжись, я хочу досмотреть трансляцию из совета депутатов.
2. – А что там?
1. – Принимают поправки к статье 1125 «Доведение себя до самоубийства». Кто себя особо злостно довёл, будет после смерти не только вычеркнут из единой инфобазы, но и отдан на мясо в «Макдоналдс». У судьи Ц. вопрос: а если человек чем-то совсем опасным травился, это же сколько денег будет потрачено на очищение материала?
2. – Не заслуживает посмертного очищения тот, кто при жизни загрязнил свою психику настолько, что покончил жизнь самоубийством.
1. – На кладбищах места нет, вот они и придумали, как спасти экономику. Земля же дорогая.
2. – Дело не в экономике, а в нравственности! Человеку от природы свойственно кормить собой других. Тем более сейчас. Мы вымираем. Детям нечего есть. Водитель аэробуса, который сбил школьников и сам погиб, после смерти оправдывает своё существование, пойдя на корм другим детям, это прекрасно и гармонично. А отравленцев, разумеется, надо в яму с известью. Вымрем окончательно, если будем жрать якобы очищенное мясо, ведь медики – шарлатаны. В столице остался всего миллиард жителей. А знаешь, какой прирост населения наблюдался в начале двадцать первого века?
1. – Это потому, что женщины тогда выходили замуж и уважали традицию.
2 (строго). – Традицию, но не жизнь и свободу. Мне вот будет стыдно, если меня не съедят, если я не смогу спасти людей от голодной смерти. Или съедят в «Макдоналдсе». Там чистое мясо смешивают с…
II
разговор в темноте, или распоротая божья глотка
418. – Как-то бог проснулся, а говорить ему нечем.
777. – Нечего. Ему всегда нечего. Кого ты хочешь удивить?
418. – Это люди сказали, а ты слушай меня.
777. – Люди такое говорят, что скоро я буду как бог – слушать мне станет нечем. И незачем.
418. – Это произошло не сразу, вначале он был как ты.
777. – Думаешь, после этой фразы я заинтересуюсь и дослушаю? Я не настолько интересен себе, и бог не настолько интересен мне.
418. – Бог стал интересен благодаря бритве, распоровшей его глотку.
777. – Что такое бритва?
418. – Вещь. Они бывают разные: бритва Оккама, бритва Хэнлона и ещё десять, о которых не помнят люди. В общем, поскольку никто не может перерезать богу глотку, кроме него самого, сделал это он, чтобы побороть желание разговаривать с такими низменными существами, как люди. Бритву бога невозможно увидеть ни на небесах, ни на земле. Все должны верить ему на слово.
777. – Врёт. Если бы хотел перестать общаться, отрезал бы себе язык, а шрам на горле – это просто отметина, а не отсутствие. Шрама под бородой всё равно не видно, так что, может, и нет никакой бритвы.
418. – Иногда он режет ею овец.
777. – Последнее время они поступают к нему уже дохлыми, разве нет?
418. – Не все. Он показывает им шрам на горле и мысленно (?) говорит: выживете и будете как я.
2012.
Железо правильной стороны
В юности N не любил технику, не догадываясь, что она медленно уничтожает следы воспитания.
Пишешь, по завету Ильича, только правой, но печатаешь обеими, словно тебе снова пять лет и ты амбидекстр. Следы советской школы — как язва на тыльной стороне ладони; если пользоваться обычными средствами, не поможет: сумасшедший-то он сумасшедший, но мылом-то это не смыть.
Одна учительница сказала, что буквы с наклоном влево у правши означают отклонение — забыл, от чего — правильного курса? В школах больших городов учителя, случалось, читали забавные лекции о врождённой шизофреничности левшей, но здешние наставники были для этого слишком глупы. Или педагогичны? N увидел это слово в серой книжке Гиппенрейтер по возрастной психологии. Отец говорил, что Гиппенрейтер — еврейка, евреям верить нельзя, а книгу ему то ли всучили в институте, то ли какая-то курва подарила на седьмое ноября.
Трудно выгнать из дома дурака, если это твой отец.
Около двух недель в начальных классах проучилась чужая, очень светленькая девочка. Её звали как N, только на женский манер. Люди белой масти казались N вдвойне чужими, но не вызывали ненависти: скорее, у него был повод возненавидеть собственную темноволосую семью и вместе с нею — всех чёрных людей мира и полюбить иных, но симпатия к белокурости — почти sympathy for the devil. Даже отец N не решался на фашизм. Но если бы итальянские фашисты победили, сделав правильным курсом чьё-то чёрное щячло и наводнив города плакатами со смуглыми мужиками в белых рубашках — отец, несомненно, грохнул бы сбережения на самую удачную копию культовой зюйдической агитки. Заметка на полях: чёрные рубашки меняют на белые после победы, одежда отличает человека от жида — как же ещё различать их, если они оба тёмные. Впрочем, можно рисовать жидов рыжими, утверждая, что темноволосые евреи — потомки хазар, небезнадёжные, значит, существа.
Тут N задумался: не будет ли в зюйдическом рейхе обязательной леворукости? Мать говорила: ты упрямый, как баран, — значит ли это, что память об уничтоженных возможностях сохраняют лишь упрямые? Вдруг половина людей на самом деле тоже способна рисовать обеими руками?
Белокурой девочке в виде исключения разрешили писать левой рукой. Дети косились на неё. Задержись она в этой школе подольше, не миновать ей великолепных правил. N попытался вспомнить, подходил ли он к ней, спрашивал ли: тебе удобно писать левой рукой?
(Тепло ли тебе, красная?)
Голова показала пустой серый квадрат.
Это не цвет вытеснения и тем более не вытесненного воспоминания, а цвет покоя, подумал N. Когда вытесняют? Когда в башку въедается винт: он пожирает кожу, сосуды, кости и становится больше, его природа — металлическая; это железо правильной стороны?
Ответ на этот вопрос будет — да ничего не будет, человек с неправильной серой пустотой так и будет стоять возле школьной парты, изрисованной косяками, слева надпись «Гашиша нет» (стихийный Магритт), ему исполнится пятнадцать, он решит, что находился на пороге платоновской пещеры — между теми, кто забыл полезное убитое взрослыми, и той, кому просто не из чего выбирать, девочкой, похожей на вылинявшую репродукцию. Но тебя не было ни на каком пороге, ни в какой пещере, теперь у тебя смесь опия и гашиша, тепло ли тебе, какой рукой ты чаще берёшь зажигалку, это неважно.
Русская мысль, набитая требухой, пещера, набитая мыслями о мнимом переходе. Альфред Кубин говорил: в смерти субъект выходит на диагональ между пространством и временем. Но женщина и всякий другой человек неправильной стороны в этом мире объект, поэтому он/-а умирает, когда умирает. Если N не печатает, то пишет правой рукой, чтобы перечёркивать: таким, как он, надо что-нибудь перечёркивать, напоминать себе каждый раз, когда снимаешь колпачок с авторучки, что могли бы переучить навсегда — и только действия, а не слова закрашивали серые квадраты в голове белым. Да, ты по-прежнему не помнишь, спросил у неё или нет, но теперь тебе на это плевать.
Развороченный левый край. На правый не оглядывался, зная и без того. Только по середине удобно ходить, а сделаешь лишних полшага —
Пока он думал, что середина повсюду, было тихо, потом стало слышно, как падает снег, похожий на метаморфин, покрывая разодранную слизистую оболочку. Внутри краёв живут все наши пустые головы, а середина живёт сама по себе. Снег становится шрифтом, словно пишут белым по белому. Но ведь нельзя шрифтом по шрифту: что-то всегда рабочее поле, а что-то знаки. N вглядывался, пока ему не сказали: разделять поле и знаки — всё равно что разделять левое и правое, — и он подумал: вот, даже сейчас меня стараются обмануть.
2014.