Станислав Бельский
Из серии «ЗАЗЕРКАЛЬЕ»
* * *
рассветный лётчик зенон
похожий на голос эми уайнхауз
ищет работу в устьях
хлебных деревьев
строчка за строчкой
подвергают его нутряной спевке
рачители брустверных ложек
мешаный ты звоночек
с бесцветной родиной в проколотой кости
и глобусы твои как спальные вагоны —
проживи эту брешь
как оплавленный скаут на северном буге
или как бог творожный
один-минус-один
* * *
на хлебном дереве сидит инспектор
в червивой юбке
похожий
на завравшегося ребёнка
(целует винтовую нарезку)
у смеха стена чиста
обеими рукавами:
глиной и певчим механиком
перелётной травы
* * *
монотонный искровед собирает
окостеневших ходатаев;
бумажная тень его
не опаляется
но роняет острые капли
опечатки следуют за дудочником
и дочерним огнём с разворота
стреляет виноградная кость
* * *
почтительная симпатия
вращается диминуэндо;
следопыты отступают
по цитатам нечётного дыма
геологический экспромт
умирает
как сальса в коленном суставе
карпатского грома
глаз хитреца и рваный рубль срезают
челнок печатного двора
* * *
твоя кожа с карнавальными веснушками
и размеченными волосками
спрессована холодом
в сияющую липкую точку
(подобную праву на узкую женщину
у раздвижного молчания) —
там пространство сдаётся внаём
а время скрипит на торопливых зубах
словно тусклый глянец
* * *
минус-море
как топкий дальтоник
со шведской кровью
или министр без портфеля
влюблённый в собственный ноготь
или
яблоня в кратком пальто
вороньего треска
или сиамская пуля
в окне
прожорливой эссеистки
* * *
тот случай
когда любая часть больше целого
когда воздух почтового
уведомления
длится в ресницах
готового к любви механизма
когда витражи
растягивают отступление
в первой же череде
причёсанных инициалов
а в случайных аплодисментах
и конических праздниках
формируется охотничья дивизия
имени
обретённой структуры
но будет и вторник восьмой
защёмлённой листвой
партитуры —
вторник столетних гамм
впавших в безлюбовное памятство
* * *
поземки приз
словно побег
сквозь низкий горизонт алфавита
по лестнице присвоений
вероятность даёт надежду
на ледяное убранство
каждого заземлённого слепка
(но только зачем нам надежда?)
* * *
не утратив
пешей ясности рисунка
и керамической плоти
(зримей ледовой медали)
говоришь
о семи остановках
в зачаточном смехе
о вере схлопнувшейся
в льняное семя
о плохо проклеенном времени
и прочих
транспортных увёртках
* * *
не смиренного шара боль
и не рыдван кесарев
но косточка целовальная
чудит что голодный тренер
отравлений почтовых
а в глазу
треугольник пеший
(или утопленник трудовой?)
и ты перевёрнутым пламенем
прожигаешь его
до обещанного презрения
до хрестоматийного слова
* * *
отключение равновесия
диагоналями ламп и детских вздохов
мешковатая
развёртка зимы
в которую падаешь вверх тормашками
словно в прекративший сопротивление
нотный знак
к описанию ванной комнаты
добавляется плебейская шляпа
плещется боец меланхолии срывая
приставшие к зудящим участкам кожи
риторические облака
* * *
как сухости пришлой
вылечить двойню
щавелевую — сквозь искры в длинной рубахе?
вот шлюз а за ним
статуи кормят овец
полночными рыбаками
в их сочлененьях милость угрюмей
и свет не проходит
сослагательного наклонения
* * *
весна движет зверя
по запасным участкам пути
с фонариками-мормонами
царапин артикул
горстью смешащей —
тусклое чудо изгнанничества
в спелой руке
каторжника-вейволета
ставшего громом и шёпотом
попеременно
* * *
и мелодия как
разрубленный товар
и господин сван
говорит и дышит словно хозяин
94-го квартала
гений развязки завязывает шнурки
спящим на углях мародёрам
слепое пятно говорит ему: следи
в оба за мартовской рыбой
сладкий господин сван
зачинает и запинается:
второго дыхания больше не нужно