Мария Батова
Латинские эпиграфы
...sicut parvuli...
без тебя.
(sicut ablactatus ad matrem suam...)
каждый день -
младенческий шаг:
ищет материнскую руку,
изучает свои ноги,
спину,
пол,
хмурит лоб,
падает, плачет.
непривычно и невозможно.
дай руку! -
пусто.
(...ita ablactata ad me anima mea.)
но
ждешь в конце коридора,
улыбаясь,
подбадривая.
я научусь.
дойду.
и отерта будет всякая слеза.
...vigilate...
Ночь всегда одна.
В одной и той же ночи
Пушкин пишет стихи о бессоннице,
Тристан обнимает Изольду,
Никодим рождается свыше,
Маргарита обретает Мастера,
Иуда предает Учителя.
Но - рассвело:
Поэт задремал,
Влюбленные расстались,
Тени рассеялись,
Христос воскрес.
И наступила
полная ясность - одним
и полная неясность - другим.
Ночь всегда одна.
Утро - разное.
Бодрствуй!
...velut nix...
переполнилось горечью сердце
полилась горечь на бумагу
стала горечь стройными словами
черными печатными словами
буквами ровными чужими
языка знакомого родного
всё болит сердце, всё плачет
и всё плещет, плещет на бумагу
другими шершавыми словами
словами кровными родными
корявыми неровными другими
кляксы пометки помарки
всё тонут слова, набегают
горьким льются дождиком осенним
морями разливанными слезами
не увидеть ни конца ни начала
нет ни горизонта ни суши
всё болит не унимается сердце
вылилось сердце на бумагу
побелел белый лист от боли
как белильщик выбелить не может
и слов никаких не стало
жизнь жительствующая их убелила
червленое убелила яко волну
было ветхое бумажное сердце
стало алое живое плотяное
болящее бедное Христово
говорящее горящее родное
опустевшее опальное немое
поёт в нем Утешитель песню
родным Своим гласом хлада тонка
…qui vicerit sic vestietur vestimentis albis….
проносилась жизнь водомеркой
по зеленой ласковой реке
проносились легкие стрекозы
а мальки щекотали пятки
ай река моя река Севильи
ай река пески золотые
как, о, как тебя мне перейти
перейти не замочив рубахи
проплывала жизнь по реке
белою отмытою рубахой
рукава в воде как плавники
рядом жизнь другая проплывала
пояском потерянным у камня
исабель смотри твой поясок
ай река моя река Севильи
ай река пески золотые
как же, как тебя мне перейти
перейти не замочив рубахи
платье плоти унесло потоком
а на небе звезды появились
и погасли все костры ночные
и запахли медвяные травы
яблоки западали и звезды
и остался только человек
что стоит на берегу взывает
наг и беден холоден бездомен
у него окоченели руки
у него разбиты ноги в кровь
сед от горя изболелось сердце
и не стало голоса от крика
плачут очи горькие живые
ай река моя река Севильи
и не спит уже и не взывает
а молчит и слушает теченье
до самого грозного рассвета
до самого воскресного утра
а на том берегу человек проснулся
зовет к себе машет рукою
а на нем белейшие одежды,
костер разложил, рыба на углях
вот она смотри твоя рубаха
к берегу пологому прибилась
омылась паче снега убелилась
высохла под ласковым солнцем
а дыры ничего залатаем
вот они смотри твои дети
вот Исабель и Федерико
Мигель, Габриэль и Мария
любимые ближние со Мною
и все они в белых одеждах
иди ко Мне человече обедай
только перейди сначала реку
иди ко Мне прямо по водам
ай река моя река Севильи
облачишься в платье новой плоти
не оглядывайся не бойся Я с тобою
…et ignorans quod angelus Dei esset salutavit eum…
ты
ложился на землю
хватал меня за щиколотки
чтобы я не ходила
туда где беда
а я говорила не идут ноги
ты
закрывал меня
собой
от машины
скрип тормозов
иди
а я говорила уф повезло слава Богу
ты
принимал на себя
удары
пощечины
вместе со мной
ты
сидел у моей постели в больнице
ты
краснел от моего вранья
ты
плакал от бессилия
ты
не забывал меня
когда я о тебе забывала
ты
останавливал лифты
между этажами
тормозил маршрутки
не разрешал садиться
вот в эту машину
пугал хулиганов
отгонял злых собак
подставлял плечо в гололедицу
а однажды
поймал летящий кирпич
словно баскетболист
ух сколько работы
не соскучишься
ты
шептал в самое ухо
купи подмосковные розы
у этой бабули
так
хорошо
а теперь выйди на остановку раньше
теперь встань перед этим подъездом
ну же
вспомнила
ну вот
там день рожденья
к ней никто не пришел
и я еле-еле успел слетать за тобой
ты же понимаешь
ну все
давай
звони в дверь
молодец
ты
баюкал мои бессонницы
ты
открывал передо мной нужные страницы
указывал строки
ты
шептал
позвони
напиши
ей
ему
скорее
и скажи
как ты
ее
его
любишь
ведь это в последний раз
ты
подхватывал меня
в душном метро
грозными пинками сгонял с места
рассевшегося парня в джинсах
а сколького я и не знаю
а однажды
когда
я так устала
что жить не хотелось
проговорил
в самое сердце
ты еще недостаточно возлюбила жизнь
чтобы с нею безболезненно расстаться
и вытер мои слезы
и подул на горячий лоб
и правда
кому еще и верить
как не тебе
уж ты-то меня с рождения знаешь
уткнусь в тебя
мой
неотменимый
ангел-хранитель
..exurge gloria mea, exurge psalterium et cithara....
Ольге Балла
прежде чем заснуть
еще раз приподнимаешь тяжелеющие веки
проводишь взглядом
цепким
как плектром
по корешкам книг
словно по струнам псалтири
проверяешь настройку
не видел то глаз
не слышало ухо чужака
только зоркое сердце
разберет
эту сладостную колыбельную
словно играют пальцы пианиста
в немом кино
и кто прочтет
по угасающим зрачкам
что за неоконченная
симфония
звучала
когда поэт умирал
цепляясь зрачками за переплеты книг
словно за дружеские руки
который из корешков
таит сезамову пружину
открывающую неевклидово пятое измерение
где живет тайное живое сокровище
где бьется
одно-единственное
из тысяч сердец твоих
бессонный библиофаг
exurgam diluculo
в который раз
произносишь шёпотом
бессильное заклинание
невыполнимое обещание
давидски вздыхаешь
проводя подушечкой пальца
по коже
пульсирующей
ждущей прикосновения и ласки
неслышно укоризненно
мурлыкающей
обложки
впечатывается
в пылающую щеку
тайный том
сквозь пуховую подушку
но крепок сон
видать
не королевская кровь
на рассвете
особенно нежно
и обманно
поет обо всем на свете
совиная эолова арфа
в осененном созвездиями
атриуме
внутренней
александрийской библиотеки
…nec tenebrae habent tenebras apud te…
черным мазутом плеснуть
в прозрачное
невинное
простое
око окна
на что оно нужно
за этим окном
никогда
не будет
тебя
на что она нужна
эта ясная
хрупкая правда
на что оно нужно
если за ним
нет
и не будет
и я никогда не увижу
тебя
ладно
пусть живет
но пусть уж будет черно
лишь бы не видеть
ночь или день
пусть всегда
будет ночь
in darkness let me dwell
но что это
капли
дождь
внутри комнаты
за каплищей каплища
ползет по мазуту
оставляя дорожки
в которых видны
жухлые деревья
идущие одинокие люди
как деревья
бездомные собаки
как люди
но нет тебя
прости меня
око окна
ты-то чем провинилось
просто так страшно
просто в сердце
такая дыра
как у куклы наследника тутти
на той глубине
где
землистый шёпот
«отведай!..»
как нефтяная скважина
черная-черная
неиссякаемая
ненасытимая
из которой плещет
и плещет
черное
черное
горькое
отравляет все воды
не смывается с рук
оставляет хлюпающие следы
размазана по лицу
по глазам
по щекам чернота
и чьи это руки
чьи это раненые руки
промокают белым платком
мое лицо
гладят по волосам
из чьего
единственного сердца
сочится
кровь и вода
Ты пришел
...ego sum via...
один за другим уходили в нежное небо
одни за другими таяли сороковины
одно за другим имена называю
бегут круги по небесным водам
туда сердце упало.
лилась вода крещенья
садилось в снега декабрьское солнце
падали письма в почтовый ящик
открывались вовремя книги
крестом застывали руки
друг за другом
словно у чаши
или у двери вагона
ни расписания, ни провожатых
провожающие, освободите
отбывающих
отойдите
отойдите
от края
никогда не знаешь, кто следующий
рождались младенцы
росли деревья
...cantabo...
не вздохнуть:
в животе – дыра
поперек – струны
эоловой арфой – отзвук:
юность
джинсы
молодая листва
конверт
асфальт
беготня
гулкий ветер
поет о своем
а я
повторяю контур
пыль
пустота
полость
бесхозного инструмента
настрой меня
играй на мне
на Своих струнах
Своё
воспою Тебе
в животе моем
только не отпускай
...ad eum veniemus et mansiones apud eum faciemus...
М.Ш.
зайцам прибежище -
коврик,
где топают маленькие
босые ножки
а самой
уже некому
приклонить голову
на плечо
как бывало
книжные водовороты
синяя пристань дивана
белизна рукописи
мачта креста
тихонько дышит
парус занавески
глас хлада тонка
просто чашка
просто ложка
просто карандаш
просто лицо
старые руки
старая любовь
старое сердце
ветка бьётся в окно
не тревожься
хочется тапочки оставить на пороге
и умыть
ноги
...ad fontes aquarum...
о. Владимиру Зелинскому
олень ищет источник
корабль – пристань
почва жаждет дождя
ребенок - ласки,
вопрос - ответа.
как яблоко
на голову Ньютона -
весело и просто:
- Я с тобой.
тяготение к Тебе -
всемирнее
всего мира.
...tempus amplius non erit...
бессонница
на серой башне
колокол звенит,
четвертуя время
одна четверть
две четверти
три четверти
четыре четверти
время падает в ночь
ровными
обжигающими
металлическими каплями.
падает и в день,
но тонет в дневном скрежете:
все бегут - и оно бежит
все спят - а оно царит
расправляется
возвещает
и золотое
врезается в темно-синее
а кто не спит
тому пуля времени
со звоном
влетает в висок
невидимка на серой башне
режет время
огненным мечом
на ровные четвертушки
крестообразно, словно просфору.
делит неделимое.
прикасается к неприкосновенному
запасу.
ставит ладные плотины
на реке времен
чтобы она не просто так
сметала нас,
но поработала
и зажгла в сердце
свет памяти смертной.
четыре удара:
Matthew,
Mark,
and Luke
and John
guard the bed that I lie on.
готов еще один час
и еще
и еще
первый: милость и суд
третий: обнови нас, молящих Ти ся
шестой: молим — раздери рукописание грех наших
но руки прибиты —
девятый: раздирается завеса
одиннадцатый: иди работать в Мой виноградник!
спи, не плачь:
расскажу тебе про Золушку,
как с двенадцатам ударом
она стала собой.
так и мы:
не умрем, но изменимся.
проходят
семь дней
исполосованные металлом
на ровные кровоточащие четвертинки
семь новых дней
вливаются в ветхие меры
и время кажется прирученным
как swatch на запястье
одним покойно:
время на месте
потому что на месте часы
другим тревожно:
между ударами -
незаглушаемый еле слышный шорох
ведь
никакому металлу
не раздробить
не догнать
не загнать в четвертушки
сыплющийся в стеклянное жерло песок
убывающей плоти
возрастающей души
а утром дня восьмого
колокол отдохнет,
и Квазимодо спустится с башни,
расправив белые крылья,
что мы принимали за горб
и вострубит
и соберутся разрубленные четвертинки
политые живою водою
и настанет великая
живая
тишина
...sicut parvuli... - ...как дети... (Мф., 18:3)
...vigilate... - ...бодрствуйте... (Мф., 26:41)
...velut nix... - словно снег... (Мк., 9:3)
…qui vicerit sic vestietur vestimentis albis… - ...побеждающему дам белые одежды (Откр., 3:5)
...et ignorans quod angelus Dei esset salutavit eum… - и не знал, что ангел Господень сопровождает его (Тов., 5:6)
..exurge gloria mea, exurge psalterium et cithara... - ...восстань, слава моя, восстань, псалтырь и гусли... (Пс., 56:9)
…nec tenebrae habent tenebras apud te… - ...но и тьма не затмит от Тебя... (Пс. 139:12)
...ego sum via... - Я есмь Путь (Ин., 14:6)
...cantabo... - ...воспою... (Пс. 104:33)
...ad eum veniemus et mansiones apud eum faciemus... - ...и войдем к нему, и обитель у него сотворим (Ин., 14:23)
...ad fontes aquarum... - ...к источникам вод (Пс. 42:2)
...tempus amplius non erit... - ...времени уже не будет... (Откр., 10:6)