Юлия Тишковская
год последней горячей воды
Год последней горячей воды
(сборник стихов)
Не расскажет
Она ничего никому не расскажет.
Не будет плакать.
Просто в вагоне метро сядет слева.
Просто сегодня спать ляжет рано.
И не подойдет к телефону,
кто бы там не был.
А под ее веками
девушки в белых платьях ходят по кругу
и отражаются в глазах стиральных машин.
Дыши.
Пока она не снимает трубку.
Дыши.
И – белым – из уха в ухо.
Дыши,
чтобы хотя бы еще одно утро
своим существованием ей
разрешить.
апрель 2003 г.
Грей
Бумага дрожит.
Ей снова холодно.
Белая
белая лихорадка.
Грей как умеешь.
Пиши эти бессмысленные строчки.
Ее рука –
льдом из холодильника –
подобие крови.
Это всего лишь
плохие сосуды.
Ей так сказали.
Она поверила.
Грей как умеешь.
Грей,
когда она не просит.
Паром, идущим от слов.
Бессмысленных слов,
которые ты никогда не скажешь.
Зуб на зуб
у стекла –
замерзло –
попадает неровно.
Оно стесняется этого дрязга.
Ведь это так некрасиво!
К тому же еще и грязное…
Отпечатки пальцев и носа –
от них не согреешься –
это
слишком нечестно.
Грей его
этими не имеющими смысла жизнями.
Превращай
оконное
в увеличительное.
холодное горлышко
собака мигает от холода
остыл чайник
отключили горячую воду
грей
как умеешь
пиши
говори
живи
грей как умеешь
грей
грей!
апрель 2003 г.
Качается
Качается,
качается…
Вход – по пропускам.
А мой остался в старой куртке.
Господи,
какие шутки?
Попробуй сам!
Качается,
качается…
Так долго могут только дети.
Маятником
выворачивая
мое время,
которое уже кто-то приметил
и унесет
с собой.
апрель 2003 г.
* * *
Замороженные котлеты
вместо обеда.
Подогрей с чем-нибудь…
апрель 2003 г.
Не будем
Я бы хотела жить
в домике из картофельного пюре.
Там всегда мягкий свет.
И не бывает холодно.
Вязкое картофельное пюре
на молоке.
Вилкой прочерчены окна.
Потрогай,
там уже мокро.
Это подсолнечный дождь
пришел разделить его поровну
на две части –
что нужно съесть,
а что – можно оставить.
Знаешь…
Погладь меня
здесь.
И –
домик развален.
А потом окажется,
что мы попали
в разные части тарелки.
Но
не будем об этом.
Не будем об этом.
Никогда
не будем
об этом…
апрель 2003 г.
Песочная история
Будешь похожа на
песочного человека.
Никогда не перебегай дорогу на желтый свет.
Даже когда заснет последняя машина.
И светофоры станут вместо цветов.
Гусеница – махровое полотенце
красно-кирпичного следа.
Когда на мостах будут расти деревья
(железобетонные корни
свисают плющом в поисках влаги),
скамейки в парке
превратятся в деревянных жуков
и разбегутся по городу.
Где же я сяду?
Трава – ресницы Большой Медведицы.
Стулья впали в летаргический сон новой эры.
На земле – нельзя.
Чужих она никогда не допустит.
Один выход –
старый камень,
о котором никто не знает.
Один выход –
никого не знающий камень,
на котором никто не старый.
Проведу рукой –
занят.
Привет!
Год последней горячей воды
разве
делится надвое?
Где же мы
сядем?
С ресницами Большой Медведицы
я стану похожа
на песочного человека
апрель 2003 г.
Слова
Сто разных слов – в пакетиках.
Пакетики – в конвертах.
Уходят жить под землю
мои слова от меня.
В одеждах полиэтиленовых
и в домиках бумажных
живут тихо и слаженно,
как шведская семья.
А я
завидую им белой завистью!
Глупые,
возвращайтесь!
Ведь вы без солнца –
бессонницей –
все слабей и слабей.
А они головами мотают –
не желаем, мол,
не желаем,
гораздо приятней нам снизу,
отсюда
глядеть на людей.
Ну какие же скромные!
апрель 2003 г.
Тыквенная история
Покупать в метро
очередную карточку.
Карточки – кирпичики.
Скоро я смогу
достроить дом для Тыквы.
Чтобы ему не было тесно,
в маленьком домике –
больше места.
Можно еще передвинуть кресло.
Впрочем, есть и последнее средство –
заставить себя привыкнуть.
Так горд своим собственным домом!
Патриотичней любой улитки!
Морского моллюска заткнет за пояс
мой
маленький
Тыква.
Если я принесу кирпичик.
Знаешь, я буду очень стараться.
Карточки – только на разовую поездку.
Только держись!
Держись, пожалуйста!
Не дай трещине
треснуть.
Автомат жует мою последнюю жалобу.
Почувствуй,
как она исчезает.
Домик готовно ждет, когда в него впустят.
Зевает
моими глазами.
Мне страшно,
потому что мой старенький Тыква,
наверное,
умирает
с одним-единственным «если бы».
Люди!
Скорее в метро спускайтесь!
Пока
карточки
еще
действуют…
апрель 2003 г.
* * *
(for О.К.)
Отдана под макаронную фабрику,
стирает всю свою память, падая
и, разрешая верить исправленному,
живет, считая до ста,
каждую ночь умирая заново.
Рисует только брызги фонтанов, и
потом с каждым новым, смеясь, в них плавает
из каждого сна.
Но не пытайся быть ее новым.
Она улыбнется всем твоим телефонам,
и они навсегда оглохнут,
засыпая на off.
А ты – каждый день, снова и снова
крадешь осколки от светофоров,
и обещаешь себе не помнить
этих сбывшихся снов.
Только это –
напрасно…
апрель 2003 г.