Екатерина Келлер
Уроки молчания
1.
Ты повернешься к ожиданию спиной:
оно разбилось в золотой и синий лед.
Как больно порвано прозрачное панно
холодной воли – опьяняющий полет
за контур боли, за границы тишины
(как вырывается, колышется зрачок:
сухой камыш и небеса отражены,
а впрочем, вынуты и вовсе ни при чем).
Не надо зрячим быть, чтоб видеть этот след
в стекле – на небе – на подушке – на губах,
жить в оглушительном томительном тепле
сегодня, после, в заколоченных гробах.
Твоей свободе дорасти бы до тебя
туда, где бродят под закатом табуны,
светло и слепо распуститься дотемна
сухим бутоном на четыре стороны.
Они расходятся в молчании легко,
от звука голоса, от имени в бегах,
туман плывет за ними вслед, как молоко,
в еще неведомых кисельных берегах.
Смотри в глаза ему, но только не заплачь,
в глаза смотри ему, но только не смотри -
зияет пятнами наставленных заплат
истертый воздух, дорогой ультрамарин.
Считай на пальцах, недосчитывай до ста,
на самый кончик может точно не хватить.
И только смутная усталость на устах,
не научившихся молчанию в пути.
2.
Голос мой ранен молчанием, не домолчать – никак.
Может быть, будет лучше уступить и играть в слова,
вылепить из отражений голос – голема – двойника,
руки себе – царапать, руки голема – целовать.
Смотрит тебе в глаза он – заглянуть и ему в глаза,
слышать помимо пенья то, что помимо слов
бьется на кончике жала – хочешь, можно сказать
то, что острее жалости, выше голоса и голов.
Сердце мое – из пыли. Соль на моем ноже.
Хочешь привкуса боли в мясе моих приправ?
Кто заклинал вернуться? Поздно мне. Я – уже.
(Недосчиталась – голоса и одного ребра.)
Сладко тебе проигрывать, глиняный истукан.
Вот же, возьми хоть тело, исцелованное в песок –
я-то сумею точно без такого-то пустяка
в оцепененье словом, от молчанья – на волосок.
Хочешь придумать пытку мне лучшую, чем была?
Лучше – уже не будет, так что спокойно дли
прежний урок молчания: золото – тлен, зола,
пеплом становится слово, податливейшая из глин.
3.
Кто же будет заботиться о моем нетерпенье,
кто не устанет взбалтывать сцеженный воздух с кровью,
выгадывая, выспрашивая, лучше ли мне – теперь мне
точно лучше заткнуться, кто еще будет кроме
тени моей прислушиваться, есть горелые корки,
подбирая за завтраком привкус черного завтра,
привкус сожженной вечности, опаляюще-горький –
слишком растраченной вечности, всласть натешившей за три
месяца, вот и месяцем виснет вверху обрезок
от чего-то округлого, желтого, вроде дыни.
Вот тебе сыпь словесная. Так становишься Крезом
в самом сердце пустыни. Так понимаешь: ты не
знаешь, о чем молчать тебе. Спрашиваешь, не сон ли
три поседевших месяца, вышедших в воды сна и
скрывшихся в лес забвения. Так вырубаешь “only –“
в автомобильном радио, что там потом – кто знает.
4.
Покуда августа тишайшие авгуры
нарочно медлят в толкованье знаков,
устав описывать летящие фигуры
в дождливом небе – буквы, всходы злаков,
исходы полководческих компаний
туда, на самый дальний север сердца...
пока они все видят, как в тумане
и сквозь туман, которым не согреться,
давай запьем вином свою тревогу,
как лето пряным и как осень терпким,
и месяц нам посветит на дорогу,
взойдя в тумане – мы поймем и стерпим
холодную отраву новой ночи,
конец дождя, молчание любимых
и не заметим, как горчит вино. Чем
договорить? Усталы и слабы мы.
А будущее – как просвет в печали,
невыносимый росчерк черной стаи,
и непонятно сердцу, чем отчалить
и что оставить дому, улетая.
5.
... а хор уже замолчал.
_____Ася Анистратенко
Сегодня я вышла из дома и долго куда-то шла.
Мне снилась дорога к дому, но дом почему-то – нет.
Я снова переходила в пространство из рельс и шпал
и снова читала граффити, оставленные на стене.
Должно быть, в округе август дрожит на листве росой,
нарвешь черноплодной рябины - наполнит и свяжет речь.
Должно быть, я здесь бежала – по следу дождя – босой.
Но можно ли этот воздух кому-нибудь в дар сберечь?
(Чтоб срез этой солнечной сини смородиновым листом
остался на кромке нёба, как луч в прохладной воде?...)
Но я возвращалась к дому, не ведая, где мой дом,
и ты где – тоже не зная (какая разница, где).
Я шла, никого не видя, выпрашивая наизусть
погасшего сходства облик – оно начало мельчать,
но было, пока что было: меч солнца, рассекший куст.
Осталось стоять в закате и долго-долго молчать.
август - сентябрь 2003.