Максим Бородин
Половинка мира
над домами
пролетели воздушные потоки
токи
которые бьют по голове
если в голове одни только мысли
и нет чувств
чувства единственная реальность этого мира
наравне с Дедом Морозом
и Джимом Моррисоном
я смотрю в окно
туда
где уходит за крыши
сегодняшний день
он уходит
кричит мне на ухо маленький ангел
он возвратится
шепчет другой
душно
слово душное
может кому то и душно
но душа
как без души
души в себе сомнения
ибо мнение твое никого не интересует
кроме
Бога
а он и так во всем разберется
она играет на пианино
в соседней комнате
незнакомка из стихов Эмили Диккенсон
облако
сотканное из противоречий и касаний
половинка мира
моего
девушка-до
первой октавы
трудно быть сволочью
говорит он мне
по ночам
по ночам звезды в рубашках
запутавшись в крышах
шелком питаются
сволочи мы
по отношению к небу
по отношению
к Богу
в нас самих
а ведь кто-то из нас будет жить
только поэзия спасает меня от сумасшествия
шествия внутрь себя
а что делать
тела моего тупик
душа
дышит
тяжело шествие
несешь шест с головой ангела
а думаешь
что крылья сами вырастут
только поэзия спасает
от дождя
слёз
хотя
что такое поэзия без слёз
я бы слез с шеста
говорит мне моё «я»
да вот куда
царь да
рий внутри меня
побеждает
и улыбается
рожденный в СССР
может это ошибка
и все это мне снится
её грусть убивает меня
грусть мира
хиросима
невидимая
словно любовь
/тоже ведь радиация
в некотором роде/
женского рода
бесконечность
ночь уже раздевается за окном
а всё равно сердце течет
/хотел написать печет/
в чёт или в нечет
если ты читаешь всё это
значит
ты предназначена мне
грусть
человеческая
дома напротив
в алом цвете утреннего настроения
восход солнца
напоминает молитву маленького человека
которого все считают сумасшедшим
которого все выгоняют пинками на улицу
которого все вспоминают только тогда
когда нужно что-то просить у Бога
просить у Бога
разве можно
что-то у Него просить
Он уже всё дал тебе
маленький человек
в доме напротив
в доме напротив
в алом цвете
человек
я помню
как меня принимал мир сто лет назад
мир сто лет назад
сто лет
сто лет
я чувствую
как во мне время то начинается от и до
мир вокруг меня
комната
письменный стол
моя любовь в левом ящике
всё повторяется
всё притворяется
я помню
такова человеческая судьба
помнить
даже то
что и помнить уже незачем
Бах и всё
вспомнилось
виниловые диски классической музыки
стихи в ученических тетрадях
и мир
который меня не принимал
потому что был
слишком далёк от меня
слишком далёк от меня
мир
был
Бах
и тот был ближе
и всё
я буду ждать тебя
пока музыка
кровью струится на пол моей комнаты
пока танец мой
стоящего у окна
напоминает танец
а не агонию умирающего города
я буду ждать тебя
пока имя твоё
сказанное в темноте
еще не остыло в моих ладонях
я помню твои глаза
обращенные в глубь моего сна
ангел подаренный мне
высшим образованием
и авиационным транспортом
как бы это не звучало бессмысленно
не в этом дело
я получаю удовольствие
когда дарю удовольствие
а не когда получаю удовольствие
говорил мне
мой старый друг
Саша Эванс Санта Мария Иванов
директор паровозного депо
влюбленный
в одну необыкновенную девушку
по слухам
дочь соснового леса
и королевы Обеих Сицилий
чтобы быть к ней ближе
он вечером
допил её кофе
утром оставленный
на столе
чтобы быть к ней ближе
он сказал
«здравствуй»
её длинному волосу
оставленному на подушке
чтобы быть к ней ближе
безумие сладкого сока
смешанного с ветром
пьют только маленькие ангелы
брошенные на произвол судьбы
людьми
за которыми они приставлены
ангелы с серыми крыльями
ангелы с серыми глазами
ангелы-алкоголики
пьющие
разбавленные соки
из мятых пакетов нашей жизни
мне Баха не хватает
для запаха
для страха
для «ах» не сказанного вслух
для шепота
для пота
для побега
мне Баха не хватает
для победы
внутри себя
над тем
чего уж нет
над тем чего уже не будет
мне Баха не хватает
для себя
душа моя прощена
процежена сквозь сито
сотовой связи
с теми
потусторонними
ангелами ли
лонгайлендами жизни моей
набережными
бережными
сохранными
ранами
всё и реже и реже
сердце стучит о прошлом
отрезанный локоть души
и всё остальное
душа
у будущего неимоверное преимущество
имущество его бесконечно
и ты
словно император Гай Авре́лий Вале́рий Диоклетиа́н
уходишь из мира в мир
из себя в себя
ведь всё что в будущем
предназначено будущему
в отличие от прошлого
которое уже
имеет своё наименование
а наименование
в свою очередь
обозначает завершенность поступка
император Гай Авре́лий Вале́рий Диоклетиа́н
завещал Римскую империю
раздать поэтам и сумасшедшим
что в результате и случилось
ты тонкая грань между двумя мирами
и я
по ночам
рассматривая тебя спящую
чувствую
что выпадаю из реальности
словно ребенок из самолета
держась только
одними губами
и кончиками пальцев
без звука
без звука
без звука
снился Харон
с отцовскими руками
так и сказал
у вас руки
похожи на руки моего отца
проснулся
и стало как-то легче
мне
не сомневайся в выборе моём
говорит мне Ом
Ом это такая большая светлая лёгкая
говорит мне Душа
шариковая ручка Господа нашего
не сомневайся во мне
Сердце
будь проклята кирилловка
со всем её песком
и солнцем всем
ты
бесконечная
словно обед в столовой
очередь
длиною в твой волос
упавший с плеч
я смотрю на песок
сгоревший на солнце
будь проклята кирилловка
со всеми её
несбывшимися надеждами
и маленькими радостями
твоих губ и глаз
о живущий над морем
помоги нам
два человека суть миры
разные миры
но два человека в одном стихотворении
это уже что-то большее
близкое
чем просто миры
разные
для этих двух
рыбы
белого цвета
потому что
красок иных
нету
остались только белые краски
белые краски
подружки раскраски
и сны
удаленные из темноты
твоими губами
соленными
словно
пустыня
в сердце белой рыбы
спаса яблочного вкус на губах
Бога с нами
Бога без нас
даже если Его нет
нет и нас
спас яблочный
спас нас
аллилуйя
слез капли
даже если Его нет
Он должен быть
не приходи
тоска
тушканчик белого покроя
я всё уже проверил в книгах
и ничего менять не буду
вся степь моя
пустыня Гоби
мои верблюды жрут колючки
и пьют из терпкого ведра
дожди моих далеких странствия
тушканчик мой
мой друг и враг
тебе я отдаю тоску
на бесконечное храненье
проценты можешь не платить
я миру более не должен
у ветра руки кОротки
достать меня
я думаю
окно
закрыто
окно мне кажется
и ветер с ним
у ветра волосы резкИ
разбудит ли меня
разубедИт
двенадцать тысяч воинов Христовых
спастись бы
спас тебя хранит
и все что сделал ты
душою
дрожащий
роженицей сна
прости нас Господи
мы грешны
как двери пойманные ветром
и разнесенные вокруг
он сказал
и ныне и присно и вовеки веков
и всё встало на свои места
даже то
что мест не имеет
по сути своей
и по страху своему
он сказал
и ныне и присно и вовеки веков
и по доброте своей
спас
облака
словно псалмы с двадцать пятого по сто шестой
и сквозь них
небо еще
сегодняшнее
светлое
словно псалмы с пятого по двенадцатый
а там и ночь приходит
ходит по кругу
песнопением
мальчик
случайно забредший в храм
с папой
несущим ношу
нелегкую
дня сегодняшнего
в пустом храме
где высоко
ангелы
голоса слышу
шепот
пение
ничего нет лучше
пустоты церковного хора
поющего вполголоса
словно
и нет
жизни
за стенами
темнота
барабанная перегородка
Господа нашего
в которую
мы шепчем свои молитвы
на столе среди мелочи
созданной пустотой
ничего не найдешь
даже если внутри пустой
полый словно сладость твоих ладоней
не поставленных мне и тебе в вину
ты сегодня будешь опять в плену
или
в крайнем случае
тонкий волос
принесенный мною во мрак себя
тонкий волос
оставшийся после тебя
зацепившись за краешек сновидений
на столе среди мелочи только тени
и фонарь
за черным стеклом окна
ты одна во мне
несмотря на страх
пред возможностью что-то в себе исправить
мир компьютерная игра
а не чудо
с божественными дарами
из всей своей жизни я вынес
чувство
собственной беспомощности
перед самим собой
как сделать так
чтобы стать кем-то иным
лучше
сильнее
мудрее
спросил я себя сегодня
сделай всё
не так
как делал всегда
ответил мне
кто-то внутри меня
даже если это может привести тебя к смерти
иногда стоит сказать слова
которые никогда не стоит говорить
что бы в будущем никогда их не повторять
я должен был это сказать
наказание
иногда страшнее самого
наказания
Пресвятая Богородице
Милостивая Дева
уповаю на тебя
заступница пред Сыном своим
смилуйся над нами
не остави нас
в сомнениях наших
в ошибках наших
в глупостях наших
ибо не в силах исправить их
слабые мы
Пресвятая Богородице дай нам сил
Заступись
Милостивая
и всё
что происходит с нами
не происходит никогда
мы адресаты с адресами
которые нельзя создать
и всё
что может и не может
уже прошло вдали от нас
спасибо и за это
Боже
пишу тебе в последний раз
я в темноте сухой и тонкой
сгребаю в мусор крошки сна
и ночь
рыдающим ребенком
ползет от двери до окна
и всё
что в снах моих случилось
уже покоится на дне
и только плачет через силу
ребёнок спрятанный во мне
я ничего не смог исправить
твердил мне белый белый лист
а что я мог сказать
не вправе
винить его
я сам не чист
ни в помыслах
ни в побужденьях
я слаб
я тонок
я смешон
когда пишу стихотворенья
карандашом
а не душой
счастье
это когда счастье
и ничего больше
вера в человека
подобна вере в Бога
ей всегда мешает
и в тоже время
помогает
вера человека в Бога
и вера Бога в человека
просто потому что
сама жизнь вмешивается в хитросплетения
вер и оттенков
слабостей человеческих
и надежд Бога
создавшего человека по своему образу и подобию
и тут уже ничего не изменишь
ибо во всем этом
и есть смысл нашей веры
и по сути сам смысл
жизни
я изменюсь
настольная лампа
лама
живущий на краю мира
в пещере моих стихов
говорящий
Ом
смотрящий в небо
/если отвернуть лампу в сторону окна/
настольная лампа
тонкая конструкция
Будда будет потрясен
если увидит в настольной лампе
смысл
и таинство
молчания
/если не говорить «Ом»/
если
в молчании
есть
таинство
а не просто
молчание
человек
сам создает себе мир
в котором живет
его живот
его губы и глаза
закрыты
ты снегоуборочная машина
ты нежность
с какой убирают снег с наших лиц
человек мой
снежный
не пойманный
словно ангел
в ночи
словно город на карте
мы сами создаем себе жизнь
пространство
для снежных полей и лесов
губ твоих
читаю объявленье на углу
ищу себя
не нахожу
и грустно мне и страшно мне
за человека
нет его
он не находится в себе
все бродит где-то вдалеке
себя не находя
теряясь
во мгле незнания
душа
расклеивает по углам
клочки бумаги на столбах
а может
в этом есть его
суть человеческая
небо
предназначение его
не находить себя
другим давая
клочки души его на всех углах
расклеивает вера в нас
идущих мимо всех углов
на этом свете
есть ли на этом свете
лишние люди
люди лишенные понимания иных
злые
страшные
бешенные
они не хотят ни чьей смерти
их смерти хотят иные
слабые
тонкие
легкие
но правильно ли это
они лишнее люди
либо
лишние те
кто желает смерти им
злым
страшным
бешенным
что такое люди
вообще
и какие они должны быть
может лишние те
кто не может выжить в борьбе
те
кого можно унизить
испугать
забить
Бог любит всех
и прощает всех
даже тех
кто желает смерти
злым
страшным
бешенным
ибо он Бог
и он не делает разницы между нами
людьми
заискивая перед Богом
надеемся на подарки
мы забываем
что Бог выше всего этого
Он
не администрация торгового центра
а нищий
стоящий у его блестящих дверей
все дело в нас
входящих и выходящих из них
с подарками
либо без них
всё дело в нас
обращающих внимание на Него
либо нет
мир прекрасен
потому что небо и облака
никогда не поменяются местами
даже если очень захотят
стать нами
облака
и их младшие братья
сны
фонари заглядывают в комнаты
как ты там
спишь
либо плачешь во тьме
фонари
самые добрые существа на свете
ничего не говорят
и все понимают без слов
он сказал
научи меня быть счастливым
у меня есть всё
солнце
воздух
любимая женщина
работа
научи меня быть счастливым
почему у меня не получается быть им
может это страх
всё потерять
не показывай своего счастья
говорят ему
счастье
повод к зависти
научи меня быть счастливым
говорит он мне
всегда недовольный
сидящий в моей голове
часть меня
ближайшая к Богу
носки Житомирской фабрики
носятся как-то по-иному
словно со сна
встал на край пропасти
и думаешь
может спрыгнуть вниз
чтобы город весь
понял
как удивительно тонко распределяется страх
по ногам и рукам
словно надели на них
носки Житомирской фабрики
/хотя на руки их одевать
уже моветон/
главное перебороть свой страх
/по Фрейду –
забыл напечатать букву «с»
в последнем слове/
сегодня открытых окон
было намного больше
чем закрытых дверей
счастье
беспечное ощущение
ломкое
словно картон
пропитанный кровью и потом
Поля Сезанна
придурка
второй половины ХІХ столетия
как я мечтаю
стать таким же
стоя у открытого окна
по локоть
в своей жизни