Мария Батова
ТЕ АМО
ОТЦУ
1.
НЕ УХОДИ
Поздно было отыскивать слова,
клеить, складывать, наводить лоск.
Взяла пригоршню тех, что под рукой.
Но, как от лица огня тает воск,
В тишине оплывают слова,
Застывая
вот этими
каплями.
2.
SURSUM CORDA
Как перетерпеть горе?
Надо пойти к зеленому дубу,
надо задрать голову к небу,
поцеловать небесные воды.
Смотри-ка:
там ведь ладьи и ладьи,
лица и лица,
руки и руки.
Эти руки вынут железный штырь из глотки.
Эти лица любовью обогреют,
А ладьи устроят славную регату,
Подгоняемые самым тихим ветром.
ПЕППИ
Тусе Ким
так долго таскала за собой чемодан
с горестями
что стала самой сильной девочкой на свете
спала ногами на подушке
переворачивала в воздухе оладьи
таскала на себе лошадь
раздаривала сокровища
отвечала за всех на свете
не плачь
не бойся
тебя не отдадут в приют
твоя мама на небе
твой папа – негритянский король
а черный чугун твоих бед
давно превратился
в рыжее звонкое золото
ЯБЛОКО ПРОСТОЕ
Тот надкушенный брошенный
Плод
Остался лежать
В мирной горечи
Стылой эдемской земли
В борозде от тяжкого
Змеиного брюха
Огрызок скукожился
Остов истлел
Стал прахом земным
Глубоко, глубоко
ушли семена
Кости сухие
Прольются дожди
Укроют снега
Весною взойдет
Младенец-росток.
- Тебя укрыл бы я плащом,-
Напевает старый Адам,
У Евы в руках костяная игла,
И старая Ева поет:
- Раю мой, раю,
Яблоневый цвет
Прекрасный мой раю.
Зеленая дичка
Покаяния твердый плод
TE AMO
любить
без памяти
о нанесенных ранах
наблюдая вышивку с изнанки
и с лица
глядящего в лицо
в глаза
другого
лоскут на лоскуте
что было ранено
то стало
сквозным отверстием
как щели в ветхом доме
снаружи не видны
а в комнате светло
memento mori
быть
живым
всегда
РАЗГЛАЖИВАЯ КРУЖЕВНОЙ ВОРОТНИЧОК, СПЛЕТЕННЫЙ МОЕЙ ТЕТУШКОЙ 30 ЛЕТ НАЗАД
Так и сижу я
десятилетняя
на крепко сбитой
маленькой крашеной скамеечке
у твоих ног,
пока ты
плетешь кружева
внимательными руками:
коклюшки стучат
словно летний дождик по дачной крыше,
тонкие белые нити
непостижимо
свиваются узелками,
лепестками,
прожилками,
и в них вплетаются
латинские названия облаков
и рассказы о днях творения:
и был вечер
vesperalis
и было утро
diurnalis
и Бог
("которого нет - но так верили евреи")
сотворил человека
из праха земного
humilis
а из ребра его - женщину
incus-genitus
("ты подумай - какая глупость!")
беглые пальцы,
складные речи,
в комнате растут
мирт и лавр
(kennst du das Land?)
и питерские небеса
кропят милость,
и белая ночь
светла как день,
а ты,
рожденная первого апреля,
не верившая в заоблачного дедушку в балахоне,
разгоняющего метлою
все эти
cirrus,
cumulus,
altostratus
и nimbostratus
("конечно, никаких нимбов не бывает,
так называемые святые - все чокнутые,
а религия - мракобесие для старых бабок!")
ты
теперь
лицом к лицу
с Тем,
ради Кого жила,
сама не зная,
и, конечно, спросила Его
сама
про точную дату Исхода,
про авив и нисан.
...EGO SUM VIA...
один за другим уходили в нежное небо
одни за другими таяли сороковины
одно за другим имена называю
бегут круги по небесным водам
туда сердце упало.
лилась вода крещенья
садилось в снега декабрьское солнце
падали письма в почтовый ящик
открывались вовремя книги
крестом застывали руки
друг за другом
словно у чаши
или у двери вагона
ни расписания, ни провожатых
провожающие, освободите
отбывающих
отойдите
отойдите
от края
никогда не знаешь, кто следующий
рождались младенцы
росли деревья
РЭНСОМ
Малельдил
жить на твердой земле
запретил
вода
небеса
не придти к Нему
по воде –
лишь два шага
три шага
четыре
по хляби
и тонешь
хватаясь за отцовский мизинец
день и ночь
носиться
туда-сюда
туда-сюда
на колышущихся
форму меняющих
протеевых островах
изнемогая
болью
бессонницей
страхом
бессмыслицей
жаждою
голодом
холодом
кровоточащею раною в пятке
сомненьем
забвеньем
и негде главу приклонити
каждый день делаться старше
открываясь всему
принимая
вбирая
но не храня
и не забирая себе
ибо
в раю присвоенном
птицы не поют
деревья не растут
жухнет листва
разбегаются кроткие звери
вянут цветы
не родятся плоды
а какие есть
те гниют
и нет никого
и сам себе чужд
и не сделать ни шага
где ты отцовский мизинец
и в землю врастая
становишься ею
прахом
и всё
вспоминая себя
выдираешь себя с корнями
из ветхого праха
как болят эти корни
и нечем дышать
но лишь до поры
когда приплывают
круглоокие
малельдиловы верные рыбы
сто пятьдесят и три
они мчат тебя
по воде
по небу
по ряби
по хляби
на новую твердую землю
на новое небо
где уже преломляется хлеб
для тебя
и созрело вино
хлеб наш насущный даждь нам днесь
накормлю
исцелю
утешу
но с нелюдем биться
только тебе
самому
ВСТРЕЧА
Марку Евгеньевичу Бурно
седой доктор
стоит склонив голову
у монастырской церкви
в Звенигороде
закрыв глаза
кивают
православные:
ну, давай к нам
ты же анонимный христианин
иди к нам
будешь как мы
благочестивым
без своих и чужих стихов
без своих представлений о Боге
без Чехова и Булгакова
без Моцарта и Малера
без Феллини и Бергмана
без Боттичелли и «ню»
будешь поститься в среду и пяток
научишься креститься
целовать руку священнику
порицать лицедейство и демократию
клеймить современные нравы
прославлять русскую идею
ничего, что фамилия у тебя нерусская
ведь ты же наш
у тебя есть уже главное:
борода
а вот мысли материалистические –
не беда
рассосутся
будешь лечить теперь по-православному
не стихами
а Святыми Отцами
да и годы твои, брат, немолодые,
пора и о вечном подумать
но доктор ничего этого не слышал
он любовался
тишиной
задумался
тряхнул головой
посмотрел еще раз на купола
и пошел прочь
к пациентке
которая как раз вчера ночью
отчаянно плакала
и молилась:
Господи, если Ты есть, то пошли мне
врача!
доктор шел по дорожке
Христос смотрел на него ласково
глазами ребенка
в синей шапочке
из коляски напротив
Христос смотрел
глазами печальной старухи
в бесформенной кофте
с опухшими ногами
с последним букетом дешевых астр.
доктор купил цветы.
и из памяти тоже
смотрел Христос
глазами того больного,
который радостно таскал ведра нечистот,
считая себя недостойным
«бред самоуничижения,
но какая моральная высота!» -
думал доктор
а пациент теперь с небес за него молился
он ведь был великий святой
Христос показывал
доктору
Крапиву и Яснотку
веселил его
Собакиными и Кошкиными фокусами
согревал его
едой и одеждой
дарил книги
знакомил с людьми
ласкал солнышком
радовал запахами леса
щекотал птиц, чтобы громче пели
помогал находить ракурсы для съемки
подсказывал нужные слова
и улыбался:
«ничего, что ты в Меня не веришь, доктор.
Я и без твоей веры смогу
через тебя светить.
ты ведь прозрачный.
это ничего, что ты не знаешь,
что ты Мой.
просто тебя здорово напугали.
ничего, дитятко Мое, ничего,
ты ведь по Мне скучаешь,
Я знаю.
Я же всегда с тобой,
оттого и радостно тебе.
а когда мы встретимся –
никто твоей радости не отнимет
и не будет уже вопросов.
тогда Я расскажу тебе много
секретов
вот, помнишь тот аквариум в детстве?
ты просыпаешься – а на подоконнике
аквариум с разноцветными гуппи
мы оба с тобой смеялись
и Я тогда открою тебе секрет:
этих гуппи
Я сделал специально для тебя,
в подарок к семилетию,
для тебя растил мальков
подбирал расцветку,
и, как вижу, не ошибся, ты до сих пор вспоминаешь.
не досадуй, сынок, на православных.
они любимые Мои дети
особенно постсоветские
им тоже больно
и они несчастны бывают
тоже порой Меня не видят
не говоря уже друг о друге
вот тебе, кстати, еще одна пациентка
из этого же прихода:
ее там обидели
она Меня потеряла, а ты поможешь найти
работа тонкая
больше никому не доверю
ты уж не подведи, хорошо?
так хочу, чтобы снова
она подошла к Моей Чаше
а батюшка там хороший
я вас в другой раз познакомлю
вы даже чем-то похожи».
доктор шел по аллее
торопился на электричку
и думал:
«какой сегодня особенный
тихий ветер!
приду домой – запишу в дневник».
ИННЕ АЛЕКСЕЕВНЕ БАРСОВОЙ
Faut les subir
(Paul Fort, „L’amour marin“)
на изогнутых лодках
скрипок
на галерах
виолончелей
неутомимые гребцы
держат путь
по звездным соцветиям
Adagietto
к причалу
двойной черты
плавится янтарь
сердца
выступая капельками
на лбу
и в уголках глаз
улыбчивого
седого
капитана
СТИХИ К М.Е.
1.
АКВАРЕЛЬ
Уединяюсь:
слушаю
белый лист,
вглядываюсь
в гладкую мысль:
вдруг
ты вздохнешь -
и будет рябь?
улыбнешься -
и будет радуга?
Но пока
слишком мало воды
утекло.
Пусть наполнится
русло
моими слезами,
а когда переполнится -
они кончатся.
Это и будет
Лета.
И я приплыву
к тебе.
2.
Wir genießen die himmlischen Freuden
Ты смотришь на меня
весело.
Хвастаешь
чистой рубахой.
Наливаешь пива.
Пахнет жареным луком.
На столе - ленивая груда стихов.
В окне - небеса.
Это рай.
Ведь
ты сам знаешь,
ты лучше меня понимаешь,
что
это и есть
рай.