polutona.ru

а на обратном хочется накупить подарков
плыву в витринах с видом почти блаженной
гадаю на отражениях
но вообще на ум ничего не приходит
кроме желания:
для одного человека
заверните мне одну вселенную
целиком
***

складки платья, и я плачу и хо-хочу
по одному нечаянному плечу,
но — невидимое стекло, и я на него лечу
долгая рыба — о долгий лед
разеваю в крике розовый грустный рот
смотрю неотрывно куда-то сквозь всё воды
я спрашиваю тебя, отвечай мне,
почему ты, как ты,
зачем
и чье это платье, прилипшее к моему лицу,
у меня глубоко внутри —
(сними его)
я же чувствую
***

почему я никогда не пишу о том,
как хорошо нам бывает
как в квартире сквозь распахнутое окно с утра
пахнет подступающим летом,
как пахнет подступающим в еще не до конца проснувшихся
в той квартире —
желанием дотянуться
как еще не открыв глаза — улыбаемся,
медленно вспоминая, где и с кем мы
как я ищу, путаясь в воде простыней,
твое теплое худощавое тело
как ты покрываешься мурашками еще до того,
как я успеваю до тебя дотянуться
почему я снова не могу до тебя дотянуться
почему наше лето кончается еще до того, как мы успеваем раздеться
почему заново наступает сцена с палящим снегом
откуда столько льда, густо наколотого
сколько нам еще надо выпить, чтобы израсходовать эти тонны
ко всему — мы ведь совсем не пьем скотча,
так куда нам девать лед,
куда из себя вычерпать эти стекла
ты говоришь — любишь устрицы — я могла бы есть их с тобой вместе
могу стряхивать лед с тела прямо в тарелку
пусть устрицам будет светло и мягко на их подушке
а зима продолжает сниться
и я снова держу эту колючую горсть в руке
вместо твоих пальцев —
гребаная Снегурочка, вечно ничей ребенок —
спали меня, что ли
может, схватишь меня, наконец, за запястья так больно
и затрясешь с такой силой, чтобы я вся рассыпалась
и ничего кроме теплой летней воды от меня тебе не досталось
и наступило лето
и мы проснулись вместе и ушли топиться
***

надо шире дышать, чтобы
между ребер мехов
между моих краев
между твоих краев
поднимался, как тесто,
звук до самих хлебов
кого не смогла любовь
у того ослепшая близость
мается прямо в ребрах из края в край
до самого хлеба слышно
***

как хорошо, что дождь кончен
и снег кончен
и небо обретается у сплетения солнечного
а трава проснется —
покроемся новыми именами,
новыми симметричными родинками,
очередными татуировками,
дежавю мерцающими царапинами,
вспомни меня по этой причине радости,
когда наши узоры заново на груди встретятся
платья, что без конца струится
***

я вся в пыль, я пыльца —
у тебя даже руки в цветах
я глоток, намалеванный на устах пальцами твоих рук
замечаешь ли этот вкус?
пятнышки чувствуешь на губах?
это небо нас
тщательно пережевывает во рту
во рту
все забрызгано краской
вокруг
***

нас снова видели вместе в заброшенном старом сне,
медленно освещённом, кто-то вместо тебя
приблизил своё лицо вплотную к моим щекам
оно оказалось родным, как сентябрьский тёплый свет
под моросящим талым дождём, грибной — успела подумать я —
после такого бывает над лесом радуга, и не испугалась, открыла рот
в дрожащей сепии мы ели друг друга быстро,
будто не виделись вечность

всё было очень вкусно, только чьи-то длинные волосы
были натянуты между нашими лицами
мы путались в них, обходили их языком,
спешили сквозь чьи-то темные волосы разглядеть друг друга,
но закрывали глаза — не хотели проснуться
не хотели, чтобы кончался случайный дождь
и даже длинные мокрые волосы, перепутанные нити,
пронизавшие наш небосвод
***

я помещаю в центр картины маму —
мама сцеживает молоко, начинает капать, бежит за тряпкой
я помещаю в центр картины собачку со скатанной шерстью —
она тявкает, покрывается пылью,
тычется не в меня сухим носом, забивается где-то под одеяло
я завожу в центр картины говорящую куклу, ее подарил мне дядя:
«ма-ма» — мычит кукла, и папа уходит за пивом

/каждый ищет себе кого-нибудь в самый центр
ждёт явления, тычется в сухую грудь сухими губами/

восьмые, шестнадцатые, четвертные
танцую на четвереньках одна в центре пустой квартиры,
выплевываю на пол цветные буквы
лечу на людей: на мужчин и на женщин, лечу на обои —
стану оплевывать стены в мелкий цветочек

на странные звуки мимо проходит мама,
возвращается папа с пивом,
косолапит в углу германская кукла,
прибегает стоптанная собачка,
и в месте пересечения этих случайных линий,
ненадолго образующих крестик (надолго здесь не способны),
вспыхивает однажды, как первый весенний лист — Он

в темных комнатах не бывает тени,
потому что через темные комнаты не проходит свет
через нас все ещё проходит свет,
мои дорогие мама, папа, куклы,
мужчины и женщины,
и собачка
(но никто меня опять узнает)