Денис Крюков
В жалком тепле
* * *
Поклонись с нимбом, расплескай рыбок.
Кровь утепляет тебя как домик,
Но верные подданные мурашки
Готовы служить.
Выбирается дым из трубы – тёмные мускулы
Много и много. Как дальше жить?
Он вылезает на крышу смертельно больной.
Что происходит со мной?
И выходит наружу с январской большой тишиной.
* * *
Пахнет лицом тепло – веками, но без глаз.
Солнца пробор старушечий...
– Нет, не сейчас. Не могу отодвинуть свет –
Слишком большущ. Не приду, нет.
Губы – сургуч.
Взглядом же – глажу сквер: верен мне, сыт ли?
Но без глаз он сер,
И скользят по нему мысли.
Тронут плечо: не ты ли? Тронут ещё: не так ли?
Нет, это горстка пыли
И дождевые капли.
* * *
Апорт, рот! Схвати этот вдох на фоне домов:
Кричи, кирпич, ори, окно, мычи, лампочка,
Только вы со мной...
Сблизимся в жалком тепле.
Родина – верное зло.
Микросхемы льда
На стекле.
Заискрилось
Лицо.
И в скульптурных ночах
Я построю свой крик, как очаг.
Щёлк щеколд, удивление морд.
На морозе мельчает народ.
Поднимаются души шагов
По подъезду
Всё выше.
На площадке – лужицы горя
(От тех, кто поднялся).
И по чёрным краям
Все узнают, кто я,
С кем расстался.
* * *
Кровь выползает из азбуки,
Прячется ночь в табуретке.
Мы берёмся за руки,
Сидим на ветке.
Внизу проходит довольный собой огонь,
Подлые морячки галдят на пристани.
Тронь, только тронь.
Тронь и выпусти.
Снова печаль мягко очертит рты.
Свет потирает лапы в скользящем плаче.
Отчаль и посмотри с высоты:
Отдыхают на даче.
Необъяснимой формы сачок дождя
Ловит кивок и каждую складку тента.
Фонари в светящихся касках поймают тебя.
– Отпустите, нет у меня ни цента.
* * *
в углу, где оставили скрипку
цветёт ночь, открывает ветер калитку
короны кустов
без голов
приложи к ране стон:
"о, боже..."
ближе к реке
огромные невидимые руки лежат в траве
иду между
пульса
пульса
по направлению к голове
костенеет закат в горле
в холодной воде
складки твоего платья
плывут ко мне
* * *
В темноте
Уменьшаются кулаки.
Душит конверт,
Как рубашек твёрдые воротники.
В лужах – гневные ростки солнца
И весь ужас.
В бытовке
Затикал ребёнок,
Затем зазвенел.
Над сырым мясом и детским питанием
Надулось пузо палатки.
Как быть
С этим признанием?
Поглощать шоколадки.
На автобусной остановке ждут:
Опухоль, ретрактор, хирург.
Подойти ли? Тихо присесть ли с краю?
Опухоль, ретрактор, хирург взвыли:
"Умираю, и я умираю, и я умираю..."
* * *
Прутья решёток превращают небо в игральную доску.
Дождь прижимает мальчика к гаражу.
Дворник, сгребающий мусор, пишет ответ Босху.
Если увижу, что я ему скажу?
– Кожа дана нам, чтобы трещать по швам.
На капельках труб играет Майлз.
Мальчик даёт имена именам,
Теперь ты не Маша, а Маша Чарльз.
Простятся не руки, а рты без рук
Или глаза
Без рук и ртов.
Простишься не ты, а Маленький Мук,
Шевелящий зубами одёжных швов.
* * *
В недостроенном небе
Не хватает птиц среди красных плит.
Сквозь щели досок
Свет болит,
Уносит тонкий свой набросок.
От леса отделился плач,
Потрескался на фоне лета.
На горизонте не маячь.
За что мне это?
Моей беды мне хватит до субботы.
На тёмном ринге у виска
Прощаются не рты, а ты и кто ты.
Я ближе, чем огонь на рее и река.