Тимофей Дунченко
27нк_2
1. опыты на боге
как ученый сдвинутый комикса этой лазури
собственной фотографии колокол
каменные хулахупы
водные территории слишком бедны
чтобы быть катастрофой
утренний кофе вечерняя водка
на алтаре будет услышан отклик
ровные зубы симметрия чувств
первое слово исходит
из нулевых уст
и там несколько через ошибки падающие звезды
вся планета сдвинутый полуостров солнца
нам тепло вам тепло
водные территории исходят паром
безвозмездно даром
боже сколько медуз-то
каждая водным икаром
на глубину
леденеет поди ее
этой лазури каменные хулахупы
воронку черной дыры как рупор используют
карамельные трупы шоколадные мертвецы
сахар смерти
этой лазури капля леденеет поди ее молодцы
а все теплое двигается морду тебе расцарапает
ну и цирк ну и где была логика
покупая сладкую вату производишь
свой опыт на боге
он хихикает
всасывается над губой в родинку
2. персей мига
вывернутые на главного пляшущие от него
сколько пространства и где границы
важный главенствующий обвинить в убийстве
нации перья вынет покажет
что глупая птица
но много монашек каждая бьется
о стекло мурашкино
что мне думать когда в моей личной кухне трещит и бьется
о вчерашнее
и правитель руд император нефти
те же самые хулахупы думая мир крутит прожить до смерти
ну до смерти и я проживу эпилептическою эклектикой
год за годом погодою за погодой свободою за свободой
до вырубленного электричества тела
а что там восходило несмело и падало солнцем
будет ли в эго отклик
во велик без седла оно пробует отвертеться
хламидомонады зла червь добра гуманоид сидит
и смеется
ну раз такие космосы то расти бороду и усы
перестань нежиться
бог сознания внутренний громовержец скажет тебе
как умереть достойно
через лимит пыжиться
через верфь выйти в открытое и позабавиться
вывернутым собственным пространством
уйти в себя и скукожиться
это плохо не нравиться так
никому не нравиться
живущий кавардаком не нравится кавардак
жидкий как волчее молоко
город ставлю
смотри в клыка
3. свой яд
и с тех пор мы по пустоте через прожитый возраст
думаем свой но слышим совсем чужой голос
не доверяя друзьям
через белые кочки на черных ям
внутренние заточки пережить этот страшный ком
ежегодные буквари и елочки
ежесекундный срам ежеминутный стыд
не бросай меня в эту терновую жизнь
выстрелом холостым
не укрась мою смерть своим ярким и двигающимся пустым
пусть из моих уст воздух выйдет сдувшимся шариком
стена бы была а по ней сухим валиком
и не надо истерики все покрашено и забыто
я закончился на небесном и сказочном
треснувшем как корыто
ну а ты то в своей придуманной патоке
через воду мостки шаткие оправдала
вопьется в тебя солнечное
жало
и свой яд
развернет по венам двигаясь по крови
с этой камеры очень дурацкий вид
а с другой слишком много
крови
я пузыриком внешним и внутренним
велосипедом
на седле мягком на жизнь сетую он лопается
в тот момент когда я далеко
от поверхности
падаю на камень
и земля принимает языком и клыками
сжирает земля языком и клыками
сбоку тянется жизнь руками
смерть протягивается руками
бог сидит меня шьет
сидит меня шьет
думает обо мне
я икаю
4. хотелось полмира хватило на велосипед (с) Петля Пристрастия
полувековые новости показывают в маршрутном автобусе без звука
гневное выдыхание букв испытуя как бьющую на себя ругань
как говорить кавычки
как говорить кавычки как сказать и убрать лишние куки
как кусая локоть облизать всю руку и попробовав вкус руки
засосать обратно выдвинутые клыки
на седле на свистящем по ветру помеле полмира учел и хотел сказать
что та остальная у пчел медовая благодать
на гладкой и образовывает круги
лошадку бесколесную выдумал и придумал как на ней скакать
и светомузыка и крышесносное
всем несчастным себя рассказал отвлекать
кровавое десное
хотелось полмира хватило на велосипед
на трехколесный
в свой последний счастливый бездэй
хотелось полмира упал во тлен на солнечный полуостров
никакого полмира упал во тлен
никогда не любила мою
ни одну из схем
ни побега ни растущую как баобаб
нежилой район последний этап
где были я да ю
где от вопля младенца разрушился
весь сетап
5. дерганые самки
за свою каплю отвечу миром ты проживи
мои блямбочки
и их рамки говорят про других что издергались
они самки
мы им черные дыры они на щеках ямочки
грязь мою проволок как ничтожную из
низменного культурного хочу секса хочу космоса и чудес
и хуяк - иноплянетян потискал за сиськи
это и есть русская литература
советское шуры-муры детское спайдермен
я свой градусник обжигал в тостерном хлебе выставляя маму дурой
я не думал что я доживу до других времен
что я выпаду как временной взрослый окурок
в черную тьмящую пепельницу
что мой собственный демиург
растерялся и мечется как придурок
на стороне мельницы
и дон кихот океана смотрит на дерганую дульсинею
как она солнцем заходит за горизонт
я сам так тебя самку убрать не посмею
тихо плюну и буду смотреть как получится
слюнный узор
6. вестника резь
а я что говорил
говорил что на спор
поменял смерть свою на паспорт
мы ее и ласками и любовью и косой смерти
над изголовьем а она спит
она думает про чужой стыд
а своим на чужой лимит
кастует первое заклинанье
грядку жнет как рыхлое мирозданье
я все мучаюсь где же она начнет
где мерзлым веком
разомкнет дыхание человеково
разойдется лихо
на бога вздрочнет
а я что говорил работает облепиха
моего вестника резь струны златые
мы им щеки надули как самое и грядущее
на песок рухнут наотмашь киты
и умрут задыхаясь злющие
7. идентификация
я не видел тишину я у нойзовой в плену
разноцветная катышка свитерная забава
я свою любимую не пущу по волне
разложу по волне
пущу ее окуну
пока жизни ее не взойдет горячеет
лава
пока сам я в другую не окунусь
и чему там слава
превеликое как парсек
сам все понял
из тех бесед пионера
что собрание по сусекам определяет выбор
что обманув калибр времени
раньше умер
я не видел тишину в то холодное
по частям себя окунул
подколодная
и шипя и думая что гремучая
как в пустыне
дивный яд оставляю на простыне и не
помню имя гнетущих божеств
наша машенька выучила свой жест
страна говорит ты молчи
страна строит
ты думай про кирпичи и про цемент
когда жить откажется твой лимит
ты найди кому показать отпечатанный документ
промолчи пусть он все за тебя
говорит
а другие ликуют
8. сухая лестница
про скалы и про море они нам про свободу
выпей мертвую вмажься живой
в сейфе лежат допуск и отпечатнные на принтере коды
жизнь происходит жуй
я про космос а они его раньше
сказочные как баньши
через молодость чрева через пишущее родство
пидерастическое рождество
что я жую чем они жуют
чем творожится синь от греха подальше
чем старше тем больше ощущаемой фальши
красивые и молодые
красивые и молодые и дальше и дальше
поспорь почему они дальше и дальше
а проиграешь - жуй
про скалы и море и про то
что пугала лишено
этот радостный голышок
бесится и невестится
жизнь его песнь
смерть его как сухая
лестница
9. ужасно обидно
я полез на древо стыда и залез и теперь мне
стыдно от того что я влез туда
и не знаю как слезть с него
и не знаю как слезть
мне ужасно обидно
где червяк вослепо чует
где моими поцелуями повернутыми на ю
ты понимаешь что ты меня нелюблю
я понимаю по запаху
что ты проживешь свою
а в моей умрешь
и тебе за любовь мою ни капельки не стыдно
ужасно обидно что эту дрожь
я люблю ты не любишь не трожь
все распознано
я тебя и меня написал ошибился слитно
10. ярость стекла
видел истерики разные ни одну не сравнивал со своей
люди вокруг отваливались как бесполезные
пластыри чтобы ты бабочкой без пыльцы и
куколкой жизни моей
засыхала потешая нужное барахло
скопленное в каждом углу
и из тех углов жизнь румяная увлекла
под свой радужный кров
безымянный путь из разбитого
в ярости стекла
бабочки потешные кукольные сухие времена
посланные нахуй а там она
дышит так что много пара на зеркале
что отражение перестало
что живое померкнуло что из гибкого
превратилось в сталь
что ты бегала и кумекала что выдумала лазейку
что набрала тучи в небесную лейку
и сподобилась накумекала
выдумала как из целого моря
сделать реку
11. очень страшное
гибкостью претворили счастье свое
орионное звездное небытие
берег песчаный гибкий ни песчинки
до главной ошибки
когда тапки и десны липкие разжигают последнюю песнь
я ее пропою я весь
маленькие медузы падающие на песок
высыхающие как вода
ни за что никому месть
отодвинув соль предложить пресное воронье
кого нас за пазуху окунет пусть послушай сердце
и тонкою полыньей как ледяною дверцей
смерть твоя тебя улыбнет
до чего красивая и фальшивая песня
очень страшное
ковырнет
12. вальсируя собак
ничего не боясь ни собак ни уродства
господство любви без страха
увидишь как панцирь его обожжется
триединая черепаха
пусть играли на фанты
проиграл и в хобот поцеловал элефанта
образовал с ним семью
будем дальше лишь ты да ю лишь ты и раскрой свой зонт снег падает
они двигаются и радуют
ничего не боясь и планета грязь упадет
в свою черную полнынью
оседлай ее щуку с нее не слазь
пока рыба не знает куда ей
уплыть на юг
пусть играя на фанты в хобот
надув элефанта
как воздушный кормящийся шарик
и еще чуть-чуть оплошая
еще чуть-чуть решающую ошибку
оседлав ее как лошадку
положив ее на кушетку
танцевая как будто вся жизнь мешает
раз два в правое
раз два в левое
полушарие
13. столько пепла
столько пепла в этой стране
не считая семьи огоньки зажигая
от спичек и самые
придурочные как подарки
бабами и мужиками
только дотронуться внешними сторонами
ладоней другими руками
как земь распростертая всеми клыками сама себя поджигает и не хочет унять
столько пепла умирающая окрепла и зомби златым подошла на город
отыскала дыру где был город молод
бляшки сверкали как солнце ра через
несколько фишек понятно с каким результатом
океан с морем волнами мерился
а погода всосала и плюнула белым как снег виноградом
столько пепла
не видела никогда эта земь столько жидких трясин и распахнутых
как объятья любимых
навсегда победимых резин и лопнули до кювета
там в оврагах останутся
непобедимых
столько пепла и свай
и последнего месяца лета
пусть идет по песку лысый
в спортивных штанах ловец янтаря
подсказать ему где янтарь чтобы дальше себе
лежать голышом
чтобы быть солнца, пляжа
и моря этого
царь
чтобы остаться один на песке лежать
расскажу ему все от начала и до
конца истории
чтобы сгорбленный он
с мокрым своим целлофаном быстрее по берегу
дальше шел
не загораживал
синее но мое
грязное но мое
безмятежное не мое море
14. маленькие нанокли. масло масленое
а они увидят во маленькие нанокли
как стекают их радужные
в сухой песок
на небесной длани кривые когти
истерически завизжат во чреве
тонюсеньким голоском
что масло масленое мало мальски
что скользит нещадно вихры
вылязгивает
и развязывает бойню как
шелковый поясок
через крохотные нанокли
бегая по горящим углям от пота
насквозь промокли
срам да стыд барабанов стон
что лежит закопавшись по
самую макушку святогор
как последний слон
через розовые нанокли
через горящие угли
завизжат во чреве
кривые буквы
выпрямляются
под прямым углом
и теперь их вера - спокойствие и забава
чтобы там где земная их ликовала от мелкой победы
восходила вся солнечная орава
на таких же стальных и солнечных
велосипедах
15. море мозга
не слышал лязга но отвечал на возглас
как плавное жидкое море мозга
выплеснулось в горизонта полоску
и сделало ту волну
от которой огонь на нитке по самую середину воска
расплавлял ту причину вескую
по которой остыл мой ведущий нерв
и ушла моя главная ярость
на тихую бухту
не оклемалась
и лежим как ракушки тухлые
принимаем в себя всех несчастных жалость
рыхлые и глухие энергичные вислоухие
на охоту на тварь
которая ухмылялась
приберечь орудие до последней радости
наземь лечь и пророчить гадости
и клыки сжимать и сачком ловить
золотые мельницы самолетные сладости
не слыша лязга не отвечать на возглас
не думать что жидкое славное море мозга
продолжается там за горизонтальной полоской
и по нитке сгореть до основанья воска
16. укрощая вепря
вепрь был сыт ты так просто не пропадешь
на свиную шкуру наотмашь свой
заточенный нож петербургский дождь
загнивает злак золотится рожь
мир разрушать лучше
в удобном положении лежа
укрощая сытого вепря напрямик
взяв его за клыки
в кубик-рубик его проникнув
меняя цвета изнутри
выводя из себя просто крикнув
о том что и ты и ты манекен
на одной из его витрин
голенький и белесый
стекло и воздух
одежка и гладкий стыд
укрощая вепря выдумывая его как сказку
ладонями голову как в тиски
и сворачивая налево резко
со сладким хрустом как полное укрощение
он заканчивается как сказка
концовкой брезгуя
не прося
ни жалости ни прощения
17. внутренний прищур
на ночь никаких страшных историй
никакого идола под подушкой не прячь
нехуй зубам его разметать перья по комнате
говорит и точит перста свои
колокольные
и другие феи выдирающие
за монетку а ты их видела как они пытаются
день скоротать и их крылышки и короны те
распадутся на градусы в календарь
за каждый его внутренний прищур дверные замки
забитые гвозди дабы не проникло всерьез
и растущие в горле воздушными шариками комки
из снов проклевываются греют шерстку
пусть как сторож бумаг сидит и сплющивает
в кулак буковки через сезон их слезящие
луковки расстроят звездилища гнезд
вылупляются голодными злющими
в самый свой религиозный пост
никаких внутренних прищуров страшных историй
никогда не выискивать катышки на ковре
он лежит и глотает следы от тапочек в коридоре
неимоверно древний
и держит внутри свой прищур
моховая его бородища запутанна как лабиринт
не проснешься не вострепещешь
и не выпрыгнет неожиданно пугалом из груди
18. тормашки памяти
а в тебе цвело
а во мне лихорадили
поступь камеди и тормашки памяти
выбираясь цапнули что ни попадя
и зарыться по переносицу и торча посреди
наметелившей вокруг копоти
и посматривая налево-направо
глазенками окровавленными
лопнувшими багровыми снежинками
да любовными капиллярами
распирая плечами сугробы
расшвыривая снежки за шиворот
и крутя вокруг талии каменные хулахупы
па-ва-рот! и никто не вынырнет из окоп
и никто надумает взять и вырыть
а в тебе цвело
а во мне лихорадило
доступ к голосу и тормашки памяти
землеводы и тихие океаны
и принять как данное эти стопятьдесят
до топи
уже снег первый падает
а внутри не топят
уже всякое пошлое радует
и не шутит
19. громогласный хоровед
как взмахнул дирижерным поленом
могучий грозы хоровед
и сонмища ангелов разом возвыли свой
сладкоголосый бред
а мы тут
в своей квартирке
двухголосьем тихо фыркнув
натянули край до плеч
и утихли в сне
предтеч
20. суки выжималки
через зло твое и насморк мой галопагосы чувств
врачуют и двигаются по встречной
с мигалками
я стою и каменный хулахуп кручу
миллиарды звезд и жиденький путь млечный
на внешнем фоне выглядит жалко
древние нас любили и лобызали и гладили
по затылку
обгоревшие как обмылки крузадер растущего в чреве
я ему завещал мой пароль покликать
стыл был путь и настал похерен
соковыжималки
тлеем как будто зреем твердеет земь
долго ходил и мучался укусил
раскрывая врата в самый поздний день
он раскрылся пробормотал
столько мяса живая тень
мы им вылиты во ковчег вчера
мы как пятна на гимнастерках кричим ура
до победы куда нам еще добежать
изнасиловать тело и побеждать
победить разбрестись передать по генам
что душа нетленна а тело бежит по венам
от сердца к сердцу
будет плохо душе прибежит она
к сердцу греться
то ли жизнь то ли смерть охуенна не проверив не знаешь
есть лишь правда любовь и того и другого фальшь
выжималки сука ежегласная ругань
а нас нет
слава богу нас нет дальше
21. сухость во рту
из себя меня источил как червь
тупой башкой вылезал и тыкался в воздух
каждый момент лечебен и каждый
нужное производит
опытом бег по морю пятки держатся на воде
я рассказывал ту историю ряски и скального и
моей той которой я производен
опытом бег по песку и раз такая
сухость во рту
я ни на что не годен как чернейшая из смородин
только в компот
это и был их пот сладкий и вкусный
проговариваемый устно
пьющийся как молоко
волчица лежит под городом без клыков
навострив сосцы
матери и отцы и пепельный кров
отпечатается на лице
источить как червь развязать шнурок и спотыкнуться
на блестящем блюдце на фаянсовом ее рубце
заживает уничтожая свет
словно лампочкой поджигает
молоком и матерью
на отце
22. всех спокойно
длилась изморозь я держал в руке заготовку
этой лошадки подковы ломали почву
жить не выдержав ну и сдохнув
заранее прозябая миг срочно
я же бегу как кентавр с клеймом с ошарашенными глазами
и ржу как обычная лошадь
она долго ласкается и скулит но станет момент - покусает
я там был пиво пил и дожил
длилась изморозь и чавкало под подошвой
хлюпало и забавно собирались в песочнице люди
никогда ничего расскажу позже
никогда ничего уже здесь не будет
во труде вы умерли во труде затаились в коконе
мойте окна авось бог нас всех рассудит
спокойно без ругани мягко без бойни
бог посмотрит и выдохнет
всех спокойно
23. камушки и стыдоба
камушки и стыдоба не прочтенным
останется этих резцов резьба и потайной кармашек вываливаются
лишние из него бумажки визитки и лишние телефоны
осмелел подошел дотронулся
камушки и стыдоба сажи пятнышко в середине лба
и заветные жители глубин
то ли чревом морским то ли пеною океана их всех породил
откатилась на мокрый песок губа
выливаются и творожатся берегут зоб теребят в кармане ядрышки
как из пор из каждой выползут перышки станет коже щекотно
суетятся феи торопятся золушки
крот золотой прихорашивается земелью рвотной
выход в царство наружное мир лежит жирной жемчужиной и сверкает
не понятно и он не втыкает готовит флаг надувает штаны
слишком много и все лукавят
и все врунишки лжецы
лгуны
камушки в пальцах до зрелого голиафа и стыдоба зверя
ночь растворяет траффик и я поверю
что река бежит по его зову
что шатается его терем
что сомкнутся камушки и стыдоба
что либо я тут либо я туда
либо я тот либо я днище собственного гроба
и никто меня не отыщет
никогда никогда
24. яянатюрлих
сердце билось а я смеялся про осьминожек
что их множество и не плоше совсем не хуже
сердце билось по пульсу топал ногой танцевал таким образом
и не видел как макушку смахнуло вертолетной лопастью
я заляпал стену извини я заляпал стену
капюшон одену и не видно будет
чудеса вдохновенные чудеса
капюшон одел и плясал
сердце билось прости что билось
распахнулось и расточилось
зажжужало и вылетело во улей
приживется яянатюрлих
25. слом
жил-был тело на слом
распустил на выпадающие ткани
молнии в глазах на небесах гром
что ты думаешь о питании
через древо тлена на подлежащих
они мрут за собой нас тащат по всем рамкам
упустил момент и скомкнут в бумажный ком и лавиной
словами укрытые и любимые по корке стучат кулаком
он кровав он вытягивает палец удушает удавом
обнял за горло и он за всех нас решает
кто был прав кто вдруг выпустил свой шарик
и летит и исчезнет в высокие бездны
еще не втыкали
и зажмурив глаза не понять эту четкую из аномалий
обломались не вопрошая
упустили и оплошали
26. через древо тлена
вертолеты не боятся грязи по осознанной причине
расскажи о себе как мужчина через все года юности
повернутые стали родителями ты их думаешь
ты их зрелых сворачиваешь в личинки
расскажи о себе о мужчинке по осознанной причине
раздвигая рамки кругляшом в дамки
под небесной тверди стучи нет
одиночен и замкнут в своей кручине
вертолеты месят воздух образуя круг
лопасти выпустят нас из рук и другую наготу
как последнюю наготу
как последнее из ничего чего-то
удержал целый мир во рту
который уже по счету
27. колокола
сдвинут колокол вправо сдвинут колокол влево
сидит в середине грязи черноокая дева ей мир не влазит
ей колокол в середину и тут же померкнуло все
через волны черепа через щадящих родных
мир опрокинулся как неваляшку двинул тебя поддых
откусил и греет подмышкой тебя кусок
я воткнул свою трубочку и слюной по щекам
течет мой березовый сок
через колокол влево через колокол вправо
исчезла моя орава
счастья
дети в гниющей пасти играют в ножичек
выплавляют из ложки свинец
с днем рожденья тебя мир окончится
и пиздец