Евгений Прощин
Песенки опыта
***
Когда во рту, прозрачном и пустом,
Нет языка, когда не ждётся ночью,
Кошмар высокий в платьице простом
Приходит с тряпкой и в ушах топочет.
Но кошка сдохла и певец устал.
Ушёл на дно и в маскарад мертвецкий.
На ключ закрылся, птичий облик взял.
Все переврал и перевёл на детский.
В который раз он комкает бельё,
Бежит от сна и не уснуть боится.
О, царство букв, страшилище моё,
Мне от тебя и в счастье не укрыться.
***
"на перепутье мне явился..."
В конечном счете модус не спасет,
Ему тебя ни холодно, ни жалко.
Он только стрелкой вниз и вкось ползет,
На языке засохшем ставит галки,
Как Мандельштам - двоякой стрекозой,
Как Аронзон - грамматикой безвидной.
Пацан сказал "а хули ты борзой?"
И сделал мне небольно, но обидно.
***
Мама солит и режет. В яйца играет мальчик.
Если дойдешь до тысячи, точно покажут мультик:
Волк чёрно-белый и заяц цветной вприпрыжку
Бегают и пихают в жолтый обрыв друг дружку.
Катит вагон кухОнный. Мама режет и плачет.
Вижу - лежу я мёртвый, спрашиваю: чем тут пахнет?
Кровь на лице, и голос как бы идет из почвы:
Имя твоё - неважно. Царство твоё - песочно.
Миру теней бумажных важен не звон, но буква.
В жизни есть место ужасу. Также редис и брюква.
***
И внезапно голос становится не твоим -
Не чужим, не липовым, не бескровным.
В темноту уплывает ночная страна Тыгдым
И на брег выходит невиданный зверь огромный.
Тяжела и панцирна его спина -
Там система кошек напрасно заводит Мурку,
Там рука черкает всадника и коня,
И со льва грозящего им придурка.
Я там был, и горькой воды тепло
В рот текло и в горле моем остывало -
Яд сонорный, янтарной волны стекло,
Перья страуса, Дантово одеяло.
***
Ивану Бекетову
Крапивный брат, пишу к тебе из лени.
Жизнь, там где свет и разны ходят гости,
В ней сладкий дым и легкий бег олений -
Служенье муз подобно вшам или коросте,
Снедающей младенца, он икает,
Досадно пыжится, и вот глагол ничтожный
На свет стремится, почестей алкает,
В тебя ворча гремушкою подкожной.
Запомни, брат, нас много. Как дебилов.
Счастливцев праздничных, в губу дудящих.
Самих себя поющих с чудной силой,
Таких потрепанных, похмельных, настоящих.
***
В натуре принцип пустоты
Не оставляет след.
Ты говоришь "иду на ты",
А сам идешь на свет.
Труби, труба, не ссы, дружок,
При всей премене мест
Тебя не выдаст чёрный бог
И белый брат не съест.
Слух поднимаешь в тишину,
Легки твои дела.
Я знаю женщину одну.
Она меня ждала.
***
В феврале понимаешь, что снег навек.
По нему оступается человек
И скользит, тяготению вопреки,
Ошую отвесной худой реки.
Так Андрей Миронов под нож идёт,
Но спокоен и крепок его живот.
Так и я обращаюсь ко всем чертям,
Ангелам, птицам-говорунам:
"Ничего не сделайте нам!"
В нас небесный ад и подземный рай,
Так, мурчи, мурлыка, снигирь, играй.
С фонарём в заду и весной в груди,
Перелётная хрень, лети.
***
(она):
Это всё начинается с мелкой дрожи,
Бледной немочи, страшной силы.
Словно стук в стекло и стоишь снаружи,
Слух сощуренный, некий символ -
Белый всадник на лошади чёрной,
Чёрный всадник на лошади белой.
Больше мира мне дар твой малый -
Бряк случайный, сорняк разговорный.
Я тебя никогда не оставлю, милый.
Мы с тобою как две половины что ли.
Типа ветки срослись над могилой.
***
Он выводит её из такой черноты,
Где погнутые тени и кривые черты.
В его теле стучит мешок,
Гонит медленный порошок.
Он мычит эпиорнисам и теням:
"Я её никогда никому не отдам,
Даже этому с лирой в руке,
Что за нею сошёл налегке.
Аз есмь скот, и молчанье моё от тоски,
От тяжелой, тупой, рогом ставшей руки,
А точнее копытом. Рука
Не удержит её поводка -
Грубой нитки, лежащей как раз посреди,
Разрезающей тело моё от груди
До подземного ужаса в ней.
До единственной из теней".
***
Хозяин твой живет в приделе,
Где времяри и свиристели,
Бледнеет, гаснет, в бок стучит,
Простым бубенчиком бренчит.
Смотри, вот точка, вот кошмарный
Знак переносный, капиллярный.
Он как трамвайчик без колёс
До полной гибели всерьёз.
Зачем же всё в тебе звенело?
Закон стиха. Минутно дело.
***
А день решётчатый, бессмысленно двойной,
С хвостом от рыбы и стопой от девы.
Не спи, забудь январь переносной,
Там дрожь внизу и циркуль острый слева.
Бежала мышь, оценка шла в дневник,
И двор лежал (вот я сказал) горбатый,
Где школьники спешат уйти от книг,
Где свет стоит и ждёт качель крылатый,
Где потный призрак с лыжами в руке
Летел из парка, красен и беспечен.
Белел январь и сода в молоке...
Был тесен мир и глобус бесконечен.