***
Локтевыми сгибами тишина
Совмещена с плечами засыпающих под утро.
Густой перечный соус воспоминаний
о семье так приятен на вкус и на запах.
Бережный ход жизни и привычки старости
произрастут от без вести пропавших нас.
Что тут скажешь: нечего получить,
нечего отчуждать.
Только пандус всё круче и труднодоступней.
Сонный голос, побег и изящные ступни —
вот они нежные губы тишины.
Все видят счастье, но не посторонних. Колдуют. И пока что спят.
И вместо двух яиц на завтрак
Я выпиваю двух цыплят.
***
Проезд вглубь лёгкости и в избу полую тургеневской
библиотеки, к еле заметным крошкам у общающегося рта.
Свекловичный сахар или песочная травля:
сухофрукты, печенье, мороженое-вафля?
Не добравшись до окающих озёр и луж, потому что легче,
извиваясь пасёт вологодских фламинго леший.
Вещество мозговое и север разостланный стали одним и тем же.
Знак каждый вовлечён в морковный конфитюр.
И взгляд твой из окна на путь невиданный туда...
В след хвойный подмосковных соек, бельчат и резаного каплуна —
Вослед хранящих запахи шасси, цветастых скатертей, апостолу Петру —
Туда — копчёностями пахнет, иллюзией и зернышками льна.
У духа нет границ: восторженный Емеля
Городит судорожный текст как каждый современник.
А ну-ка сосчитай
свой первый и последний понедельник.
Попробуй снизойти туда
от основанья до предела.
***
Я птица неосанистая твоя,
виконт, рубанок, первое января.
Всеобщий свободный и лёгкий полёт
оседают, как пыль бытовая, на жизненный фон.
Птица неосанистая твоя.
Страны северные, юго-западные моря.
Сменка, зонт — насыщенный гардероб.
Только и на него эта пыль упадёт.
***
На перекрестке
на перекрестке
на перекрестке зодчие японские
и кисти-капли как ресницы цапли
на перекрестке крепче цвета вишенного созданы
плечи, усыпанные веснушками
эти сильные ювелирные плечи
мой перекрёсток хрустальный и вечный
между сердцем и языком,
только и успевающим говорить слова любви
мой перекрёсток
мой потайник