polutona.ru

Звательный падеж

Дмитрий Волковой

Дмитрий Волковой родился в 1998 году, окончил Юридический факультет МГУ им. Ломоносова, юрист. 



Пляж

1.

Ни дольменов, ни хвойных скворечников, ни коммуналок.
декор состоится из трёх оснований и тысячи палок:

шалаш недозрелый, складские пределы фронтира
волнорезов мясистых как одуванчики, гидра-
влический мир обособленный от статутов,
от обычаев, заведённых порядков, адыгов и алеутов,
только стонущий пляж и загар, рассыпная огранка
тренировок по плаванью, дураков и петанка.

Ни дольменов, ни хвойных
вещей обездоленно знойных.
Никакого позора, престижа, раскола.
И кулачного боя никогда никакого. 


2.

Море такое красивое, падать свободно.
Гидравлической тайны плохая погода.
Говорят, что плохая: как пасмурно, славно, хрустально.
Одинокий горошек с ресницы - прекрасная спальня
для Флобера пустынного и улетающего - как Монахов.
Я еду в автобусе позднем через просторы. Без страха.
Снег с надеждой объёмно спадают, никто их не вычистит.
Я еду и засыпаю

апофатически.


В Подмосковье

Пролитый бальзамический уксус,
опрокинутый укроп,
чёрные-чёрные шиитаке.
Бритва начинает жужжание
как наш самый странный преследователь —

шмель. Или колибри.

Я люблю этот город, будучи
не в состоянии быть с ним.
Всегда выскальзывает из хватки памяти и обычного взгляда.
Липкие тропы будто изобилуют татарской гречихой,
или микроскопическими белопёрыми грачами. Только что прилетели. Уснули.

Это пространство ивана шишкина.

Пробуешь первый кусочек,
получаешь свежие удовольствия от этого
(есть мнение, что вопреки ожиданиям и надеждам, люди не станут жить счастливее в их дальнейшей жизни, чем уже),
и тебя нежно спрашивает жена:

— что ты такое ешь?


***

Локтевыми сгибами тишина
Совмещена с плечами засыпающих под утро.
Густой перечный соус воспоминаний
о семье так приятен на вкус и на запах.
Бережный ход жизни и привычки старости
произрастут от без вести пропавших нас.

Что тут скажешь: нечего получить,
нечего отчуждать.
Только пандус всё круче и труднодоступней.
Сонный голос, побег и изящные ступни —
вот они нежные губы тишины.

Все видят счастье, но не посторонних. Колдуют. И пока что спят.
И вместо двух яиц на завтрак
Я выпиваю двух цыплят.


***

Проезд вглубь лёгкости и в избу полую тургеневской
библиотеки, к еле заметным крошкам у общающегося рта.
Свекловичный сахар или песочная травля:
сухофрукты, печенье, мороженое-вафля?
Не добравшись до окающих озёр и луж, потому что легче,
извиваясь пасёт вологодских фламинго леший.
Вещество мозговое и север разостланный стали одним и тем же.
Знак каждый вовлечён в морковный конфитюр.
И взгляд твой из окна на путь невиданный туда...
В след хвойный подмосковных соек, бельчат и резаного каплуна —
Вослед хранящих запахи шасси, цветастых скатертей, апостолу Петру —
Туда — копчёностями пахнет, иллюзией и зернышками льна.
У духа нет границ: восторженный Емеля
Городит судорожный текст как каждый современник.
А ну-ка сосчитай
свой первый и последний понедельник.
Попробуй снизойти туда
от основанья до предела.


***

Я птица неосанистая твоя,

виконт, рубанок, первое января.

Всеобщий свободный и лёгкий полёт
оседают, как пыль бытовая, на жизненный фон.

Птица неосанистая твоя.
Страны северные, юго-западные моря.
Сменка, зонт — насыщенный гардероб.
Только и на него эта пыль упадёт.


***

На перекрестке

на перекрестке

на перекрестке зодчие японские
и кисти-капли как ресницы цапли

на перекрестке крепче цвета вишенного созданы

плечи, усыпанные веснушками

эти сильные ювелирные плечи
мой перекрёсток хрустальный и вечный

между сердцем и языком,
только и успевающим говорить слова любви

мой перекрёсток

мой потайник