Пётр Разумов
Ветхим осенним богам
ПСИХЕЯ
Она глаза открыла
И он её узнал
Ах, антивий противный
Ты красоту свою открыл
И пеплом стал
В туманности нечёткой
Ты грёзой был сплошной
Теперь чечёткой капелек по стёклам
Ты стал, подлец
Ушёл немой
Ни звука, ни дрожанья крыл
Я ухом чутким не почуял
Она отвергнута тобой
Как Ева с яблоком гнилым,
Её ты не отведал
Будь проклят твой соблазн,
Твой белопахий облик
Который расставанье мнит
За правду и за подвиг
Ужасный зеркала обрезок,
Ты только призрак,
Недовесок
* * *
Я смотреть мог на дождь
Трое суток подряд
Только в детстве, когда
Незамусорен взгляд
Только там, за несмелою нитью рябой
Только в лето далёкое, в призрачный зной
Там навис, там качается вымерший лес
Только речка ползёт, только движется без
Ничего
Это рай оголтелый дерев и двух тел,
Не сомкнуться которым, как бы ни хотел
Ты отдай этот всполох, ту тайну храня
Что была у меня, что была у тебя
Мы не те же, заговорщиком будет трава
Прорастая сквозь нас, заменяя нас на
Щавеля кончик в руке
Линия та же на прежней руке
На реке, на прибрежном песке
Полувпадинка в детском пупке
* * *
В стране снегов, в стране кручин
Тре бьен не может быть
Сидел в сети, сидел один
Шеф-повар,
Что ни говори, он славный парень
Он забыл
Хлороз, хлороз,
Что с ним?
Его рыбацкие глаза
Улыбка с берегов
Других краёв,
Где нет снегов,
Где невозможен лёд
Импосибл – шептал под нос
Расстроен чем-то был
Жасмин, жасмин –
Здесь только лёд
Сквозь зубы он цедил
Только Оля, супервайзер
По-английски потрепаться
С ним могла
Заходила иногда
Мерде, мерде
Дым, всё дым
Даль снегов –
Он всё покрыл
* * *
За этот грех ответим пополам!
Мой инок, инакий от века
Где искать тебя, взбалмошного человека
Твой чёлн торопится по воле волн
Туда, где луна в серебристой чалме
Зажгла мой сон
Зайду в закуточек, где прятался в детстве
Там нет тебя, вестник скорби
Карбованцев гнёт неуместен
Соком рабьим я здесь истекал
Между двух кресал
Одна шальная бретелька запуталась в лунном луче
Я здесь был один, одинаковый, совсем ничей
Перетянутый жгут в лунку, в кратер багровый тек
Я не знал, девочка я или мужской человек
Где пухли соски от расспросов мамы
Ты, коварный, уже тогда бередил мои раны
В сомненьях бесчувственных на тебя глазея
Я стоял как вкопанный перед зеркалом,
Млея от кайфа и всех белее
Зачем в тот садочек проник,
Беспощадный старик
Тебя я не звал, не предчувствовал
Ладно, всё в норме
Я себя любовником чувствовал
Того образа колкого, что и теперь мне не даст заснуть
В глубине платяного шкафа, в котором суть
* * *
Т. П.
Хочу сберечь в катушке разума
Глоток надежды, в тыщу вольт чтоб лопнула мечта
Над чешуёй кремля в рождественскую ночь
Одной звезды твердя созвучье
Я говорю: ты там, ты лучше
Над миром свой покров распространяя
И щёки поцелуи жгут
Не тая
Снежинки к пальцам льнут
Зачем чужая, не моя
Как в детской потасовке
Как обида
Как мамина улыбка, данная другому
Ты всё дала и попросила не терять
Из вида
Да, я был неодинок
Обнять тебя
И омут так глубок
И нитка медная разматывает муть
Того мгновения, в которое уснуть
Забыл
Здесь снег на тыщу вёрст
Холодная зима
Рождественских подарков вереницы
Как спицы той кареты, что была
Когда-то тыквочкой
«Давай её сюда!» –
Кричали дети
Ниточки огня
Сознания частицы
Рассыпались в слова
И сети
Своими дырочками дышат
И мальчик звёздочку не слышит
* * *
Я молился богам, всем богам без имён
Всем созданиям чистым, всем камешкам, льдинкам, соринкам
Летним, зимним и ветхим осенним богам
Дайте Хазиной Нади мне тень
И шипело имя одно, лишь одно как яйцо на тефлоне
Метафизик, старик, Мандельштам
И чудо случилось — оно словно кем-то готовилось, ждать
Заставляя меня, чтоб не выплеснуть сути, не проглядеть, не состариться всуе
Всё отдать и взамен этот ключик ментоловый в тайный его кабинет
Да, прокрасться и пулю из Времени черепа вынуть
Всё обратимо, все раны покроются корками, схлынут, уйдут
И Она, наклонившись, мне на ухо сладко прошепчет: я тут!
* * *
Мрак побелел, бледнели лица
Мрак отступал – я писал для себя
Сны больше страшные ночью не снятся
Только дыхание рвётся как снасти
ветхие снасти – рвётся дыхание
Воздух как рыбы четыре кило –
Бьётся под сердцем моё ремесло
Если я стану дышать равномерно
Будет ли толк и снов белый хлеб
Будет ли россыпь отверженных букв
Будет ли пьяный кагор отравленья
Знамения мне знаменуют экстаз
Сны сноминуют и сыплются из глаз
О том, что было удовлетворение
Узнаёшь тогда, когда оно отступает
Апатия –
Греки мечтали про это
Отсутствие дыхания после смерти –
Единственное, что смущает меня и Лермонтова
ДМИТРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ПРИГОВ
СОЗЕРЦАЕТ СВОЁ ОТРАЖЕНИЕ В ЗЕРКАЛЕ ВО ВРЕМЯ БРИТЬЯ
Я сбрею баки, моде вопреки
Что мода в сущности — фантазмов сочетанье
Хочу я видеть гладь щеки
К реальному протиснуться сквозь пены колыханье
«Мне скучно, бес», — сказал родоначальник
Фигура гуру, бронзовый болван
Но не в его руках сочувственный паяльник
Не от его глаголов я безмерно пьян
Поклоны бьют ему, не зная правды:
Его душа — троянский конь
Но не пустой внутри, а изначальный
Мерцает под облаткою огонь
Он жжёт его, гармонии не зная
И говорит его устами,
Красоты не вынимая
Военный мальчик, гордый как Ахилл
Свой Логос в глубине его сокрыл