Юрий Цветков
Одиннадцать стихотворений
Одиннадцать стихотворений
***
Мне часто снится сон
Я старый
Сижу в глубоком вольтеровском кресле
А за спиной
За спинкой кресла
Стоят две взрослые красавицы-дочки
И я понимаю,
Что я абсолютно счастливый человек,
Что я в жизни уже все сделал,
Что мне больше ничего не надо
И не о чем беспокоиться.
Но самое удивительное,
Что с двумя дочерьми стоит
Моя такая же молодая красивая жена
Как будто годы
Не имеют к ней ровным счетом никакого отношения
Потому что я так люблю ее.
Один мой товарищ говорит,
Что я ему не интересен такой,
Ему интересен страдающий
Юра Цветков
***
Прежде чем станем плотью ничейного сада,
Милый, воздай нам сполна…
Потухшее солнце, храни тепло нашей жизни.
Здесь рифмуется все:
Земля и небо, воздух и хлеб,
Страсть и вода, огонь и забвенье.
Скучен, кто этого не замечает.
Действительно, может, не видит.
Мне говорят: тяжело быть поэтом.
Я отвечаю: быть нельзя не поэтом.
***
Сращение теней на стене заоконных деревьев,
Отблеск луны или видно зарю,
Сизого света от ветки до ветки провалы отмерив,
Каждую ночь на эту игру смотрю.
То в них колышется ночь, то в остатке движения
Они застывают всего лишь на миг.
Что ж им не спится и не живется – теряю терпение,
Тенью к стеклу невесомый приник.
Не материальней, чем я, но они останутся.
По всей земле этот театр теней,
Сплетенные ветви то вправо, то влево качаются,
Будто живые, будто еще живей…
Сельское кладбище
В черном, фиолетовом, золотом,
Какой красивой ты лежала в гробу.
Не успел отцвести цвет твой молодость.
Упокой, Господи, Ларису, твою рабу.
За сельским кладбищем, там за горами,
Садилось огромное солнце за край земли.
Воздух наполнен колоколами.
От всего отрешилась, ушла и вдали
Провалившиеся от времени холмики-предки.
Тишина. Днестр. Благодать.
До одури пахнут спелые яблоки –
Еще страшней в такой красоте умирать…
***
Каждая смерть приближает твою
Так я думал, когда умирали даже малознакомые люди
Соседи, с которыми едва здороваешься
Или люди, с которыми прожил какую-то часть жизни
Или с которыми связана какая-то история
Или представление о чем-либо
Например, о любви
Одна пожилая пара
Они любили друг друга очень красиво
Даже в старости, я помню
…Еще в детстве я задумывался
Почему это так
Почему становится больно
Когда умирают даже малознакомые тебе люди
Становится больно
Как будто ты теряешь что-то очень дорогое
И я понял в чем дело
Каждая смерть приближает твою
***
Это только период, это только на час:
Боль в нас,
переживания в нас,
относительность.
Или все что угодно.
Довольно.
Моя вселенная –
Вольная.
А на могиле
Дети жили
И не тужили.
***
Промозглый зимний день
Отмечен будет ладно.
Ты платье лучшее надень.
Послушаем, как капает из крана.
И тихо в комнате моей
Уютной, больно, мама.
Давай любить еще сильней.
…На кухне капает из крана.
Колыбельная
/Из Боба Дилана/
«Русский имеет три глаза, да еще с половиной, красных, как пламя.
И тянет он за собой цепь со звеньями цвета свеклы.
Он хочет ядом небо залить», -
Скандируют люди с плакатами, те американцы, жгущие книги
(Да, еще пожгли мы книги, штук пять-шесть, на прошлой неделе).
«И, конечно же, крысы,
что под кроватями ползают в Гарлеме –
Это русские крысы
Пожиратели наших детей».
Все просто
/Из Боба Дилана/
Звонит телефон, я взбешен,
Президент Кеннеди опять преувеличивает,
Говорит, как думаешь, что нужно нам,
Чтобы росла страна, как щавельное поле?
Я отвечаю: все просто, старина Джон,
Ты еще там, алло?
Нужны Софии Лорен, Брижжит Бардо –
И вырастет страна.
***
Олигофрен с восьмого этажа
Ходил по миру, удивлялся.
Я наблюдал его и улыбался:
Олигофрен с восьмого этажа.
***
Было к Маяковскому дело.
Пришел к памятнику. Поймал взгляд.
Сказал:
Из собственного тела
Построю город-сад.
И убежал.
***
Ночное молчание земли.
Как странно, что я остаюсь.
Качается лодка вдали,
И страшно, что я не боюсь.
Потухшее солнце, храни
Тепло нашей жизни.