polutona.ru

Любовь Лямкина

Лето Великих Перебрасываний

разочарование
1) женское

вставать на час раньше, заниматься йогой
(специальный комплекс для внутренних мышц тренировки),
покупать платья, рекомендованные «Вогом»,
для прогулок с мужчинами по Покровке,
ходить на выставки,
про которые пишет «Афиша»,
чтобы было о чем говорить
с культурным в костюме Мишей,
рисовать губы отточенной красной линией,
кричащей, что уже готова, на третьем свидании пора,
у него раскинуться на шелковой синей,
немного движенья, чуть-чуть поорать,
истечь на простынь липкой лавиной,
издав не очень естественный вой,
и понять, что чувствуешь себя больше любимой,
проделывая то же своей рукой.

2) мужское

пить свежий сок, жать от груди 50,
играть на бирже, зарабатывая на ресторан
и на женщин, выстраивающихся за тобой в ряд,
изображать, что тебе интересно пялиться на годаровский экран,
застегивать рубашку на все, кроме верхних двух,
брать ее за руку, дарить каждый раз цветы,
делать из себя романтика, никогда не снимавшего шлюх,
запнуться, вроде бы робко перейти на ты,
убрать квартиру, выложить модные книги на видное место,
пригласить доесть десерт уже у тебя,
замесить ягодиц дрожжевое тесто,
насесть на белеющее в темноте, хрипя,
подумать: кончает или вырывается?
пойти принять душ, обратно одеться
и понять, что все это мало отличается
от махинаций с влажным полотенцем.


снег vs боль

пока я сижу в стоматологическом кресле,
моя зубная пыль засыпает вам головы,
падает на плечи,
хрустит под ногами.
вы думаете: снег.
а мне очень больно:
заморозка не действует.
можете сплюнуть.



Рабочий вопрос

Заходят бодро,
садятся в ряд.
Прибыл корпоративный отряд.
«Здравствуй, мы
пришли за тобой.
Отвечай громко,
будто играешь в морской бой.
Говори четко, не стесняйся.
Мы тебя не обидим.
Не пугайся».

«Нет, что вы,
я никого не боюсь.
Просто с опаской
отношусь
к людям, у которых в 50
идеально гладкая кожа.
Удивительно, как они
друг на друга похожи
и при этом так отличаются от меня
и от многих других тоже,
проживающих месяц на ту же сумму,
на которую были куплены эти пирожные,
поедаемые пластиковыми губами,
которые даже не назовешь частью лица.
Они принадлежат отдельному миру, хрустальному,
в котором нужно быть очень осторожными,
ведь каждое движение может стать фатальным.

А вообще, я против вас
ничего не имею.
вы же никого не убиваете,
ну если только косвенно.
Так почему же вы не начинаете?»

«Говорить мы будем недолго,
претензия у нас только одна:
что ж ты все ходишь волком,
будто между нами война?
Мы предлагаем выгодную сделку:
с нас – стабильный доход,
магнитный пропуск
и виски бесплатный на новый год.
А с тебя-то всего: элегантная юбка – карандаш,
не опаздывать
и мыслей незатейливых свернутый лаваш.

Послушай,
счастье возможно только с нами.
Это проверенный факт.
Хватит упираться ногами,
лучше пританцовывать ими в такт.
А все размышления о вселенской справедливости –
это, простите, пошло.
Лозунги о братстве и равенстве не вызывают
ничего, кроме сонливости кошки.

Все, давай решать.
Жизнь в нашем офисе – сказка.
Никто тебе не будет мешать,
тыкать пальцем – указкой.
Занимайся, чем хочешь,
никто не смотрит,
у каждого своих дел полно.
Тебе нечего здесь стесняться,
краснеть поднимающейся волной.
Все так живут, высиживают
8-часовые рабочие яйца.
А то что же, думаешь на старость скопят
твои внутренние скитальцы?

Хватит!
Что? Тебе не нравится
ежедневный комплексный обед?!
Пойми, это же прекрасно,
когда целый день ни о чем не думаешь,
кроме того, о чем положено по контракту.
как будто тебя вообще нет!»

«Спасибо. Моему кишечному тракту,
конечно, приятнее всего в этом деле тефтели,
наложенные щедрой буфетческой рукой
на крахмальную простынь вермишели.
Если откровенно, разговор стоило начинать именно с них.
В общем, я, конечно, подумаю.
Как только закончится стих».


***

Как только ты отворачиваешься,
меня заваливает снегом,
сносит ветром,
придавливает к стене.
В этой пустыне я начинаю чувствовать,
что тебя уже никогда не будет во мне.

Но пока ты смотришь в мои глаза,
я ни за что не буду плакать.
Мимо пролетает оса,
садится на сахарную мякоть
нашей летней счастливой небрежности.
Дворник пытается победить слякоть
неприлично вспотевшей простыни,
на которой забываешь о вежливости.

Пока ты путаешься пальцами в моих лицевых швах,
прямо у тебя за спиной разливается
коктейль «Утро Боярского в горах»:
одна часть портвейна, одна – воды,
лимон и дыня, пить – глядя на Карадаг.
Если утро начать по-другому, все, кранты.
День по-мушкетерски не сложится,
не поможет даже великий усатый маг,
скорей посмеется над расстроенными рожицами.

Над твоим правым плечом
разматывается бесконечная лента
сказанных слов ни о чем,
самых сладких ингредиентов
теплых ночей.
Осторожно выплывает баркас
(по облезшей краске видно, что он ничей),
он здесь только для того, чтобы забрать нас,
чтобы мы никогда не кричали, а просто брались за весла,
аккуратно завертывали наше главное в плед
и плыли куда-нибудь, может, в Осло.

Там я буду готовить тебе обед
из свежей ласки, сдобренной маслом,
мы будем только улыбаться и постоянно
держаться за руки, поверь мне на слово.
Туда будут слетаться нежности, пока я крошу
хлеб, а солнце, облизывая тебя, корячится.
Ты только не оборачивайся, я очень прошу.
Ты, главное, не оборачивайся.



Париж

Сначала ты просто ешь, идешь в магазин.
И вдруг видишь башню, проткнувшую нежный куст,
Людей, говорящих un вместо один
И что-то тебя атакует, как змей мангуст.

Разделяешь помадой губы на правый и левый берег
Остров Сите языка ворочает сигарету
Liberte toujours взглядом каждого мерит,
Ссыпается по ступенькам и парапетам.

Выжимать вино можно прямо из тела,
Когда ночь бьет с размаху, крайне глупо спать.
Я люблю вот так, я люблю оголтело,
Чтобы было спокойно потом уезжать.


Берлин

С этим городом все понятно и просто,
Как с мальчиком, который любит давно:
Сотри макияж, не стесняйся разницы роста,
Лежи на газоне, не просись в кино.

Дискошар на башне зовет в ночную,
Белый русский поддержит тех, кто устал.
Не ищи здесь дверь, заходи в любую.
Борода и фалафель – весь капитал.

Надо срочно придумать, как тут остаться
Ненавязчиво переселиться в кота.
Мне много не надо, готова без боя сдаться.
Вот моя переноска, а вот – еда.


плохо/хорошо – не знаю как

когда плохо, пусто, разрезано,
мы ложимся на пол –
усеченное небо в квадратиках.
лежим – нам прохладно –
в Марианской впадине,
самой низкой точке
на целой планете,
под дестью атмосферами,
вдавленные в кафель
всеми этими
надеждами – верами.
лучший из нас – вафель
с земляничной прослойкой,
остальные – просроченные пряники,
маленькие глыбы –
не разбавить и молоком
грудным Магдалины.
мы лежим брошенными валиками,
в краске после ремонта,
побитыми дождем сливами,
отлеживаем весь правый бок.
когда все внутри растерзано
и, подожженное, чернеет,
мы почему-то всегда принимаем позу,
заученную за девятимесячный срок.
теплее не становится,
только жестко и рука отнимается.
но именно так нам хорошо.




Надо предупреждать
Лучше сразу все скажи,
Чтобы после не прикрывать ножкой
Ошметки выкидышной лжи,
Свертывающейся сгустком, а вовсе не кошкой.

Лучше сразу скажи, как долго мне потом
Не различать оттенки,
Пытаться ухватиться за воздух ртом
Или хотя бы рукой – за стенку.

Как часто мне после устраивать разводы
На каждой поверхности, плавящейся быстрей
От моего лба, а не от жаркой погоды,
Которая уже не для нас, а для шустрых детей

Станет подарком.
Ты мне прямо скажи, что уже ничего,
Кроме горечи от спитой заварки
Для меня не будет. Параличом

Сердца болеют редко,
Можно открыть науке двустворчатое окно,
Впустив в себя медицины медведку.
Мне не больно. Тебе все равно.

Соблазняешь уже не ты, но каждый крюк и канал,
Пытаюсь различать лица в сплошной полосе охры.
Ты молчал напрасно, лучше б все мне сказал,
Чтобы я зря не радовалась, а сразу сдохла.


Весна – Лето – Осень


Стоит ли о чем-то сейчас рассказывать?
В принципе, абсолютно ничего не происходит.
Постепенно находишь свой способ вмазывать.
А к вечеру где-то всех нас сводит.

Почти как от смеха и судорог – живот.

Нет, у меня все нормально, ничего страшного,
Я просто пью 4 дня в неделю,
Доставая из себя тонну чего-то бумажного,
И уже почти никому не верю.

Особенно когда приносят счет.

Пускай мне что-то уныло твердят про важность
Будущего и перспективы,
Я знаю лишь то, что сегодня повышена влажность,
А обжигаются чаще всего от крапивы.

Еще – от страстей, но только если вокруг – испанцы.

Поэтому я пытаюсь поверить, что наша свобода –
По будням после 7 и дальше до воскресенья,
И если тебя целуют, то это чувства хоть какого-то рода.
Смотри в упор и в ответ на чужие мнения

Молчи и пей – в субботу будут танцы.



Я больше не пью черный чай, особенно в пять.
Во-первых, жара, во-вторых, тебе уезжать.
И было проще дышать когда-то в дыму и торфе.
Зато английский подтянут, как лучший серфер.

Сделай вид, что не испугался и не на иголках,
Разложи свои вещи по полкам и тихо зимуй.
Это лето я точно запомню надолго.
Лето Великих Перебрасываний Через Хуй.



Пить стала меньше – не придерешься,
Строю заборы из планов на будущий год,
В которых большие мечты свернуты мелкой вошью
И вспорот надеждами нежный живот.

Вместе с листьями опадает все летнее
Осадок без чувств ссыпается на манто.
И вывод всего полугода проявлен заметнее:
Теперь совсем уж ничто не держит. И точно – никто.


Невозможное невозможно

Я хочу большую грудь,
Чтоб при виде мужчин прыгать имело смысл.
Без сомнений в прорубь шагнуть,
Я хочу не бриться и при этом быть лысой.
Я хочу усы, чтоб на них наматывать
Хочу не слышать, что он тоже гей.
Хочу все на свете быстро схватывать,
Особенно - суровых парней.
Я хочу на обед кушать суп из водки
И волшебных пони на завтрак есть.
Я хочу служить на подводной лодке
Из инвайта и нежности я хочу смесь.

Я хочу чемпионом по покеру стать,
В рукава крапленые карты припрятывать.
Я хочу конец света сладко проспать
И уметь еще губы в трубочку скатывать.


что-то было ничего

как будто ничего и не было. меришь
минутой размытое воспоминание.
в любовь, как и в водку, веришь
только в процессе ее выпивания.


целоваться.хорошо

кнопка вызова
Принца поцелуев
под рукой всегда,
не пришел бы валуев.
Тренировки, кисс боксинг,
оденься по форме.
против ветра приятно
на холодной платформе,
без лишних слов -
особенно ярко.
поцелуйный улов
плещется в парке.
не смотря на дождь,
грозу и ненастье,
разруби меня на части,
счастье.



Болезненное

и чего это вы все такие здоровые,
когда у меня все болит
и кровь из носа,
а руки трясутся
от какого-то невроза?

(Да!
Можно быть очень нервной
и в 22!)

А как это вы едите с таким аппетитом,
пока я вся напрочь разбита
и представляю из себя один сплошной симптом?
Достаю огромный ватный тампон,
пытаюсь протереть ангинные гланды,
увеличившиеся в 2 раза
(теперь могу говорить сдвоенные слова).

Нет, это не просто зараза,
это не просто «болит голова»,
это одним горлом уже всего не выкричать,
вот оно и становится больше.
Но не надо волноваться, не надо нервничать.
Поеду лечиться. К прабабке. В Польшу.

Чтобы больше никого не смущать,
не мешать вам блистать беспардонным румянцем.
Продолжайте свое ровное сердцебиение,
продолжайте бежать
куда-то, причмокивая удобными сланцами.
Нет, вы все делаете правильно, вы большие молодцы.

………………

Блять, да мудаки вы, что я еще могу сказать?!
Вот хоть бы один из вас додумался вскочить,
да ладно, что уж, хотя бы просто встать,
уступить место бледной девочке
или купить ей в магазине апельсин,
сказать: «Кушай, милая,
тебе нужен гормон эндорфин».

Да ну и хер с вами.
Постою в сторонке,
прикрою собой
сквозняк,
чтоб никто не простыл.
От меня, зеленой, по крайне мере, есть польза:
Я ВЫРАБАТЫВАЮ ХЛОРОФИЛЛ.

Под – жилистые
Я не кричу: я знаю наверняка,
Что нас на шпажки нанизывают века.
Маринуют в воде уставшие проститутки.
Головами с лету ударимся – треснут скорлупки.
В полиэтилен завернут в отделе «Гастрономия».
Мы все слабее… слабее. Наверное – анемия.


***

не вкушая фермента сычужного,
провоцирующего возникновение маразмов,
я не больше и не меньше, чем сжатая жемчужина
двадцатилетней давности оргазма.

и пусть все смотрят
ссыпаюсь хламом
в воронку
сжимаю рта
перепонку
ну почему
кокаином
я не могу
пилигрима
под кожей своей
деревянной
за дверью
шлифованной ванной
сердца с евроремонтом
порадовать?
сломанным зонтом
складывать
ненужные впечатленья
наверно
на день рожденья
мне дали
что полагается
теперь целый год
разлагается
кремовый торт
со свечами
разбавленный
крепким чаем
ходи
подыхай от изжоги
и упади
в итоге
разбейся
на скользком паркете
руки измажь
в винегрете
сочащихся на пол
страхов
кто-то зайдет
и ахнув
холщовой тряпкой
прикроет
так вот отчего
все ноет
то что под ребра вбито.
Хочу лежать
неприкрытой.

Мой бог

Дуло, вжавшееся в висок,
И не шагнуть вправо, вбок,
и не поднять спокойно глаз:
Копоть на небе – иконостас.
В жилах – стоячая гниль-вода.
Ты мне налей еще вина!
Только не выпить больше трех:
Смотрит сурово на нас бог.