Евгений Прощин
Все дома
все дома
рядом прозрачный сын
играет в невидимую войну
в тишине исчезают миры
горят корабли
смыкаются волны
среди кустов черных попеременно встающих- памятников бросающих тень на ночную траву кровать сердце горький вкус- линией отброшенные глаза кто справится с запятой выйдет из дома вот тут молоко там нарисуешь что-то- где-то остановишься не рассказать
стены пол
потолок
как представляют тот свет бездомные
фрейденберг в "поэтике сюжета и жанра" пытается достичь невозможного, а именно показать, как в словесных конструкциях, протоклассическом счете, не подверженном инверсиям, можно выявить, оживить архаический образ мира, как стол становится "столом", плоскостью-горизонтом, над которой восходят гастрономические светила. но фрейденберг совершает предсказуемо великую ошибку: не в языке мир, но в мире язык, точнее, мир-язык. а мир этот начинается не со способности видеть, а со способности слышать, и делается явью, когда ты произносишь свое первое слово. вначале было слово. и слово было спальней, кухней, прихожей. именно - обжитым - пространством. на слово можно было показывать пальцем. и это было хорошо.
тут я почувствовал беспричинное счастье
классе во втором я обнаружил дома немецко-русский словарь. выучив нехитрые отличия латиницы от кириллицы, я, преисполненный великой мудрости, спустился к выходу из подъезда и нарисовал мелом на двери подвала что-то типа SACHA - DURAK и MAKXIM - KOZEL. когда мама вернулась с работы, она с порога сказала мне: бери тряпку и иди вытирай все, думаешь, я не понимаю, кто это сделал и что там написано? ее разоблачение было ошеломляюще быстрым и точным. В шоке от безупречно аврамической настигшей меня кары я поплелся вниз эдаким бездарным орфеем, впервые в жизни начав прозревать, что в искусстве форма гораздо важнее содержания. да и то если правильно ее применять.
кто сказал что это стихи?
кто сказал что это не стихи?
проект музея для картин, статуй, декоративных вещей и вещей без родословной. несколько залов, название которых глагол-исключение. "гнать". "держать". "слышать". "зависеть" и т.п. в центре музея - два зала, расположенных друг напротив друга. "смотреть" и "видеть".
запираешь на замок дым
сергей львович садится на корточки и начинать выть
долго по-бабски потому что в жизни не случилось практически ничего и
потому что еще как говорится жить и жить ведь
наследственных заболеваний вроде нет да и
профессия была такая что никаких серьезных ударов по организму за 60 лет
сергей львович сидит на корточках
многие лета долгие-долгие вёсны
внутри него где-то посередине
чуть пощелкивает черная лампочка
колышутся белые паруса
умереть в прямом эфире
сотри последние черты
яблоня отзывается во мне падает далеко
хорошенькая офелия море бед
горизонт событий номинативная трусость
птицы помещаются на коленке / кусты растут на запястьях / облако скользит вдоль спины /
земля в голове / воздух в голых костях /
совершенно нет времени намолчаться / все время с кем-то / все время не по себе
никого не будет в доме кроме тихий снеговик медленно скользить под дверью зимним вороном скрипеть вот тебе большая плошка вот тебе большая чашка вот ещё постель пустая мертвый друг во гробе том съест он все что было в плошке выпьет все что было в чашке в сон придет твой только радость только ветер впереди
это может кончиться совершенно внезапно
мне кажется порою что солдаты с кровавых не пришедшие полей не в землю нашу полегли когда-то а превратились в страшных муравьев на их телах отметины и пятна они бегут трусцой стоит июль и бабушка стоит и чорным горлом показывает на тебя
уронили речку на пол
оторвали доску миру
тише таня sotto voce
видишь смерть на дубе том
не всхлив но взрып
не глядя на горизонтальный песок отбрасывающий тепло как тень остерегаясь покидать фрагменты речи расставленные по своим местам используемые при чистке зубов и мытье рук отодвигаясь в сторону в момент приближения смещенного во времени объекта огибающего тебя по периметру медным чудовищем аргонавтики вот оно счастье ты выпускаешь его в глубину броском мяча называнием того что впереди тебя и это есть ты умолчанием того что уже позади и это тоже ты здесь ты
касание сентябрьское губ
в тот вечер когда вечер так приятен
что кажется что только ты
все понял
надел меня как платье на себя
как молодость здоровье серпантин
но все же ничего не получилось
это алла пугачева поет по телевизору чужую песню
и как я могу рассказать ее как могу повторить чужое как свое
только как надетое на себя
чужое
вообще это нельзя не приветствуется запретный ход
но мне и пугачевой
кажется можно
пейзаж и яблоко
бог - это болезнь. ты лежишь в кровати, маленький, красный, с оплывшим горлом. температура, зимний бред. к тебе слетаются ангелы, белые и холодные, как наволочка из шкафа. трогают морозным крылом твою щеку. ты чувствуешь это не больше секунды, а потом снова проваливаешься в горячую, мокрую от пота, проводящую наждаком глубоко в горле жизнь.
из кусков и швов франкенштейн комнаты вечная попытка создать иллюзию законченного в себе мира отгородиться от смерти плотная ткань натянутые абажуры
франкенштейн комнаты чудовище шевелящее тюбиками и простынями оно пугает мне страшно нет вместо страшно неимоверно неудобно как смотреть на себя со спины тупой затылок плоский череп маленькая напуганная душа
где-то посередине комнаты есть выход
стоять на месте делая вид
что стоишь на месте
жить вычитанием списков длинных
как списки
трудно придумать что-либо абсолютно повторяющее
что-нибудь
имеющее отношение к нам
разве что домой вернешься
посмотришь в зеркало
там никого нет
это не бомба
части рыбы
элементы разобранные на тарелке
и составленные в пистолет
(просто ничего другого никогда не выходит)
с его близоруким прицелом на культуру
на искусство
актуальные тенденции
ориентацию на субъект
ориентацию на объект
метапозицию
дистанцию
смещение
все что разобрано на тарелке не твое
а вот тарелка твоя
спишь в своей кровати
сидишь за своим столом
части рыбы
образно говоря
части рыбы
вот сядь рядом давай писать стихи как будто не было 200 лет как будто не было 300 лет как будто не было освенцима как будто не было механического письма как будто не было длинной очереди в которой я стоял с температурой 39 чтобы купить две банки страшной китайской тушёнки страшной не своим содержимым хотя и им тоже страшным что ее название великая китайская стена было похоже на ту очередь в которой я стоял длинную бессмысленную говорящую на каком-то беспощадном ко мне языке так что сядь рядом язык это дом сядь со мной рядом я хочу домой давай посидим вместе видишь как хорошо будь всегда рядом видишь это стихи