Тимофей Дунченко
живые и мертвые
1. домой вернулся
2. поют соловьи
3. живые и мертвые
4. дело об убийстве василь горыныча
5. лихо одноглазое
6. послушали и успокоились
7. закручинилась померла
8. говорит святогор
9. кривда и правда
10. и улыбается
11. марь
1.
Жил-был мужик. И было у мужика три сына, два старших - один младший. Старших близнецов сбагрил мужик в армию отечественную, а последний -
несовершеннолетний остался дома на печи. Ну мужик и говорит, поди ко мне сына. Сына подошел. А сходи как ты туда не знаю куда, принеси мне то
не знаю что. Сбегал младшенькой в магазин 24 часа продукты принес бате бутыль водочки. Выпил мужик и взгрустнулось ему, и сказал он сыну, а
поди ты теперь знамо куда. И пошел младшой куда глаза глядят, на кухню. Открыл холодильник, а жрать нечего. Хмыкнул, рюкзачок на скору руку
собрал, трусы носки свитерок. И пошел младшой в квест - по земле своей матушке.
Шел-шел, дошел до пешеходной дорожки, налево-направо - по тротуару, прямо - дорогу перейдешь, если зеленый, если красный стой и дальше
выбирай. Ну повернул малец направо, шел-шел до метро дошел, спустился, потерпел полчаса, вышел на железнодорожный вокзал. Подошел к
ларьку, купил сигарет пачку, пива две бутыли, и полосатика желтого засушенного горсть. Взял билет, сел в вагон и поехал. Ехал-ехал, захотелось - и
вышел, незнамо где. А зима кстати.
И идет следы оставляет, черные подошвы на снегу белоснежном. Вдруг захлюпало и зачавкало, болото видать. И лежит кверху брюхом лягушка, то
ли спит зимним сном вечным, то ли сдохла просто. Подошел малец, пнул лягушку от души, за просто так, и дальше себе идет. Видит стоит избушка,
перед избушкой старичок на ножках, в руках ружьишко. Говорит старичок, хули тебе тут сынуля надо, иди ка ты восвояси. А малец говорит, батя
послал меня знамо куда, вот и иду куда глаза глядят, приюти старче, подсоблю чем-нить. Сплюнул желтой мокротою старичок, опустил ружье молвил
- сигареты есть мля? Есть мля - малец ответил - ну и присели смахнув со скамьи снег, задуматься. Поговорили, старичок самогоном угостил не
своим, но вкусным, да и спать легли.
Ночь настала, проснулся малец от шума. Вышел во двор, видит в саду сияние какое-то. Насторожился, взял старичково ружьишко, старичок храпит и
не слышит, двинул в сад. Глядь, в яблоню машина заморская - джип воткнута, и мат, здешний правда, раздается. Взвел курок малец, приблизился.
Видит, харя в него уставилась. И говорит харя, ты меня братишка не убивай, я по пьяни тут оказался, поможешь спихнуть колымагу мою исполню
два твоих желания. А чего только два? - спрашивает малец. Хорошо, три - отвечает харя. На том и порешили. Помог малец харе машину вытащить. А
харя ему за это три желания исполнил, одно по затылку, а два по животу.
С утра просыпается малец побитый, кличет хозяина старичка, тот не отвечает. Подходит к старичку тот лежит спит себе синий молча. Ну спи батя
сказал и на электричку пошел.
А потом он домой вернулся.
2.
Едет по дороге молодец. На сверкающей машине едет, в кредит купленной. Птички поют, дорога хорошая - непривычно и радует - облака высоко,
кучевые. Хорошо молодцу. Вдруг свист. Резкий, болезненный. А на дороге - ни души. Притормозил от испуга молодец, ждет.
И выходит из кустов, переваливается с бока на другой бок, человечек. Маленькой вроде, но обширный. В руке - свистулька. Обошел пару раз
молодецкую колымагу, в стекло постучал. Молодец жмет на кнопочку - стекло кукожится. Здравствуй - говорит человечек со свистулькой.
Здравствуй, человечек со свистулькой - говорит молодец - надо чего? Человечек молчит и улыбается, прямо в глаза молодцу смотрит, и молчит.
Молодец ждет. Человечек хмыкнул, и голоском вдруг басистым - откуда едешь? Из Мурома - молвит молодец. И как там, в Муроме? - басит
человечек. Да ничего в Муроме, живем - молодец отвечает. Хорошо живете? - человечек. Неплохо - молодец. Что натворили, разумеете? - человечек.
Молодец молчит, ждет.
Документ - отвел взгляд человечек. Взгляд отвел, и в небушко повел, лучик солнца словил, слезу пустил краткую - а в молодца длань впер.
Аккуратно положил в длань молодец документ. Человечек документ взвесил, не глядя, еще одну краткую пустил - Легкий больно документ - говорит.
Молодец похлопал по груди, в груди брильянт горит, колется. Вынул брильянт, положил поверх документа. Человечек взвесил, но не поворачивается.
Легонький документ какой-то - басит. Похлопал по бедрам молодец - опять кольнуло. Положил на документ два алмаза, и колечко обручальное,
невесте которое молодец своей вез.
Человечков взгляд под таким весом переместился в глаза молодцу. Длань, живя своей дланьевой жизнью, опрокинула документ в боковой карман
шорт. Как звать - человечек глядит улыбается. Илья - молодец онемев говорит. Езжай ,Илюша, осторожно, дороги здесь опасные. Улыбнулся еще
раз, в свистульку дунул знакомую молодцу мелодию, вежливо вернул документ.
И в кусты обратно ушел.
3.
Жили-были старик со старухой. Жили себе не тужили, но старуха говорит как-то раз мужу - поехали на море, все одно помирать, море еще раз
увидеть хочу. Покопили пару лет - поехали на море. Сняли комнату в отеле, днем загорают, ночью спят, как дома. И вот, в одну ночь, не спалось
старику, кряхтя сполз, поправил за собой одеялко, шлепанцы обул, подмигнул иностранной девушке на ресепшене, по тропинке на пляж - да и вышел
на берег. Звезды смотрит, юность вспоминает. Волны шумят, бьются об оставленные катамараны, никто их не сторожит, никому они не нужны ночью.
Вдруг море вспенилось, раскрылось, волны в стороны бьют, а посредине - дорожка лунная посуху. Прямо таки по-библейски. И слышит старик шепот
- иди вперед, да знай, пойдешь по этой дорожке - обратно не вернешься. А не пойдешь - отправишься восвояси в отель. И все. Ничего больше
голос шепчущий не сказал, не пообещал что мол пойдешь-дойдешь а там хорошо так, что и обратно не захочешь. Плохой маркетинг. Но старик
почему-то пошел. И как только шлепанец его коснулся дорожки меж разверстого моря - голос опять возник. Знай - голос шепчет стерео, как-будто
море говорит, одна волна в левое, другая в правое ухо бьет - ты принял правильный выбор, но.. - и тишина. Старик было замер, но и вторым
шлепанцем песок встревожил. И голос опять в ушах - смотри, справа - мертвая, слева - живая, какой ни коснешься руками - сомкнутся да и на дно
пойдешь, иди вперед, да не оглядывайся.
Старику интересно стало. Руки в замок сцепил, руки ведь нельзя, а высунул язык и ткнул им влево. Шандарахнуло старика по голове знание жизни,
все про жизнь он понял. Думал страшно будет - а смешно оказалось. Облизнул губы, опять язык высунул, ткнул вправо. Смерть почувствовал, и
опять не страшно - опять смешно до икоты. Ну и ладно, подумал, вода мертвая вода живая - я посуху пойду, там гляну - и зашевелил шлепанцами.
Так он шел и шел, в мертвой воде рыбы плавали, в живой - медузы. Дальше шел, и уже в живой - медузы светящиеся танцуют, а в мертвой - рыбы
немо говорят друг с другом. Видит, заканчивается дорожка вскоре, метров через триста. Прибавил шагу. Споткнулся, упал, скинул шлепанцы -
правый влево, левый - вправо. Бежит до другого берега. Но вдруг луна погасла..
Остановился старик, ничего не видит, не видя легко мертвых-живых вод коснуться, надо осторожно. И осторожно, на чутье - идет дальше. Идет-идет,
ничего не видно, наверное уже на берегу - думает. А как проверить? Собрался с духом, всплеснул в стороны руками - ничего. Значит на берегу -
думает старик, расслабился. И пошел свободно. Вдруг свет в глаза, ослепляющий, крики. Приспособилось зрение, видит, бежит ему навстречу
старуха, матом кроет. За ней - машина фарами в глаза ему светит. Старуха подбежала, приложила, как смогла, и в отель потащила. И по дороге в
отель, ругалась на старика - за потерянные шлепанцы.
4.
Змейка жила-была. Тощенькая, не ядовитая. Дождик идет - она в норке сидит, ждет когда комарей прибьют к земле капли, там она приползет,
язычком ткнет - пропитание свершится. На нее и люди-грибники наступали не раз, она не обижалась. Не шипела, кусать не кусала, и нечем, и яда
нет. Жила как ужик.
Вдруг лето сухое выпало, жаркое. Одни слепни, без комарья. Сидит в норке змейка, кушать хочется. Неделю сидит, другую, кушать хочется.
Комарья нет. Жить хочется. И поползла змейка куда глаза глядят. Выползла к поселению людскому-грибничьему. Я их не трогала, думает, и они меня
не обидят. К избушке крайней подползла, крылечко осилила, через щель проникла - сыро. Комарики ноют, над головой, пищат. Останусь здесь,
думает змейка.
Вот уже вечер становится, комарики засыпают, падают, храпя по-комариному - змейка их ест. Вдруг шум. Грузное нечто идет - видимо
грибник-человек возвращается - змейка боится, клубочком в углу сворачивается. А тут входит чудо-чудное страшное, человече о трех головах,
зевает, носом подергивает. Чую - пахнет землей - рычит, водою пахнет - кричит. Кто здесь? Змейка в уголке дрожит, колечками сотрясается. Тремя
носами чудо-страшное внюхивается, в уголок тычется. Кто здесь? Это, я, я безобидна! - пищит змейка. Берет ее пальцами мясистыми
чудо-страшное трехголовое - ко шести глазам своим подносит. Кто здесь? Я, я, я - безобидна - верещит змейка. Червячок - успокаивается
чудо-страшное. Хвостик змеиный откусывает, сплевывает, грохочет - Невкусный червячок.
Бросает змейку на пол, грохочет ножищами к кровати своей чудовищной. Змейка дрожит.
Ночью змейка перестала трястись, пол и так трясется, от храпа чуда-чудовища. Надо что-то делать, либо в голодуху бежать, либо выживать. И берет
свою волю в клубок змейка, подползает к кровати трехголового грибника-человека. И каждому из трех горл перегрызает кадычки. Просыпается вопит
чудо-страшное, брызжет кровью, змейка ждет.
Утро наступило. Змейка глаза открыла - чудо-чудище лежит в кровати, молчит. Кровушка вокруг.
И поползла змейка комариков кушать. Жила долго, пиры устраивала. И я там был, расследовал убийство. Ничего не понял, и крепко выпил.
5.
Жил-был моряк. Много плавал, немного думал. Ступит на берег, идет в рюмочную, рассказывает, как он Лихо Одноглазое шкурой бараньей обманул.
Гордится.
А Лихо Одноглазое в той же рюмочной ошивается. Один раз моряковские подвиги послушало, другой-третий раз. Да игнорировало.
Но как-то, то ли перепило, то ли настроение было хреновое - как моряк на метро в порт уехал - подошло Лихо к моряка собутыльникам и говорит - а
давайте я расскажу как оно все было.. Да и рассказало..
Жило-было я, Лихо. Двуглазое и счастливое. На острове безымянном, с хозяйством своим. Все у меня было хорошо, огород две мили квадратных,
кроликов рассадок, и стадо овец.
И как-то, в погоду хорошую, причалил к острову моему корабль. Кормой ткнулся, якорь сбросил, люди из него будто муравьи - стайкой выбежали.
Целуют брег, орут, обнимаются. долго видать по морю шастали. Я иду им навстречу, говорю, приветствую, хлеб-соль - да и кланяюсь мордой в
песок. А они насторожились, пистолеты ружья достали и ну палить. Огорчилось и убежало.
День проходит, сидят себе на берегу, брагу пьют, баб обсуждают - ко мне ни-ни. Я наволочку постирало, на ветку накинуло, иду к ихнему костру. С
миром.
Они опять за пистолеты, за ружья. Орут, галдят - я свою тьфу сделало - домой ушло.
Другой день, хожу, овец пасу. Слышу - что-то не так. Ага, крадутся. С ружьями и пистолетами. Ну я то - ладно, но овечек жалко. Пошло пугать. Раз,
взыло - они опять к себе на берег, костры жечь. Голодные видать. Жалкие. Нечего делать, одну овечку зарубило я, подбросило им в лагерь.
Скушали.
Третий день. Опять ко мне идут. Опять с ружьями и пистолетами. Ну ладно - думаю - пусть самоутвердятся. Накинуло шкурку умершей в прошлом
году моей любимой овечки маши - спряталось в стаде. Типа нет меня. Так эти матросы, нет чтоб спокойно, прибежали, простреляли весь воздух
ружьями своими и пистолетами, всех мне овец перепугали, одна, овечка наташа, мне в глаз лягнула, выбила глаз. Больно, я и взревело, поднялось,
значит, кричу - идите ка вы куда подальше. Убежали.
Видать сильно перепугались, перерубили мне все вишни в огороде, соорудили плот, да и уплыли.
А овечки мои психологически сложно ко всему произошедшему отнеслись. Перестали сношаться - да и вымерли. А кроликов я съело. А теперь вот
пью с вами..
Лихо Одноглазое крякнуло. И вышло из рюмочной.
6.
Произошло все это в граде Петербурге, в Саду Летнем .
Как-то раз, то ли погода такая, то ли еще чего - но порешили птицы живущие в пруду Летнем - никуда не лететь. Было их две породы - гуси да
лебеди. Зимовать решили - гуси да лебеди. Да пока зима была, от холода птицы эти полюбились да перелюбились. И началась сказка..
Вот весна. гуляют мамаши-папаши бабушки-дедушки. За ручку ведут младенцев. Вдруг туча страшная, туча белая, летят самозваные гуси-лебеди да
младенцев хвать! В клювы за штанишки, за памперсы - и в сине небо. Всех-всех младенцев от 2-х до 9-ти лет в небо потаскали. Рвут волосья
мамаши-папаши, бабушки-дедушки, местную охрану зовут. А охрана местная - неопытная, не знает как быть, не крали еще младенцев в Летнем
Саду.
А в синем небе летят гуси-лебеди, тащат младенцев от 2-х до 9-ти лет. Тащат в гнезда себе обдумывать, что с человеческими дитятями делать. Их
гусей-лебедей уже в розыск, их уже террористами и киднеперрами, убийцами и насильниками - кличут. А они летят себе, связывают детишек в
узелки, поклевывают-воспитывают, жизни обучают.
Кормят червями из желудочков, подталкивают к краям гнездышек, полетят ребятишки, вспорхнут ребятишки. Но не летят ребятишки, один разбился,
другой сломался пополам - в недоумении гуси-лебеди. А вожак их говорит - эксперимент не удался, надо что-то с этими ребятишками делать -
задумались.
Решили возвращать.
Дитятко в узелок, узелок - в клюв. И ну разбрасывать, как семена. В квартиры, в комнаты - летят узелки. Разбросали всех. А народу человеческому
не имётся. Требуют человеки правосудия, казни и всего-подобного. Тогда власти - это те кто мыслит глобально - решили: во-первых - не гуси-лебеди -
а аисты, а во-вторых - вот так получаются дети, совсем не со сношения. Сношение - миф.
Все послушали и успокоились. Спи, дитятко, спи.
7.
Жила-была старушка. В деревеньке жила. Хорошая была деревня - почта доходила, три канала основных работали, обещали даже интернет провести,
вроде даже провели, но никто им не пользовался - не знали как. Хорошая в общем деревня была, живая.
У старушки был огород, в огороде были огурцы и помидоры, смородина росла черная, красная и желтая, крыжовник, клубника, колодец посередине -
удобно, даже малины куст. ну и картошка-морковка-чеснок конечно. Еще росли в огороде астры.
Из животных старушка держала курей. Семь куриц, один петух и один индюк. Индюк был просто так. Яиц не нес, был суровый и работал заместо злой
собаки - если дети соседские прибегали.
Вроде бы, чего еще надо: свежий воздух, овощи-фрукты, три основных канала. Но вот пенсия старушке своя - не нравилась. Оно и понятно -
маленькая. Овощи и фрукты - хорошо, но нужны еще и хлеб и колбаса.
и чем становились дороже хлеб и колбаса тем больше старушка злилась. Пенсия - больше не становилась. злилась-злилась старушка. А деревенька
вымирала, обрастала лесом. А старушка жила и злилась. Долго жила, долго злилась.
И в одно утро, когда даже роса не соблаговолила выпасть - старушка кое-что для себя решила. Перевернула на старости лет, так сказать,
укорененное свое мировоззрение. Бабой-Ягой решила стать.
Деревни нет, сама живет долго-долго - мудрая, вокруг лес колышется, куры бегают - все складывается ништяк. Тут еще кот чей-то приблудился, не
черный правда, так, на корову похож расцветкой - но кот, не кошка.
Буду бабой-ягой - решила.
Украсила печь, выбросила телевизор, чтоб не мешал ипостаси, выдолбила ступу, разобрала пылесос, сожгла квитанции на электричество, сотворила
метлу. Взяла нож, соскоблила мясо с собственной ноги - удивилась что не больно совсем. Стала ждать.
Стучит ей утром кто-то в дверь. Ага, работает - думает наша Баба-Яга - царевич пришел за советом. Выходит наружу, а енто почтальон. Говорит
почтальон вам телеграмма мария иосифовна. А ему в ответ - заходи ваня париться, утро вечера мудренее. Почтальон Антон хмыкнул и не зашел.
Оставил бумажку только странную.
Через неделю закручинилась, померла.
8.
Идет по земле богатырь. Идет, сутулится, курит сигарету, поплевывает на землю-матушку. Коня своего ищет. Горько богатырю без коня, убили
лошадку вражеские полчища. Он сам, с седла свалившись рубил слепо, чужих-своих. Всех убил, всех порубил, родину защитил. А коня своего не
уберег.
И идет теперь, скупо роняет богатырские свои слезы на земь. Где падают - пшеница колосится, будет хороший урожай. Солнце встанет - выйдут на
поле жнецы, будут говорить-петь, баб своих в поле любить, отцов-матерей поминать.
Богатырь идет, угрюм. Вдруг бьется его лоб богатырский в стену. Поднимает глаза - хрусталь. Хрустальный гроб лежит, вмялся по средину свою, и
дрожит от храпа того, кто внутри. А внутри - такая же кольчуга как на богатыре, такие же семейники льняные. Родимое что-то - лежит в гробу.
Большое и громким храпом.
Оживился богатырь, постучал в гроб. Не отвечает никто. Три раза постучал, не отвечает никто. Спит, храпит, богатырь-великан, блохи человеческой не
слышит. Была не была, говорит богатырь - достает потайной кладенец с тридцатью-тремя лезвиями. И бьет в хрусталь. Именно в ту точку, в которую
если ударить - все мироздание - на меленькие осколки. Осыпается гроб, прекращается храп, просыпается Святогор.
Кто здесь - говорит Святогор.
Зачем будишь меня - Святогор говорит.
А богатырь радуется - вот она, огроменная, родственная душа. Без коня. Вот оно, будет о чем поговорить, что обсудить, там глядишь и жизнь с конца
повернется лицом. Радуги и счастья.
Кто нарушил мой сон - говорит Святогор.
Чего надо кому - Святогор говорит.
Я тут - пищит богатырь - привет, я - тут. Давай по пиву, потом по бабам, потом по вражеским полчищам! Прыгает, сигаретку выбросил, прыгает
богатырь, радуется.
Видит Святогор мельтешение под локтем - Ты кто такой? Я богатырь - пищит богатырь. Где конь твой, богатырь - говорит Святогор. Коня нет, погиб -
пищит богатырь - но родину защитил. Паспорт - устало говорит Святогор. Богатырь непонимающе глядит на протянутую к нему громадную длань.
Что? - пищит. Но поздно, длань опускается и давит богатыря в лепешку.
Святогор вздыхает.
9.
Раз сидели на кухне мужики - Иван Кривда да Иван Правда. Выпивали, что уж там. И где-то к середине бутыли зеленой вышел у них спор - как
лучше жить, правдой или кривдой. Правда говорит, лучше - жить кривдой. Кривда говорит - правдой - жить гораздо-прегораздо лучшее. Бутылку
допили, морду друг другу набили, присмирели слегка, пошли на улицу, за второй бутылью.
Зашли в магазин, говорят продавщице, нам бутыль зеленой, и не рассудите ли нас, мадам, криво подняв брови хором молвили мужики - как жить
лучше, со мной или с ним - на этих словах переглянулись и заржали по-молодецки. Ничего не сказала продавщица, лишь перстом ткнула на часы
настенные. Правда говорит - Да ладно вам, мадмуазель, вы такая красавица, вы такая добрая, вы такая премудрая, чек утром пробьете. Кривда
вторит - Сто сверху, лично вам, потому что вы добрая и премудрая, и банку райских яблок маринованных, пожалуйста. Продавщица Оксана
премудрой не была, но и дурой тоже. Да и продала мужикам бутыль зеленой.
Вернулись мужики на кухню. И продолжают спорить. Я б ей вдул - говорит Кривда. Ничего бы у тебя не вышло, у нее хозяин есть, вот он бы тебе
вдул - говорит Правда. И то правда - загрустил внезапно Кривда. Посмотрел на грустного товарища Правда, стало ему жаль Кривду. Пойдем снимем
барышень заденежных - говорит. Кривда засветился и весело влил в себя чарку зеленой. Захватив полупустую бутыль с собой, рассовав
пластмассовые чарки по карманам, задымив папиросками - вернулись мужики на улицу. И побрели к проспекту.
Подходят к проспекту, видят стоят барышни. В количестве трех штук. Одна рыженькая, одна чернявенькая, одна жутко бледная, ее и разглядывать
не стали мужики. Сразу к рыженькой и чернявенькой подошли. Правда обо всем договорился, отсчитал поплевывая на пальцы, денюжки, взяла их
бледная да и сгинула куда-то. Остальные обе улыбаться стали, под ручки Правду да Кривду взяли, и такой веселой компанией вернулись они.. к
продавщице из магазина.
Привет, мать, мы это опять - вдруг в рифму поприветствовал сияя Кривда Оксану нашу. Дай нам заморского вина бутылочку, с пузырьками! - обвисая
на рыженькой дал петуха Правда. Оксана вздохнула, воздела очи, подумала о чем-то своем, горячем. По кассе пощелкала, денюжками
пошелестела, мужики с барышнями да и ушли. А продавщица пустила слезу жгучую по румяной щеке да и продолжила работу свою.
Вернулись мужики на кухню. Подключили к спору своему барышень. А барышни на часики поглядывают, но улыбаются и даже выпили не вина
заморского с пузыриками с мужиками, а остатки сладкие из бутыли зеленой. Так они сидели, пили, кокетничали, спорили, порывались в спаленку, но
тут у Кривды находился довод, у Правды - повод, и посиделки продолжались. А когда захрапели на столе кухонном мужики, ушли домой на улицу
барышни, дверь прикрыли аккуратно, ничего не украли даже, хорошие барышни, тертые.
Утро наступило, серое, но мудрое. Проснулся Кривда, закряхтел просыпаясь Правда. О чем спорили вчера, помнишь? - засовывая в рот райское
яблоко маринованное сказал Кривда. Да как всегда, о жизни - потягиваясь и зевая сказал Правда. А где барышни? - удивленно помотал головой и
поморщился Кривда. Нету барышень - твердо сказал Правда, и вдруг ударил по столу кулаком, чарки посыпались. Ты чего? - поднял бровь Кривда.
Так победил Правда.
10.
Не было у сестрицы братца. А козлик был. Она его выгуливала, пасла на поле, места выбирала позеленей. Сядет бывало, козел травку жует, а она
песенку ему поет, красивую. Он слушает и травку жует, молча слушает, внимательно. А она, сестрица, глядит ему в роженьки, тянет ноты, и хорошо
обоим.
Раз пошли на поле, вдруг дождь начался. Сестрица зонт открыла, козлика на веревочке к себе подтянула, гладит рожки. И говорит - милый ты мой не
мерзни, дождь пройдет, встанет радуга, полюбуемся. А козел в ответ смотрит, жует то что ухватил ранее, и по-козлиному так улыбается.
Дождь закончился, вышли они на дорогу к дому. Идут, лужи вокруг. Вдруг козел пить захотел, склонил голову, лакает. Не пей, говорит сестрица, из
лужи - ребеночком станешь. Но животное не слушается - пьет. Допил лужицу, вдруг чихнул и правда, в ребеночка превратился. Ахнула сестрица.
Лежит голенький младенец в лужице, орет неумело, громко. Сестрица берет его в охапку, себе под свитер, домой несет.
Дома медом, молоком припасенным, от соседки у которой корова - отпаивает. Ребеночек пьет, смотрит сестрице в глаза, по-козлиному улыбается. А
она и рада.
Так они жили неделю. В поле ходить не надо, все дома и дома. Младенец растет не по годам, а по часам, уже "мама" говорит и из кубиков
нехорошие слова складывает. Развивается. А сестрица его кормит и холит. И лелеет. Думает навсегда.
Так они еще полгода жили. У козленка-человечка - усики вылезли, книжки все перечитал, каждое утро отжимания, пресс качает. Красавец-молодец
получился. Говорит вдруг сестрице, возьму тебя в жены. Та и рада, привыкла что человек, не животное совсем, говорит согласна.
Всей деревней гуляли, много народу напивалось и завидовало любви такой. И даже брачная ночь была прекрасной. Открылись сестрице и галактики
и вселенной пути. Как винтик к болтику подходят они с Иванушкой (так прозвали козлика, фантазия людская - странная).
И все бы хорошо, но Иванушка развивается очень быстро. Сестрице еще немного, а он уже старенькой - и помирать идет. Она плачет, он лежит на
одре смертном - говорит - умру, развей прах по полю где я человеком стал. Она плачет, но кивает.
Умер козлик.
Развеяла сестрица прах, отвернулась, домой пошла. Идет, плачет, колени подгибаются, трясет, нехорошо ей совсем. Вдруг слышит, блеет кто-то
сзади. Страшно было, но глянула за плечо. А там - стоит молодой совсем еще, козленок.
И улыбается.
11.
Марья Моревна - последняя царевна - брату говорит. Мне говорит, нужен Иван Царевич, вот тебе семечко, посадишь в саду - вырастет - подруби под
корень, кинь яблочко куда покатится - там мой Иван Царевич.
Брат, Мор Моревич, взял семечко, пошел в сад, выкопал ямку, кинул семечко. Выросла яблоня, сорвал яблочко. Кинул перед собой яблочко, а оно
не катится. Только червяк вылез и говорит - Мор Моревич, последний королевич - не сади на крючок, дай слово вымолвить. Мор Моревич дал слово -
червяк промолвил - куда мой хвостик укажет, туда и иди. Будет сестре твоей муж - главное сдюжь.
И пошел Мор Моревич по хвостику - в то направление. Идет-идет, видит стоит народ. С факелами. Говорит народ Мор Моревичу - на кол тебя.
Отвечает Мор Моревич, с радостью бы, но не в настроении, мне нужен Иван Царевич - есть такой? Из народа выходит мужик босой - я Иван, я
немного пьян, но батюшку звали царем - я Иван Царевич. Радуется, Мор Моревич, недалеко ушел. Берет мужика за рученьки - у того шок.
Берет Мор Моревич Ивана Царевича - под локотки. Тащит к сестре, пусть порадуется сестра. Притащил с утра, проснулась Марья Моревна протерла
глаза видит стоит перед ней мужик, говорит здравствуй, краса, я - Иван Царевич. Взвизгнула - Стража! И голову мужику - вжик ! И помер мужик.
Помер и видит - вокруг марь. Бледные тени, тянут руки, кричат - да здравствует царь! Он идет по мари, они кричат.
Никогда они уже не замолчат.