Виктор Качалин
ОСЕННИЙ БЕСТИАРИЙ
Кто возьмет
этот свиток небес,
съест его, размотает до дня,
когда всё началось?
Кто войдет
пустым в этот лес -
там, где пурпур, охра, хрусталь -
прожигают насквозь
надоевшего сердца доспех?
Синий рыцарь -
от боли солнце отмыл,
до утра сражаясь
с крылатым львом без утех
и с оленем без крыл.
30.10.10
Храм, где я живу,
давно в огне,
но не истлевает,
а тихо играет,
воскресая во мне.
Так ребенок,
боясь змеи,
протягивает руку
над ее гнездом,
и видит, что смерти нет -
жар в ладонях
и свет на лице
от рассыпанных сокровищ.
30.10.11
Обнимает траву кленовый -
королем в плаще и в горящей, резной короне:
припадет - и откинется Лиром;
взмахивает на ветру ладонями
обломок дубовой ветви,
что-то шепчет, шерустит бесстрашно и дерзко;
пожухлыми рыбами-кораблями
мчатся со скрежетом по асфальту
позабытые небом семикнижья каштанов -
черешки, словно посошки пилигримов,
наконец-то узревших Город.
А березовые так густо позалегли в мураве, будто
притаились для битвы - или умирая заране,
до снега, до языка, до молчанья
31.10.09
Октябрьский ветер стих
треплет за волосы поэтов
воинов и священников
не здесь и не там
и взморья больше нет
Чистая кровь каплет
с камней и деревьев
Осыпалась вся листва
кроме туманных берез
им еще предстоит
полная нагота
Закончились дни рождений
приблизились первые дни
творений и растворений
Я вещи учуял носом
без запаха упоила
воспламененность мира
27.10.11 Москва
ДВА СОКРОВИЩА
Юлии З.
1
Два сокровища, одно с непокрытой русью волос,
с теменем тонким,
а другое в шапке по-коптски с крестами -
гонимые молчанием, холодом перед снегом,
поисками входа в темный лес, в рай игрушечный,
в посвист лески рыбацкой,
в огонек-костерок гастарбайтеров домовитых –
вместо вина
у сокровищ лишь воздух просторный,
( в носу он – узкий)
вместо хлеба – кусок самаркандской глины,
облитый глазурью,
сладковатый, редкий дымок – кажденье
и хожденье всегда по новой дороге
без притязаний, без просьб и раздумий о бытии.
Я смотрю на них сверху, как из ясного зазеркалья.
27.10.11 Узкое
2
Допиваю коньяк - он все больше похож на чай,
на горячий глоток горного воздуха.
Голуби целый день клевали две буханки черного хлеба,
пока они не стали похожи на детские валенки.
Дочитываю книгу до корки и вижу bottomless sky.
Начинаю сначала и знаю что приду сюда снова.
Споры небессмысленны, если можно коснуться твоих губ.
Чаша с неровными краями, темно-зеленая, как твои глаза,
А на дне спираль, раскручивающаяся враз на запад и в сон на восток.
Мне все равно, откуда начать, ибо я приду сюда снова
27.9.11 Теплый Стан
Внезапно надвинулись тучи, теплые, словно мозг
кости омыты в ручье, битве конец, рассыпано царство дня
черный шмель, уцелев, вьет на моем балконе
свой молчаливый танец, зарясь на яблоки и тонкие ветви лавра
вскинутые точно лук - стрела вот-вот промелькнет: молнией, каплей смеха,
ржавыми листьями. Лев ночью - не лев, а шумящая пропасть
осени, крылья сверкающего тополя, восковой привкус шиповника - семена
застревают в зубах, до первой крови, до утра третьего дня.
27.10.11
ЖЕЛАНИЯ
Жить на улице Ду Фу.
Увидеть просвет в утреннем ущелье,
а не провал между домами,
где смешанным хором глумится ветер.
слышать крики обезьян,
а не далекие тормоза на МКАДе.
Ждать первых морозов возле костра из кленовых листьев,
а не у экрана белого нетбука.
Плавать в лодке с друзьями,
распевая: "Мы - сяни!"
собирать с красавицами
потерянные ими перья зимородков,
а не торчать с кованым блюдом
на пустом балконе.
Много еще желаний.
Но звезды - не смеются, не плачут,
им достаточно быть и светить
и не дожидаться рассвета -
он сам придет и мир будет иным
и тем же самым -
невечным, непраздным, свободным.
Как насчет двухлетнего сплава по рекам?
И как насчет смерти посредине Янцзы?
И не хочешь ли ты
испить небесной росы из чаши на золотом столбе?
Ты должен залезть туда на руках,
больше ангелов нет в Китаях
и королей в Литвах.
26.10.11 Теплый Стан
СУББОТА-ОСЕНЬ
По местам расставила чашки с медом суббота-осень
Солнце гладит свое лицо, летят дракониды, звездам в угоду
лев, изъев человека, проснется слабым и безголосым
человек, распиная льва, набредет на свободу
распустынных лесов, густых одиноких мыслей
кровь неслышно кипит, превращаясь в живую воду
и поэтам осталось шелестеть на ветру, да никто не услышит:
«Облики облаков – несвобода небосвода»
22.10.11
ОХОТНИК
Охотник из плена
идет - не горюет,
ведь мир постепенно
им будет добыт -
бесконечен и точен,
к часам приурочен,
поет его лук -
и застрелены огне=
мгновенно
жираф да гиена.
Вот дальше на север
идет, где пощады не просит
лучистая осень.
Навстречу - олень
с голубыми ногами,
а между рогами -
глазастый орех
как запел херувимом
тритысячекрылым -
и, будто на грех,
у охотника стрелы
намазаны дымом.
Олень говорит:
"Ты не бойся,
горами укройся!
Не выдумать порох
тому, кто колючие выси -
как ворох
нетающих снов -
до солнца добрасывал метко".
И хрустнула ветка,
охотник - орешнику вмыслил:
"Я буду потише.
Я буду отныне стоять
в неведомой нише.
Я буду отныне стрелять
в золотистые крыши".
6.10.11
Олень позабыл о себе
и начисто исчез
Осталось одно золоторогое древо
на островке посреди озера с полу-
затопленной лодкой,
подпертое двумя кольями -
деяньем и созерцаньем -
клонящееся к своему отраженью.
Давно растворились камни,
их не сочтешь не рассыпешь
выискивая лики на предвечерней дороге,
а "Свететихий" неслышен, внезапен, чист и неузнан.
12.10.04 Киото - 21.9.08 Москва
День налит до краев
раз не отпить от него ни глотка губами
впиваю его всем телом
листья каштанов - летучие рыбы
на голой земле, как на палубе Кон-Тики
взмахивают крылами
будто пожертвования
на не-сущий храм
нет у них слов лишь спина зубчата
и острый ум
насмешник-глазок из ствола
всем лицом смеется - ни заснять его
ни достать его - изо рта торчит
черешок с золотым листом
Буду, буду сегодня ночью
класть в безмолвный белый поток
разноцветные земли
Буду, буду растерт как желток
для невиданной охры
стоно суво бело вино
Александровац, Крушевачка
18 окт. 2011
Нижние Теплые Станы
Алексею Прокопьеву
Ворон молча кричит "Ахоооо!"
затем рывком подлетает прямо к стеклу
царапает дерево рам и прячется в золотистом
пламени тополя.
Лавровый заяц
толчёт лекарство от зуба мудрости.
Не помогает. Лиственница, старый лис,
похорошел - и зорко прыгает в тучи.
13.10.11
СОН ИОСИФА
Андрею Таврову
Сноп Иосифа в небо ушел столбом
в бороздах зерно и в просветах дом
к обмолоченному солнцу,
створоженной в ночь луне
подбирается памятный фараон
Нос Иосифа чуток - он видит вид
благовонный дым ему не велит
ни идей, ни лика не созерцать -
лишь огонь и таяние лица
29.9.11
И раздался голос с той стороны Улая:
"Стой, смотри, что увидишь - не записывай в книгу,
запечатай в своих костях, запечатай в сердце, пусть бродит,
словно сок восхитительно кислый - в инжире из Симеиза.
Эта тонкая плоть, раскинутая в пространстве,
свысока смотрящая, нежная, уязвимая без предела,
гром она или нет - кто знает, начал и концов не сыщешь,
буквами неуловима, словами невыразима.
Нарисуй ее, если сможешь, поддонной тушью
по раскатывающейся, чуть шершавой бумаге -
пусть парит, обнаженная; изобрази ее там журавлями,
то взмывающими в безгрёзное небо,
то летящими, как лестница винтовая.
то с размаху падающими, легче молнии, в прибой океана,
чтобы клювом жарким пронзить наконец-то рыбу".
Так сказал он - а дождь полил всё сильнее.
14.10.11
Дождь вытачивает
языки листьев
чеканит монеты
проеденные червями
выстукивает ритм
многоцветный и мнимый
в Неопалимовском
и над Теплым станом
время вылить небо
в расплавленную чащу
буйство яблочных лбов,
стекла и безлюбых звонов
растворяется заспиртованной грязью.
Ночь хитрее утра - не на бумаге
10.10.11
ИОАНН В ЭФЕСЕ ЖДЕТ СНЕГА
Татьяне Баскаковой
Иоанн в Эфесе ждет осенью снега,
ждет слова.
А они не приходят.
Богоматерь давно на небе,
в объятиях Сына.
Где-то в Сирии или в Риме
усечена мечом Магдалина.
"Накройте лицо мне платом,
посыпьте песком - я лягу
на берегу моря".
Ученики плачут
и делают, платят
за любовь - погребеньем.
"Привлеките мать мою, Землю,
укройте меня! - и не ищите".
Но быстрее всего это исполнит ветер.
Ждет снега,
ждет слова
осеннее море -
оно далеко ушло.
След Иоанна
на горах, городах и книгах.
Седеет ветер
от песни ребенка.
9.10.11
В молчаливый гонг луны
бьёт и бьёт южный ветер,
меж двух маятных ясеней
воспламеняясь.
Гулкий колокол земли
рождает музыку на подвздохе -
шатры отпадут, отпетые
ночью тонких ножей,
горними холодами.
Сколько ни есть крови,
вся она сейчас в твоем сердце.
Белое вино, неоткрытое,
превращается в кровь и шелест
несомненного мига.
8.10.11
Земля как разноцветная одежда
сброшенная во сне
а во сне полдень
набрасывает её
на неподвижное солнце
и быстро прочь убегает
она сгорает без тени
и возникает тело другого Неба
отблеск садов и башен
над вечерней землей
7.10.11
Дом растворился напрочь
кто в свет ушел, кто в тень
кто в дверь, а кто в окно
кто в розу, в круг отсутствия
а я пробил насквозь
замысленную стену
хлеб спрятан, а вино
пусть затопляет свет
5.10.11
Между тишиной и ветром
поток основ
между кованым щитом и ангелом
сердце
подожди я открою дверь
чтобы плотнее ее притворить
чаша полна -
на дне
зернышко овса
роса
вот и прощай
огонь-вино
слов
2.10.11