Пётр Ликин
Пергамент
* * *
Сумрак, отторгнутый взглядом
В арку ворот.
Цирком твоим или садом
Сердце встаёт.
Ангел с крылом над колонной
Сквозь снегопад.
Розы зимы оглушённой
Долго дрожат.
В арку ворот футуролог
Кошка и клон.
Свет фонаря и осколок
Страшных времён.
* * *
Вверху вавилонская шмара
Седлает светло лошака.
И красная роза Недгара
В кислотной руке затекла.
Лежат ледяные тритоны,
Как замок и римский психоз.
Заплёванным снегом промзоны
Проносятся тени волос.
Она развевает суставы-
Над цирком, над городом плоть.
И розовой бритвы державы
И Авеля внутренний рот.
* * *
Ты зарифмованным растеньем,
Ты станешь маком и осколком.
В имбирный лес не по ступеням
Над человеческим протоком.
Вот парк и статуи-убийцы.
Клуб, пионерами кровавый.
Такие круглые больницы,
Такие красные составы.
Ты держишь череп, и под клёном
Лежат игрушки и таблетки.
И гаснет лоб твой затемнённым
Внутри диаметра запретки.
* * *
Я словоремя, арфа, я мешок.
Любимый луг мерцаний светотени.
Мерцает лето- сумрачный щенок-
И колба над ручьями комарений.
В ладони луч, сачок, и без стрекоз,
И, постепенно бормоча предметы,
Холмы бровей- живой анабиоз-
Растут в сердцах, и реки, и скелеты.
Но бабочки и ленты золотя,
Перебинтован клочьями вербены,
Струится рот, и чуткое дитя,
И насекомых шкуры и рентгены.
Так словоремя светлое само
Среди существ ступает по каменьям
И бабочки туманное бельмо
Необщим сном, безликим отраженьем.
* * *
Телесистема друга декабря,
Меняющая в панике регистры.
Магнитный мост и три больных царя.
Стояла там- розариум сверхбыстрый.
Бензоколонка с жёлтым существом
Вытягивала пальцы из плаценты.
На голове в эфире неживом
Качалась кровь и золотые ленты.
Пришёл бульдозер. Красная плита
Упала- и к ногам оледенела.
Бегущий там есть книга без хребта.
Паяц Антон из цирка беспредела.
В меня квадратный вакуум зашит.
Сияет снег и замерзают травы.
А там тетрадь на клавишах лежит.
Рисунок страшный. Каспиан двуглавый.
* * *
Предметного неба проёмы
Отторгнуты бледной скобой.
Сестрой милосердья влекомый,
Ломается шприц над тобой.
Без шёлка и воздуха соткан
С предсердием и под дождём
В решётке конических окон
Тоннель- треугольник- синдром.
Слепой вспомнил кошку из кожи.
Потом подавился едой.
И облако единобожий
Ладонью лежит молодой.
Стеклоны и моноструктуры.
Конспект, телевизор и трон.
Но шахматы- это фигуры
И кровью кристалл окаймлён.
* * *
Как бронзовые волосы училок
Я помню снег тяжёлый.
Расколотые зубы на затылок-
Красивые уколы.
В большом окне во время песнопений
Мир алый и зелёный.
Мой балахон на улице осенней.
Колибри над промзоной.
Растерзанные розами верховий
Гигантские фонтаны.
И обморок от говоренья крови-
На берег волк стеклянный.
Танцовщицы и виолончелистки
Инфекция голуба.
Вопрос о смерти- сахар по-английски
Земного ледоруба.
* * *
Плыл летом ягодный патруль
Овчарками в руке с письмом
Насквозь привязанный жигуль
Обетованный на потом
И сумрачный хоровод коровы
Автономии вирусные амазонки
Шахматы и канистры
Сдвигая улица через проём
На тусклой лодочке теней
Как будто Глория легенд
Но- миротворец и пигмей-
Летит комар на континент
В том чудесном мультфильме дереволюди большеют
Силуэты волчицы силуэты козла
Воздух яростный словно тональный
Мимы отделённые бритва любовницы призрак
* * *
Мяч попадает в огонь и блаженный футбол.
Посередине стеклянная арфа толстухи.
Монстры ли, ангелы- каждый китаец взошёл.
Енотовидной собаки дворец вислоухий.
Странная ссора размотана кровью бинта.
Подан сигнал к остановке природы и флага.
На берегу навсегда корабли и врата.
Сыпется дождь- и его забирает бумага.
* * *
Выходит с яичницей райского шума сестра,
С резиновых лиц убирая дома и обиды.
От мраморных кухонь, где кактусы больше одра,
Летят дирижабли, которые слышат друиды.
Колышется фартук- кровавые звёзды внутри.
Внутри, и лицо, и северный самый ребёнок.
Ребёнок с губами как рыба атласной зари.
Она и сама это робот династий бессонных.
* * *
Переживай свои полуповторы
И запусти под снегом карусели.
Везёт слепых трамвай Элеоноры
В глазастый рай, где птицы тяжелели.
Где, как игрушки, вишенки на двери
И мимо парка внутренних гуделок
Проходит ветер- радость тех империй-
И роботы на танках и пробелах.
Упразднены и действуют стеклоны.
Катаются не-мёртвые лошадки.
И светлый круг над крыльями чаконы
Какой-то золотой и полукраткий.
* * *
Трилистник цвёл, а я был человек.
Перед окном цветок и оберег
Влекли лицо сквозь сад местоимений.
Я там кусал кристаллы молока.
Но матери снега сестры осенней-
Диспансер сам и небо с ноготка.
Катамаран привязан и провал.
Блестит река, где Пушкин возлежал.
Я это вижу пеплом как пейзажем.
Древесный дым: умрём и не расскажем.
Но гроб несли и конник нам бряцал.