Анна Гринка
Маскулинная дрожь
Муравьиный мёд
муравьиный мёд
наблюдаю
море, пожирающее свою поверхность
наблюдаю
землю
наблюдаю
зрачки открытые, где буду болеть
наблюдаю
муравьи знают мёд мучительный
мёд, состоящий из крыльев
раненых вне и издохших внутри
муравейника гибкого
мятным злорадным желе
дрожат голоса
неслышные никому
кто не зачёрпывал лапкой
трепещный летящий оскаленный ветром
мёд
муравейник извивается
как в любви
я наблюдаю муравья
в самом центре муравьиной толпы
он один неподвижен
и я наблюдаю
его как зрачок
он ещё закрыт, но пристален
муравейник немигающим потоком
не даёт ему не быть порталом
он знает, где боль
и одет
каким-то неравным мне зрением
не скорая, а какая-то очень поздняя
помощь
обнимает и не прикасается
не даёт не быть
крылья идут снегом
в центр муравья
или же он распахнут
и именно из него
щекотка издохших полётами льётся
моя кожа наблюдает
одна только тень мёда
возникает — и тут же её уносят
нервы, сомкнувшие жвалы
муравьи ищут мёд и не понимают
пока он внутри
доходит до центра моей груди
переворачивает и что-то нажимает
тёплое кожное море
пожирает свою поверхность
точку
наблюдаю
обиженный рой мой родной горит голосом
требует меня
быть
человека в наклоне наблюдаю
не могу отвести мёд себе в лапки
он весь по центру
родня
бросает наш дом и осыпается в меня
я моргаю всем муравейником
у меня человечьи ресницы
я пропускаю
соринка во мне делает слезу
опять моргаю
и вижу, как выхожу сам из себя
в этой слезе
медовой и осложнённой
человека с муравьиными глазами
наблюдаю
***
нет цветов и нет карманов
очень надеюсь молчать
и этим длиться
хорошо, что есть тишина лепестков
и ртов на одежде —
нечем проговориться
мода моя
съела собственные зубы
в попытке быть обратной
в потоке ткани
теперь нет укусов цвета
нет отмираний
под этими мокрыми следами
одежда не нарастает
вакуолями или дождевиками
влага покрова
влага прибитой к основанию внешки
раздача лиц с пугающей вышки
какое-то поймано губами
какое-то — кровью
и в сосудах бежит жидкой вспышкой
в которой нос и рот и прочие черты
в цветы распуститься и выжить
хотели бы, но не хотят
вместо этого так и гудят
под кожей, одеждой и модой
под тяжёлой погодой
пробившей в пальто глубокую пасть
пальцы в неё ложатся и ищут
находят клыки
вспоротые без возврата
дождевики
выпускают узор на ткань
и молчать больше нечем
***
на пороге татуировки
пигмент заблудился в закоулках
собственного пенного огня
его пинали, оттягивали, звали
обратно в инструмент для нанесения
обратно в утопию до тепла
но мешала кожа —
она
решила накрепко
тепло вспухало и стенами испарений
заблуждало пигмент
и гулял он и пел
беспечно
в пороге татуировки
дальше и ниже границы
напевных температур
****
ходим внимательнее
клетки пяток ворочаются с боку на бок
как жадные с обеих сторон глаза
без глазниц и зрачка, но вниманием разлитые
как рисовые поля
зернистые сборщиками в зачатке
что топорщатся во влаге
человеческими складками
внимательнее, внимательнее ходим
осмотр показал почву —
наигранную нотную пенку
со стороны подземного оркестра
тяжёлого звучанием настолько
что свернулся в ядро
и несёт вокруг себя свою музыку
отвратительно обозримую
клетками пяток
песок становится игловатым
тянется к кожному зрению
леска смотримого — к мелким смотрителям
и чем внимательнее ходим
тем ритмичнее шаг и напевается музыка
та самая, из ядра
откуда расползается глубина
из клубка путеводного
по ступеням молекулярным
к гортани, где лопается колко зрение пяток
как пузырьки газировки
насмотревшись, поём
назревая, едим
этот ядровый сон
изучаемый луч
переваренный ритм
излучаемый сонг
***
размазало стакан по воде внутри него
так он и стал поясом стекла
закрученным, цветочным
одним выстрелом подобия
но зато навылет
стоит себе, сквозит
на столе обручальном
который
придерживает его и любит
оковами возможности дожить
или осколками освободиться
Маскулинная дрожь
болит голова легонько так
закусила в себе окно
медленными стадиями я наблюдала
как шнурки уходили в свободу
от обуви
тем временем он мне говорил
что у мужских голосов
какими бы высокими и хитрыми ни были
всегда есть подтон/подреальность
где маскулинную дрожь понимаешь собой
примерно так, как ощущаешь масляный ком
в горле, когда рядом кто-то жарит говяжью печень
в этом много обиды
и порозовевших щёк
школьников
дремлющих под ломку ниточки из горла
в той трещинами загаженной трассе
мы едем внутри маршрутки
осколочной
и рана висит в невесомости
отошедшая от шеи в грубый полёт
наклоняюсь
возвращаю шнурки в домашний узел
пока выдвижные лезвия
вязко и сыто
уползают обратно в подошвы