Звательный падеж
Виктор Липатов. Приглашение в дорогу
I
Теперь я собираюсь сделать шаг
(стопам, в квадрате комнатушки, пусто),
отправиться, уверенно дыша,
имея мало общего с искусством,
не помня цель, – в далёкие края,
овеянные степью, – проверяя
куда влечёт, – сомнений не тая, –
не песня муз, так точно дар Валдая.
II
Ступай! И чтобы всюду яркий свет
(которого – не достаёт – нимало!),
и чтобы не сказать на то в ответ
всегда выходит плохо или мало –
горящий дом, беременный собой,
ступай! Передвигай опоры смело,
обычный, грустный, радостный, живой,
за сквозняком, гулявшим под омелой.
III
Такая свежесть в этом сквозняке,
что звуки песни, явно соловьиной,
переплетаясь с хором вдалеке,
мне кажутся музы’ки – пуповиной.
-Рождение трагедии? -Да ну! –
Нож мнений режет пуповину песни,
и мы, застав рождённой тишину,
обречены – на зимованье – вместе…
IV
Ступай! Тебе здесь нечего терять
и некого, ты сам хотел покоя,
и жизнь твоя не обратится вспять –
здоровья не вернуть, когда б такое
случилось, очарованный взамен
психозов – очертаньями кургана,
ты мог бы позабыть, бежав камен,
жизнь – в самом эпицентре урагана.
V
Ни дать, ни взять сюжетец кабаре:
за десять лет сколымить на квартиру,
в любой, забытой музами, дыре,
и спиться в ней, и жаловаться Тиру
(в неясном образе, не тот актёр
в спектакле, где означены все роли),
Ареву и... Астике – как хитёр! –
на долю аргонавта – в чистом поле.
VI
В порядке исключения, намёк,
утроенный не столько лексиконом,
но дикцией посла (мне невдомёк
зачем плутать ораклом, леприконом
среди глухих, сидящих у воды,
которым даже золото не нужно),
приобретает – статус – лебеды
и, трын-травою обрастя, услужлив.
VII
Мне думается (если только мой
рассудок не померк), что я тут лишний
и пролечу фанерой над Москвой,
как ранее – фанерой над Парижем.
И оттого мне, собственно, дабы
здесь избежать окказионализма,
пора… Поэзия – продукт среды,
её вердикт, и он не многим близок.
VIII
Итак, ступай. Будь лёгок шаг и пусть
твоя звезда, минуя груз препятствий,
не затемня дорог – осветит путь.
«Желаю всем счастливо оставаться!» –
скажи, и повернись – туда – лицом,
где, впрочем, заменяя собой солнца,
Джон Китс и Мильтон, Саути, Джон Донн…
И Роберт Бёрнс, их обнявший, смеётся…