Ульяна Заворотинская
бытовые демоны
будушол
шёл по лесу шёл песни пел
снег под ногами бел
тихо шёл напевал и млел
не шумел никому не мешал
ну а вдруг упал
распорол живот
кровь течёт
был живой – а теперь не в счёт
был живой – а теперь ничком
бом-бом там по ком –
а уже не по ком
колокол под замком
под заснеженным колпаком
как птенец вылупился обратно
в землю врос
и не говорю
в снег лицом уткнут
как весна настанет – меня найдут
там цветочек цветочек тут
я наверное не умру
я наверное отдохну от дел –
буду снова шёл
буду снова пел
чужое
Так, бывало, вскинешься ночью,
вглядишься – а на извести потолочной
что-то чужое и над тобой хохочет.
И толчками откуда-то из желудка
противишься жуткому,
и так про себя лепечешь – Отче мой, Отче,
а дальше-то что – запамятовал, не помнишь,
и весь уже сложенный в огромное троеперстие,
нашаришь нательный крестик,
сожмёшь его так пребольно –
а всё не в помощь,
определенно что-то здесь происходит,
но, пересилив, подскакиваешь и ходишь
туда и сюда в трусах и с церковной свечкой,
а руки такие холодные, и отсутствие речи,
и скрипы из кухни, и голоса бесконечные.
Вот отпустит – припомнишь, что человече,
и в подтверждение смело попьешь из крана,
или даже поплещешься в ванной,
или съешь холодную курицу невымытыми руками.
А чужое меж тем таится и наблюдает.
демоны
демоны снили сухое горло,
демоны снили вулканье жерло,
по коридору таскали волоком,
лили в горло горькое пойло.
а оно всё одно – сухое.
будили,
в бубны ознобом били,
глупости тараторили.
ууууу незримые твари.
я против вас восстану,
я действительно встану,
пойду на кухню,
попью из крана.
отступитесь,
сделайте меня живу,
пустите по жерлу лаву,
пустите по горлу воду.
я не худой, я хороший,
а мне всё плоше и плоше.
отступились под утро.
приснили карюю лошадь.
неочевидный бог
Когда мимо проходит неочевидный бог,
тело клади по простыни наискосок
и признавайся, что сам ничего не смог.
Говори: «Я – иголка, случайно попавшая в стог,
во мне решительно все не так,
и исчезает в пространстве языковых пустот
отразившееся в расширившемся зрачке,
и я пропадаю без речи, как мякиш, затопленный в молоке».
Так и лежи на простыни налегке,
пока он ведет перстами вверх по руке,
заглядывает в рот, где на нёбе от языка синяк,
изучает тебя, как мотор, который некстати заглох,
и убеждается, что ты действительно плох.
И вот он уже целует тебя в висок,
и гнездится в тебе, притворяясь, что невесом,
и, изнутри сжимая тебя в горсти,
даёт тебе речь, желая тебя спасти.
движение тел
Кто следил движенье небесных тел,
кто смотрел смерть и рожденье светил,
пока я был там, где был?
Пока я не был?
Он этот воздух, липкий, как пластилин,
выдохнул столько раз, сколько вдохнул,
клейстер жизни огромной ложкой мешал,
времени идти помогал,
но упал-не встал.
И вот я иду по его шагам,
надуваю розовый бабл-гам,
я специально придуман
вместо того, кто пал.
Буду следить движенье небесных тел,
буду смотритель могилы того, кто пел,
буду, буду, а потом сразу был,
и с тем, кто не встал, лягу рядом,
а придет другой молодой-кудрявый.
так и сяк
А я же сидел под каждым деревом и поджидал
того, что ты в детстве так опрометчиво наобещал -
будто вот-вот разверзнутся небеса,
и явится чудо, и буду я потрясен.
но мир как-то вдруг взопрел, как-то вдруг осел,
как-то осип, обнажился мертвый костяк,
расползшейся плоти смысла к нему не приделать никак.
и я не понимаю, как ты так допустил.
допустил пустопорожнюю взвесь,
раздрай, разлад, все сыплется на глазах.
то, что казалось чем-то - случилось прах.
вдобавок ветер крутит волосы так и сяк.
нет, я вру, я видел радугу пару раз,
но или она исчезла, или я куда-то исчез.
остался дамский вырез, остался больный порез,
осталась муть и осталась взвесь,
в коих я растворился весь,
и меня не осталось.
метрополитена
Схема линий Московского метрополитена
похожа на паутину,
что связывает воедино
отдельные части тела.
При движении по кольцевой, т.е. по кругу,
натяжение нитей выгибает виски друг к другу,
выжимает из легких желтый прогорклый ветер,
который, наталкиваясь на предметы,
делает их бледнее или вовсе лишает цвета.
А может иначе - внешность оставит прежней,
выест внутри пустоты
и в этих пустотах кружит.
Это больше всего похоже
на оргАн, вывернутый наружу,
хотя такое представить сложно.
Или вот так - будто обжегся,
ранка стянулась, ты сковырнул,
под пленкой ожидая увидеть жижу -
а увидел еще что хуже,
ничто увидел.
А если в толпе покружит хотя б немного -
людские лица тут же сольются друг с другом
и высветят слепого рябого "куриного бога".