Кирилл Кирсанов
Здрасьте!
ЗДРАСЬТЕ!
Жара захватила весь город, среда стала плотнее. Марево, будто вода. Ты садишься на поезд, смотришь сквозь грязные стекла на проносящиеся мимо конструкции. Город любит ломаться и строиться: здания уходят под землю, здания рвутся наружу, - ландшафт искусственный и бестолковый. А в моем вагоне плавают медузы, поднимаются пузырьки изо ртов - они говорят, и поезд едет все дальше, через тоннель уносит за город, в море - в море листвы, веточек, радости, горести. Вот и остановка. Звери, откройте двери! Он выходит и идет по тропинке в сторону дома, близится встреча, стук в дверь, беспокойство. Здрасьте тетя, я ваш племянник! Ах, милок, не узнать тебя, изменился как, хоть и видела на фотографиях только, ты так похож на отца, и на мать, жалко их нет с нами, ох жалко! Тетя, вы все, что у меня есть! Он бросается обнимать ее и плачет от счастья. Кровинушка моя, травинушка - она усаживает его, потчует водкой, борщом. В тот день их души как бы прижались поближе, и они зажили вместе. Поднимаясь с кроватей утром, в одно время, они кланялись друг другу и давай рассказывать, что им снилось. Наговорившись, шли кушать. Затем в их распоряжении был весь день, чтобы:
а) бегать и прыгать на лугу, крепко взявшись за руки
б) сажать капусту и другие культуры в огороде
в) собирать грибы в лесу
г) играть в прятки
д) сидеть за столом, смотреть на раскачивающийся абажур, болтать, вспоминать
Так бы и длилось дальше, хоть целую вечность, но однажды, поднявшись с кровати, он ее не нашел. Ее не было ни в чулане, ни в огороде, ни под кроватью, где она так любила прятаться. Нашел он только бумажку, на которой было написано: “Я мир я у аю и точка”. Плакали тогда его глаза, тряслись тогда его губы, грустно чирикали птички, а в норке рыдала медведка. Он сидел за столом, абажур над ним все так же качался. “Не понимаю, что дальше делать…” Несправедливо, подумал я, - он снова выброшен в море.
В ПОЛУСНЕ
День как день - ленивый, пасмурный, неотличимый от предыдущих. По двору дома важно вышагивают вороны, отгоняя соперниц со своей территории, где-то в доме мяукает кошка, а в одной из квартир сидит человек на кровати - человек только проснулся. С добрым утром! Он складывает ладони вместе и умывается солнечным светом. Что ему только не снилось сегодня: какие-то древние развалины, стены лабиринта, уводившие так далеко, что казалось, нет выхода, какие-то большие насекомые и прочая чепуха, перемешанная, перекрученная, теперь застывшая в голове. Ночь, сперва обласкав, выплюнула его, оставив пару картинок на память да чувство смятения. Но он встает и собирается в спешке, потому что обещал ей прийти пораньше. Они долго не виделись - неделю он прожил как будто во сне, перебирая день за днем свои воспоминания, забыв про нее.
Осторожно, двери закрываются, - поезд грохочет, вперед уносит. На грязных стеклах расплывается отражение его лица. “Мне так нравятся твои глаза”, - каждый раз она повторяет при встрече. Калейдоскопом проносятся лица незнакомых людей, прохожих, все толкаются, спешат, оставляя после себя лишь обрывки разговоров, смутные очертания.
Уже через час его окружают ее ласковый взгляд, сладкий запах. Она усаживается и долго говорит: про себя, про него, про их будущее, - но все проносится мимо, отрывками, - он так и не смог отряхнуться от сна, не смог перестать рисовать декорации, придумывать себе другие роли, кроме ее мужчины. Последние минуты растянулись в молчании. Когда он уезжал было больно смотреть в ее глаза - такие грустные, такие глубокие.
Обратная дорога растворяется в словах, которые эхом разносятся в голове. “Любовь”, - говорила она с такой легкостью. А ему то легко, то тяжело. Ему кажется, что от него чего-то хотят, что-то ждут, - она, родители, друзья, даже незнакомые люди. И как тут скажешь, что человек принадлежит себе? Действительность будто вытачивает тебе лицо, и ты его каждое утро не прочь примерить, потому что в искренности, в одиночестве и потеряться можно, и захлебнуться. С такими мыслями он сегодня заснет, чтобы снова увидеть свои лабиринты, своих насекомых.