***
меня волнует существование Бога
меня волнует что вдруг – Господи! –
я вынырну совсем из мрака ко́рысти
и для другого попрошу подмогу?
и что вдруг мне пока ещё труднее
хромать до храма Чистящего Сердца
до Sacré Cœur нет в самолётах места
и в белизне года чуть-чуть стареют?
меня волнует аргумент о чайнике
там всё засохло гриб прилипший к носику
и самолёты не летят до О́саки
и Хиросима – Боже, Твоё чаяние?
меня волнуют точки сопряжения
и алгоритмы устаревшей матрицы
Матрона в старом простоватом платьице
и я пытаюсь скрыть своё смущение
Господь, скажи! я вправду был из глины?
мне тесны пальцы гончара-любовника
я в духоте плюю на подоконники
и запах гари с улицы противный
Господь, а Мать? Её волнует холод
небес и ада жар горячий
и говорит ли Сыну: дай им сдачи
покуда ищет в магазине голод?
Господь, Она? за что Ты дал Ей силу
владеть страстями мимо семистрелья
и в семи струнах плавится веселье
пока я чувствую что с Ней совсем я сгину?
Господь, страна! зачем Тебе Россия
страна без страха без стремян в подковах
пока кури́тся над стихами Слово
и ладан шепчет Духу: я остыну?
меня волнует: я один? — молчанье.
как полно звуком до предела крика
и расцветает меж ресниц клубника
и плодом сердца врежется прощанье.
***
дедушка с крупными чётками в пальцах
так далеко до тебя не достать мне
так глубоко за прибрежными водами
ходят туманы вокруг хороводами
юноша в юбке до пола парчовой
кровью румянится плат кумачовый
смотришь в трубу на далёкие земли
где-то достал ты меня за бесценок
я твой герой без стрелы но с катаной
соль мне насыпана прямо на раны
йодом плюётся пучина морская
чётки костяшками плотно сжимая
ом мани падме и хум еле слышно
намах шива́я припев харе кришна
господи боже я грешник ужасный
гвозди мне в уши я стану бесстрашный
кольца без мочек и чётками бусы
юноша юбкой метёт с пола мусор
дедушка радостен с моря погоды
ждать бесполезно далёки невзгоды
юноша красный влюблён без рассудка
был бы ты мой но такое подсудно
а за морями чудесные страны
где мы с тобой будем с прочими равны
чётки щекочут следы мне под грудью
будем любить нас за это осудят
будем вдвоём это смерти подобно
богу такое совсем не угодно
та́ре тутта́ре с ножовкой девица
вот бы в такую нам вместе влюбиться
брачная ночь и по стенам разводы
стонут в туманах далёкие воды
юбку короче и ноги мостами
только останется всё между нами
только секрет мой храни под ногтями
неиспове́ден израиль путями
путы пусти я не раб твой я волен
впрочем тобой я наверно доволен
с моря прибой. это шанс – для попытки.
бусин торгаш с нас потерпит убытки
« chào !»
и пахнуло морем
в лицо –
лесами
зеленью
на языке – огонь специй
на нёбе – кислая горечь риса
травяной привкус
стакан растительного молока
а ты всё говорила
говорила
говорила
и говорила
как будто пела
птичий акцент
« ah, vraiment ?»
но твой cà phê
не был café
клянусь
даже не был parfait
гортань рисует тона
ты показала кисти и туши
так учила тебя старая мама
кажется, ты была с севера
с севера истинной Франции
и это чисто венецианское «чао»
чисто английское прощание
прости меня, милая
языком Толстого и Достоевского
в стране Марата и Робеспьера
нравами высших из бодхисаттв
я не хотел это слышать
не хотел
чтоб последнее –
« chào. »
ТРАМВАЙ.
А тебе какое дело:
шёл по свету да иди.
Зацепиться не сумела
за трамвайные пути...
Блещет солнце, вьётся тополь,
шум Москвы, жара с прудов.
В голове моей три сотни
голосов колоколов.
Я простая, я девица
без загадки для ума.
Буду ночью всем вам сниться —
вот такая кутерьма.
Парень, слушай, той дорогой
до меня ты не гуляй.
Там навстречу ходит строгий
полированный трамвай.
Ходит, возит всех москвичек
и немного москвичей.
В парке Горького — шум птичек.
В церкви — запах куличей.
Тот трамвайчик как сорвётся,
как по рельсам соскользнёт,
с твоих пальцев длинных кольца
разобьются в липы мёд.
Ты мой гарный, ты мой милый,
позабудь мой телефон.
Вот уедешь... на Курилы —
там построишь Парфенон,
без меня, твоей подружки,
без меня всё — хоть куда.
Ведь твою другую лучше
целовать в ухмылку рта.
Ведь твоя другая краше,
ведь она меня умней.
Она всё же меня старше,
и квартира есть у ней.
Ну, а если же такую
переедет вдруг трамвай?!
Он ведь мчится, будто пуля,
рот, гляди, не разевай!
Ладно, ладно, я не дура,
променад гуляй хоть с кем.
Пой манерой трубадура
ей, что с ней ты насовсем.
Так смешно! Смеются птицы.
Ещё бо́льшая весна.
Мне пора бы с ней смириться.
Май — один, и я — одна.
ВЫШИВАЛЬЩИК
уеду туда где февраль не достанет
куда не дотянет костлявые пальцы
ты просишь остаться с тобой я не с вами
я кожу свою надеваю на пяльцы
иголка с отмеренной маленькой дозой
послужит орудием новой картины
я цвёл для тебя распрекраснейшей розой
но вечный огонь ведь когда-то остынет
на марсовом поле я жру свою жертву
пытаясь прикинуть где крестик где нолик
в иголку я нить не могу вставить нервы
доводят меня до бессовестных колик
я схему спалил обжигаясь от нефти
горящей квартиры в чернилах сокрытой
не плачу уже предлагаю заметить
узор это ангел в лучах светлокрылый
узор это ты вышиваю твой образ
я нити украдкой меняю на вены
а жизнь говорю беспрогляднейший κόπρος
и я в ней чудовищно обыкновенный
жизнь лжёт подле бога не ждёт меня ангел
в колодце домов заедаю потерю
любителю вышивок путь разве в лагерь
заказан такой уж творец и теперь я
достану картину в пролётке шесть гривен
и вставлю её в модернистскую раму
я-де ухожу я себе стал противен
уеду совсем. не ищи. мне не надо.
запертый
я листаю magnum opus своих былых обещаний
запертый в кладовке с какими-то чужими вещами
cogito конечно пускай будет только лишь sum
но я не понимаю зачем в абсолюте есть ум
зачем византии так нравились турки-сельджуки
зачем марат так старательно долго мыл руки
как избежать наказания за убийство скачать
онлайн без регистрации только ты я и кровать
я режу вчерашнюю колбасу три штуки по акции
в подарок конечно беру рубля девальвацию
аллах мой господь аллах приказал жить долго
я верю ему под рукой будет мыло верёвка
куплет и припев два хлопка и ой вей
из чулана я больше не выйду гулять на бродвей
засосы себе на спине я же сам и поставил
противный шлюхан нарушаю одно из двух правил
третий поворот мать его колеса дхармы
выхода нет кроме секты тоталитарной
если я кину диплом бакалавра в костёр
ты крикнешь а я инженер тупым гумам позор
позор позор как повтор трек на репите
я так не могу виктория дайте мне выйти
виктория аве виктория девочка вика
причина смерти отравление а на даче клубника
растёт в огороде где сохнет столетний труп мой
он болтается на яблоне мама пошли домой
я играл в лото пытался пить как ерофеев
вино это круто а водку оставь для плебеев
каждый выбор как будто московский пожар
об этом мне сказала симона де бовуар
ноам хомски философ лингвист анархист
а я бесполезный мудак и вообще нигилист
я эпилептик и жру коктейль слеза комсомолки
а белая ночь одна только надпись на футболке
кровь и дерьмо в пропорции три к четырём
зачем мне молиться если мы все всё равно умрём