Виктория Лебедкина
среди пыльных имён
* * *
а что если я
что если я
пифийская древнегреческая змея
речка рука ручья
сводом солнца обвила глаза
пала ничь я
чья же? ничья
исполосую
исповедую
а что если я
плодородная почва
недошедшая почта
не проросшая почка дерева, точка
не рождённая дочка
а что если я
убийца Колычева
по указу царя
а что если я
из степи атаман
в честь которого улица
улица без певца
а что если я
воспитала в себе подлеца
а что если я
дырка отлитая из свинца
проверни три раза
открой двери выжженного ларца
помилованная
у гласиса опавшая на плечи листва
оборванная веревка
сама по себе сама
до законченного
кон-конца
а что если я
не хочу умирать без лица
* * *
сон смеётся над поллюцией
я об этом ничего не знаю
и иногда представляю
когда начнется эволюция
или революция
или по традиции
сохранится
рыцарство
или от печали
отречется отчество
или от любви
случится матчество
или запоет
весною птичество
стает с окон
смерть и одиночество
то тогда и мне
немного вычтется
то тогда и мне
случится вспомниться
* * *
раненая рыба делает вдох
самость глотает икру
книга странных смертей
бархатных звезд
пепельных люминесцентных детей
дети играют музыку по ведру
падает раскрытое брюхо к столу
кислые облака
черная вода по четным числам
с овсом с утра
листья из куриного волокна
оперение
в окнах домов
в доме окна
слюдяного
слышатся голоса
западнее автодороги
Смоленск-Москва
вечный путь
дворцовый переворот в пользу
смертности
отечественной первой и второй
среди пыльных имен
оставаться несправедливо живой
* * *
с двадцать первого ничего, только небо становится серым, как мои руки.
папа добровольно соглашается, а моя хата с краю
ведь я-то знаю,
что всё жестокое безразмерное —
бессмысленное,
и похоже у нас мало времени,
чтоб собирать эти камни.
и похоже у нас мало времени.
сворачиваем с центра в одинокий двор —
там вроде кепка, а вроде можно и дальше пройти.
а камеры, а прохожие —
нас посадят
за каждую лишнюю букву,
нас вывернут, как карманы,
облапают голую внутреннюю.
бежать бы
зигзагами —
ее, родную, пересекать.
невозможно маме будет не плакать,
кричать по имени, прятать лицо, крыть настоящим матом
родители поздравляют друг друга с рождением дочери,
спокойно и тихо смеются (делают вид, что бесстрашные),
а мои ноги не чувствуют почвы.
я иду в отцовских тапочках по своей родной,
ветер все холоднее и холоднее.
папа соглашается добровольно,
небу от этого, серому, как мои руки, становится всё мертвее.