Звательный падеж
Максим Миг
***
Одуванчики в твоей голове
Буквы О на твоём лице
Кроме тебя и бабочки
В мире нет никого
Кроме тебя и бабочки
Ты Зверобой
Ты Чингачгук
Ты Робинзон
Ты Робин Гуд
Ты кто там ещё
Я шепчу в твою макушку проколотым голосом
Про одуванчики в голове и буквы О
Но ты вырываешься и бежишь
Не зная что они сделали с тобой в будущем
Зная что сделаешь с бабочкой когда догонишь
Плохо оструганные бруски
Измазанные высохшей глиной
Рассыпаны по траве как кости
Детские и взрослые
***
Это бывает
Каждую позднюю осень,
Когда даже воздух темнеет:
Прямо с моста —
Ух, холодно! —
Но надо вперёд,
К драным деревьям
Еле живой полосы,
Похожей на лес.
Там ощутить наконец
Тяжёлый удар под лопатку;
Упасть и, забившись в экстазе,
Сгрести пригоршню компоста,
Давя зубами мокриц,
Рычать и глотать её.
Продолжить свой путь,
Растворяясь в желудке
Шального медведя,
Туда, к устью всего,
Всё ниже и ниже
К земле.
***
Я увидел на асфальте голубя.
Взъерошенный,
Он лежал под дождём
Головой на боку, закрыв глаза,
Как будто болел
Или устал смотреть телевизор.
Я лёг рядом и был с ним,
Пока не замёрз.
Моё тело забрали.
Моё тело забрали.
Моё тело забрали.
***
море
пахнет
солнцем и
креветками с
солью
мириады жизней погибло чтобы я мог с размаху
плюхнуться на песок и с воплем вскочить уже через минуту
и садануть его красиво чтоб брызнуло веером
смотри этот толстый мужик в красных плавках
оскалился и грозно рычит на тебя
да нет он просто спит утомился бедняга
ждать свою ассоль
пойдём в пиццерию?
***
За папой приехала большая белая нарядная машина.
За мамой приехала большая белая чистая машина.
За тобой приехала просто большая белая машина.
Скоро ты всё увидишь сам.
Старая поляна, согретая солнцем с одной стороны, приподнимается и как с подноса ссыпает на тебя все свои жёлтые одуванчики, которые ты так хотел сорвать в детстве.
Экономичный текст о любви к государству
Иногда мне кажется, что десять лет моей жизни просрано зря,
Иногда — что не зря,
А иногда — что просто просрано.
В последнем случае ко мне из темноты приходит Владимир Владимирович Путин,
Кладет свои руки мне на плечи и говорит:
«Знакомая ситуация».
Я спрашиваю его: «Дядя Вова, что мне делать?» —
И на его глаза наворачиваются слезы — мы оба не знаем.
Немного помявшись, он сообщает:
«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться,
И как мы запоминаем актеров на сцене,
Так и они запоминают нас, сидящих в креслах,
И нет ничего нового в театре».
Его голос дрожит, и мы оба плачем,
Наполняя наши братские сердца
Свободными излишками
Огромной и чистой любви.
***
Сумасшедший
Тем не менее
Любит свою собаку,
Чем не более
Выражает эмпатию,
Грозя мне ножом.
Этот закопченный изрезанный мыслями перс или араб,
Делает пустыню отчаянных мыслей не таким отчаянным местом:
Многократно усиленными пустотой движениями он
Отсекает от меня лишнее, внимательно кормит пса.
Я наблюдаю все это сквозь ставшее плоским пространство вагона метро,
Сидя на страхе полнотелого белого перед поджарым арабским.
Когда-нибудь
От этой собаки
Произойдет человек.
Им надо будет
Сказать друг другу
Так много.
***
один аллах знает
что думают себе
затравленные щенки
там в своём уголку
прочищая
время от времени
саднящее горло
после порции криков
ПАПА!
наверное там рушится
здание мира
и он уворачивается
от обломков
как филистимляне
на злосчастном пиру
не в силах
ни справиться с этим
ни исправить что-либо
В метро
Я вижу,
Как мнется
Лицо пассажира –
Что-то ездит
Внутри,
Проворачивается.
Кожа, надетая
Как кондом,
На душу?
На душу?
На душу?
На душу?
На
Д?
На
У?
На
Ш?
На
У?
Порвана.
Плачет.