Звательный падеж
Катя Мешалкина
Катя Мешалкина о себе: родилась в 2000 году в Москве; стала искусствоведкой, полюбила смотреть и думать.
Называние заново
* * *
отчего люди не летают как серафимы
сразу шестью крылами не обнимаются
не знают как херувимы все на свете стихотворения наизусть
что отрывает нас от земли?
— надёжные нежные руки
подхватывают дух
* * *
они пробираются
во все фотографии —
светлыми пятнами, живым ветерком.
они взлетают — легко, уверенно, —
над белыми лебедями в каналах,
над огромными глазастыми толпами, —
рубахи, простыни, полотенца,
белые, тёмные, разноцветные,
наброшенные на маленький холст
спокойным художником в камзоле,
переброшенные через верёвку
уставшей женщиной в старом халате.
были бы у нас руки, — говорят они, —
мы никого бы ими не обняли,
даже ветер,
дышащий вечной штукатуркой,
даже вздохи за решёткой моста, —
пусть колонны и распускающиеся плафоны
водят вас за нос, поднимают головы;
пусть последние окурки уплывают из узких каналов,
маленький лес оплетает
старенькую брусчатку, —
дело совсем не в этом,
а просто невнятная радость
в нас запутывается, трепещет,
не улетает, — человеческая, не птичья;
смотрит вниз, на лебедей в каналах,
улыбается — не заметили.
* * *
изнутри из-под полы снаружи
поглядеть чего-то обнаружить
обнажить понаблюдать свернуться
голубой каёмочкой на блюдце
что моё спокойное простое
сердобольным взглядом удостоит
за руку до тёмного порога
не гляди назад меня не трогай
мудрое трёхглазое
смелее
дай мне быть печальней и глупее
остаётся жалость не у дела
всё что замирало и летело
всё что было слепо — было смело
раскрывалось плакало звенело
мудрое трёхглазое под кожей
помнит
улыбнулось осторожно
* * *
спрячем буквы, моей рукой
выписанные прочь
что мы сделали над собой
чтобы такое смочь
двадцать прожитых наших лет
искорки в рукаве
электрический слабый след
теплится в голове
где же тайна в твоём земном
вдохе свече луче
ты случаешься день за днём
хоть бы не знать зачем
верно тихо сейчас и здесь
с правдами наизусть
улеглась ледяная взвесь
только однажды пусть
будет ночь я проснусь среди
азбучного огня
значит пожалуйста не гляди
значит не знай меня
* * *
вот видишь
мы пытаемся смотреть
цепляемся за мягкую тетрадку
вот кисточка набрасывает сеть
изобретает тихий беспорядок
вот страх ползёт из верхнего угла
по белым бликам мертвенной цепочкой
и слух глядит на нас из-под стола
или поёт
разложенный по строчкам
вот бархат выстилает нам зрачки
графит
сангина
дерево
тревожно
как слепоты неловкие клочки
закрадываются под нашу кожу
и очень тихо
замерший полёт
и звон не звон не гул не впечатленье
свернулось где-то в памяти
живёт
не созданное
собственною целью
расписано и названо сполна
так пережито будто уловимо
нам всё равно где родилась волна
из-под которой мы встаём другими
вот видишь
это можно разглядеть
в бумаге холст экфрасис между красок
мы выпишем чернилами скелет
его душа превыше нашей власти
как свет
не умещается в глаза
от чутких пальцев зренья ускользает
выходит из-за рамы всякий раз
на нас глядит
себя не узнавая
***
оглянись, пожалуйста, послушай, пока
это ещё можно вспомнить, ответь:
так же ли колется свитер
так же ли колется куст
комариная боль, маленький взрыв —
ничего этого не будет больше,
шаг по камням, разбитая коленка —
больше не будет больно,
темно,
смотри, как голос отяжелел,
пусти в него руку,
ни мука, ни лихорадка,
ни день тяжёлый, переполненный, —
разрывается капля, сдаётся натяжение, и
можно поднять глаза
здесь столько всего ещё
пожалуйста
пока ещё можно вспомнить,
оглянись, тени
остаются здесь, никуда не уходят.