Тимофей Дунченко
like tears in rain
for r.h.
1.
“I know your destiny. You will ask a question, and die before it is answered”.
Huntsman
неделя дождей к рождеству снегом харкнула откупилась
вытащила из под полы сюрприз младенца
а пяточки малыша уже в мозолях
ступившие следом мы постучали по вене в ответ ку-ку
вы сидите на том суку что уже отпилили и ноги свои расшибли
когда он грохнулся в неизвестность
а январь на носу и там под другим предлогом
но в том же смысле
соединятся шоссе одиноко на них голосуя
адекватны в своем безумии
сели в поле и пальцы сгрызли
а теперь культяпками голосовать будем
не спасуем
лови мой мячик ветреный хлопушки разорвут небеса над нами
старички в могилках звякнули орденами
их сломал декабрь
еще тогда в начале зимы девяносто девятого
когда надежда на бессмертие развалилась на четкие атомы
умирающие бесподобные
очистившие себя водкой вместо рвотного
обесчестившие себя очевидным
лежат в могилках и им все видно и так обидно
что фейерверки тревожат сигнализацию иномарок
хозяева их среди ночи просыпаются щелкают по брелку
проснувшиеся от шума мы выглянули в окно в ответ ку-ку
наступила хана суку на котором сидели вы
он горит и греет а чучело в нем хохочет
городской дурачок на лед положил веночек
ждет когда поплывет
когда пойдут по трещинам разломаются льды невы
так и с вами и с вами
захлебнувшимися чужими словами
что-то произойдет
он идет зовет завывает
обернет в шоколад
не простит но дотащит
и там – умрет
2.
“We're not computers, Sebastian, we're physical”
Batty
а цветочных запахов слишком много равнение на лепестки
двое будут глядеть разговаривать будут отчаянно не близки
тонким ломтиком сыр скользит по заточенному женской рукой ножу
ты ложись и спи
я первой проснусь и тебя разбужу
так вот четко четыре нолика единичек целый рядок
я стоял и светился как бешеный кролик нахмуренный над плитой
утро отбившее локоть глядело по-волчьи на тоненький локоток
брало его нежно щипало кожу не пробовало быть золотой не пробовало заземлять
и предстал его золотым очищенной шелухой
разбудил ее
и окровавил платье
никакие поляны с пряничными домиками не заманят не вскружат голову
мы стоим на дорожке обнявшись и крошим хлеб себе под ноги
голые-голые
маним зверье забыв развести огонь
маним зверье забыв подогнуть колени
когда-то совсем никогда в шесть часов откроется и метро
но не видеть как быстро покроются челюдьми его
обмороженные сиденья
а старушка та ждет и качается как былинка
завывает что песенку что проклятье
мы стоим на дорожке позируем для картинки
по глазам пробегает рябь забираются стремглав на икры улитки
покрывают слизью свой путь и сейчас мы готовы спать
видеть сны в чьих руках не свеча горит
а створаживаются секунды
твоей юности дряхлой забытые деревеньки
слишком жить для нее остывает и слишком трудно
горделиво расправив плечи провозгласить
свое чрево царем ступеньки
3.
“Will that bring you satisfaction, my son? Killing a helpless, old, fart?”
Cardinal Roark
ночью тихо очень совсем не страшно
моющие асфальт машины напрочь лишены мигалок
но выглядят так словно были в бою и теперь возвращаются в стойло
когда стая из четырех собак на меня напала
больше всего удивило то, как они были – спокойны
сначала залаял вожак или то была его сучка
потом самая мелкая из них завыла и закашлялась видимо поперхнулась
обратилась в лай
другая скрутила свой хвост в кренделек на остальных обернулась
получив одобрение впилась в рукав зубами
другие смотрели выжидая как себя поведет то что прежде ходило
нагло . прикуривая – дергало подбородком ввысь
совсем не рычали выглядели очень даже заинтересованно как оно себя поведет
чудило
вяло ль рухнет мешком на снег или будет сопротивляться
драгоценна ли его жизнь
а когда человечек бросился в панику и начал орать на вцепившуюся псину
матом
и размахивать кулаками
псы кивнули друг другу война он сам нам поддался будем думать что он испугался
и показал спину
и ощерились дружно клыками
вопрос: что четыре собаки могут сделать с одним человеком
точнее нет, другой вопрос, чем он может им всем ответить
тем что он всемогущ, силой воли может убедить что вот эта жизнь лучше этой
что его мол жизнь на века а вот их - никогда не достигнет возраста века
или то что животное в нем вот оно пробудилось и он готов
бегать в замену им и шугать котов
просто так ибо те ленивы и приспособились когда надо тереться
об икры того что выше что пустит погреться накормит а от всего что может убить
дверью прикроет а будет в гневе и хлопнет – дверцей
от того что может убить любимое теплое снимающее усталость животное
как оно прищурив глаза термоядерно жужжит и лежит на нем
тем четверым собакам я не смог этого доказать
собственно доказывать было нечем и нечего просто – мелькнули мысли
то есть все как обычно паника, мат, расширенные глаза
в общем, меня загрызли
4.
“Each generation is called upon to follow its own quest.”
Etienne Navarre
у царька паутинка в уголке губы
он не слез с печи а значит не выйдет и из избы
он все - так, придумывал и забавился
и со всем что там, на печи, придумал – справился
он клещами разламывал нимбы немых матерей
он им спутывал говорящие пуповины
он с помощью мощных мышц выкорчевывал многолетние несгибаемые деревья
он говорил если нет ни конца ни начала нам достаточно - середины
он прожевал гудрон, пересек амазонку попутно выебав всех крокодилов
прошагал богатырским шагом, пересек гудзон
подмахнул луну и луи армстронга пивным брюшком
заказал все товары на амазон точка ком
и поплевывал сигарной слюной с последнего этажа обперевшись на задрипанные перила
он орал про святую русь вытирая кольчужным рукавом слезы
страдая за мир царапал себе когтями спину шепча под нос что мир - детям
и горечь родной страны лечила его дыханьем морозным
когда он голым выбегал из бани и братался с первым попавшимся медведем
он спьяну вместо коня вскочил на старого слона алешку из зоопарка
закричал но милая скачи в ворота и алешка покряхтя потопал
ноша буркнула клятву мы третий рим мы растопчем в прах аврелия марка!
карфаген падет! и так будет - со всей европой
он полифему овечьей шкурой прикрыл дверной глазок и нажал кнопку звонка
и когда тот спросонок открыл предъявил повестку и взял несчастного под локотки
он стегал плетью каждого попавшегося ему на пути сосунка
мол нехуй орать когда все удары идут из под нашенской царской руки
он причмокивал в грудь марие а кто будет после меня эту грудь лобзать
коли я нацепив кастет на кулак на любой стенке выцарапаю свое имя
у меня ум эйнштена и хуй как у пушкина я как номино сукунэ– пузат
но русь моя матушка я никогда не отдам им понта эвксинского не отдам ни клочка крыма
скорей покажу им свой мощный зад
он храпел святогором, добрыней урыл горыныча
он мужского полу нес яйца в пример курицам получив за это пулитцеровскую премию
микулой засеял поля, в соловье-безбожнике проделал нужное количество для музЫки дырочек
но проснувшись не смог сфокусировать свое зрение на часы
прошептал а сколько сейчас времени
и не смог с печи слезть илюшенькой нашим муромцем
5.
“Can the maker repair what he makes?”
Batty
шапки горели ярко
слепил их свет
детонька ждет подарка
обернутый в разноцветную бумагу попорченную скотчем или
несколькими скрепками
а вдруг не будет вдруг он всех обманет
и подорвет их всех
это, детонька, меланхолия
так луна осознавшая свой пол гонит волны мстя приливом
так творец схватив себя за конец
изрыгает весь род людской
времени мало и он двигается ускоренно
а успев – смотрит на расползшееся пятно стыдливо
и на пустынном пляже в полной тьме
где песок спрячет самые низменные мотивы
на оставленном хозяевами катамаране
под вспышки падающих комет
он сделает ей не больно, а очень даже – красиво
скажет я – золотой дождь но спустя столетья и это – опошлят
вот ты ходишь детонька по этой земле не поверишь
я – начинал с горошины
клал ее под подушку своей принцессе
та как божественная натура
просыпалась вся в синяках и говорила мне боже, ты меня бесишь
а я сел на нее и превратил в белую лошадь
она сделала ход конем – и стала ослицей
и теперь я вынужден на нее сердиться
и кататься на ней по кругу на потеху зрителю
купол их всех очертит
но тебя я детонька – люблю
в мои мечети можешь заходить полностью обнаженной
ты – святая, я - сахар жженый
у меня вселенных
куры не клюют
так говорил он а сам задирал ей юбку
показывал фокусы
смотри сейчас из чрева твоего выпорхнет голубка
надо лишь снять трусы
ну она и сняла распростерлась звездой морскою
пусть времени мало пусть он двигается слишком ускоренно
я теперь – святая и шапка моя из пуха
но во пламени не горит лишь греет ухо
правое
в левое – он шепчет
а теперь сожми мои яйца держи их крепче
я сожму
в белоснежную шею его укушу
и оставлю две дырочки
так пьяна от божественной крови
он закончив ступает на волны по ним босиком идет
всматривается в пучину
ловит
обезумевшего мужчину
тот говорит что его проглотил кит
по расширенным зрачкам видно – безбожно пиздит
и мой бог умерщвляет его отправляет на дно –
к рачкам
пусть растащат неверного по клочкам
вдруг мой боже хвать достает из пучин шапку
поворачивается ко мне а в глазах – жалость
не могу быть больше с тобой
я не бог теперь – санта клаус
одевает свистит
и из звездных небес – олени
увозят милого моего боженьку к едрене фене
но я дырочки-то оставила
дырочки всем расскажут
дырочки еще себя покажут
и все будет по моему хотению, по моему велению
мир теперь не его
наш
6.
“ Hi kid.”
John Ryder
баю баю малыш не спи не спи я сказал джонни не закрывай глаза
держи меня за руку эта машина везет нас туда где тебе вколят что надо
на лицо положат что надо а потом монитор будет рисовать биение твоего сердца
а я буду рядом я буду держать тебя за руку что бы ни случилось не отпускай ее
увидишь белый тоннель вспомни как в детстве мы с тобой залезли
на стройке в люк и ползли до следующего люка по трубе
тот тоннель был совсем не белый все было вокруг черным-черно
но помнишь то ощущение когда вдруг в голове всполохами
понеслось зачем мы вообще сюда полезли
а – зачем
так вот джонни лезть в этот белый тоннель принципиально не важно
здесь вот есть я я держу тебя за руку и ты за нее держись
ты же хочешь посмеяться в лицо тем мудакам
ведь хочешь я знаю когда я это говорю монитор показывает
что твой пульс бьется чаще
о нет джонни не так часто успокойся сейчас это опасно беспокоиться
мы потом когда ты очухаешься ты очухайся вернемся и надерем им
задницы
черт я плачу джонни смотри я никогда не плакал чтобы это увидеть
тебе всего лишь надо открыть глаза посмотри ну же
что я – зря стараюсь
ты же смеяться будешь том – плачет буагага это же смешно джонни
открой глаза
вспомни как нас еще в детстве лупасили еще безопасно но целой бандой
по очереди лупили каждый внес свою лепту а я помнишь так криво усмехался
а ты смотрел на меня и усмехался в ответ джонни помнишь
мы их тогда морально сделали понимаешь и я тогда не заплакал не сдался
а сейчас плачу но ты все равно не сдавайся
а как же твой малыш кто ему скажет баю бай кто будет его учить хорошему
и плохому в нашем понимании хорошему
твоя телка извини что так говорю ты сам ее называл моя телка
и может быть я не прав вряд ли сделает из мальца человека
сделает размазню твоему малышу нужен отец так что джонни соберись с силами
врежь собственному бессилию и просыпайся
джонни – просыпайся, подъем, подъем
вставай вставай джонни иди
я отодвинул камень
лежащий на твоей груди
просыпайся джонни
не лежи тут безмозглой тушкой
недвижимым кулем
джонни просыпайся
смотри сколько людей ждут твоего пробужденья
джонни у тебя сегодня день рожденья
не порти себе праздник
солнышко мое открывай глазки подъем подъем
кто тут у нас просыпается ах маленький проказник
ой посмотри милый под ним целый водоем
водопад ниагара
джонни, ути мой пупсик давай как раздвинь ножки
мамочка оденет на тебя пижамку
вот так славно славно ну вот какие мы молодцы
джонни – ты молодец
смотри какими глазами смотрит на тебя отец
том возьми малыша на руки
он тебе улыбается
ой смотри как смешно он сосет палец
маленький мой все будет хорошо
просыпайся
7.
“Chew, if only you could see what I've seen with your eyes.”
Batty
дети были заботливые мешочки скорбели скорбь
боялись дотронуться до бельма
этот страх в крови осматривался и устраивался поудобнее - двинул в лоб
и насилием застремал
если бы я видел твоими глазами я бы не стал зажмуриваться – зажмуриваюсь своими
разглядываю письмена – каракатицы переваливаются через солнце лениво
и будут – дома, а мне - их тьма придумает имя выдаст потусторонний паспорт
и черт бы с нею, но ангел – с ними
в руках меч огненный, на лице бычья маска
говорит от меня не уйдешь я довлею стираю рамки - сужая их
дети падают ниц едва сдерживая первобытный смех
дети натренированы на белую ночь натасканы
и личина не выдержавшая напор падет под стол и закажет двойную
видно как пальцы ее стучат по столу мол я тут – думаю
мол я тут не просто так под столом мне видно как вы волнуетесь
нервничаете стучите стопой по полу
а я ладонь под нее положу и вскричу вы вздрогнете смахнете бокал
я поймаю но крикну «дзынь!»
хозяин прибежит стребует кучу баксов
с вас
а тут и я вылезу из под стола приглашу на вальс
вы естественно согласитесь
ну и поебемся
а ангел с мечом было взмахнет им но на рукояти прочтет
«не маши дитятко мое сдержись
располосуй себя и наступит такая жизнь
что пробьется родник и польется счастье ручьем»
дети – заботливые мешочки когда казалось что ничего не вышло
не получилось
они возьмут ношу на себя
и попробуют заново капельками по крыше
ангелу скажут ты – гавриил
а все гавриилы – трубят
8.
“From now on, we'll eat like this. And anyone can bet that he the stupid asshole he is.”
Martin
сидя на завалинке в коротких шортах
вымолвил слово свое – тщедушное существо старик
он сказал: всем двигающимся на шепот
посвящаю я этот крик
так как посох мой бел борода седа и снежинки в моих глазах
обратились в кусочки льда
притворившийся тумбочкой в мизансцене - я потворствую себе завязать
ухватить медаль за ничтожное обесценное
неудачными образцами покрыть свой участок
засадить цветами обе свои щеки
их украсит пластырь
а я – пустырь
пусть несутся по мне шумахеры-ямщики
где-то слева от выросшего кладбища
девы похоронят хомячков в коробках
покладут монету им на лицо
хомячков чуть побольше тыщи - сложив в канавке свои головки
приготовятся вылезть и сделать свою
ночь живых хомячков
они выдержат фейерверки
пустят в небо ввысь одно на всю тыщу желание
чтобы мир истончился как и они – истончаются
сокрушение станется послушанием
полетят в небо ввысь
ядовитые воздушные шарики
9.
“Quite an experience to live in fear, isn't it? That's what it is to be a slave.”
Batty
нашатыря мне нашатыря кричала парашютистка
когда падала в мертвое море
он совсем не такой он не белый и не пушистый
он ничуть не сладок а вовсе даже и горек
если бы шаткие мостики закачались и рухнули под ногой
жили бы мы на гражданском проспекте чурались выйти из дома
столько историй из детства что не выдержало стекло
вопль пошел далеко-далеко
и узнал кем он был влеком
обернуться успеть чтобы нет и вот-вот потроган
на колено одно самый падший к вашим услугам
реагируй на слоган и будет ползка а ты - реагируй на слоган
жизнь остывшая впопыхах ударяется в центр круга
может нежный костерчик лизнет может камешек твой сизифов
умыкнут
он снимает со стенки ружье
а ружье остается на стенке
висит как трофей – прилипло
платье спало - его ушьем
будет страшно не выйти а выйти – и вовсе забор
так вот долго не вспоминали а вспомнили стало понятно – все
а кому рассказать – не поверят
никому не рассказывать – вспомнят
он посмотрит на пятнышко пальца - его лизнет
обернется – уходит берег
так и будет торчать колоском а быть море порывы пасет
омыкая их скачет животное очень пушистое
очень белое
аспирину мне аспирину
пуховую перину стог сена
она падала и висела
гладиатора в колизее
не было меча не было меча
милый кучеряв милый невзначай
опустил свое время
и вышел в нуль
берег и причал имярек плеча
милый алый чай
кушай алыча
молодое племя
горсткой сырых пуль
10.
“I'm going to sit here. And you're going to drive.”
John Ryder
мы помчимся мы помчимся
и въебемся прямо в столб
я любить тебя учился
у спанчбоба губки боба
начитался и забылся
мы помчимся мы помчимся
остановка в крышке гроба
ох какие дни незабываемые каждая секунда дорога сердцу другого такого времени
у меня никогда не будет
осознаю это и в ярости своей вижу животворящий смысл
как это смертность свою осознавая на уроке рисования лепить из глины
не любить учителя ждать перемены
как это стесняться одноклассниц на переменке бить головой об покрашенную стену – друга
вместе с ним сходить к школьному врачу отпроситься с уроков под предлогом
сотрясения мозга
и выносить киборга в подоле вот такой он ребеночек мечты
пиксель недоразвитый
российский «dendy»
ТЭЦ – всегда будет три
ее канализации мутантов не выносят
но убьют многих
забери меня забери
я готов рассчитаться за все километры свинца
у всех были велосипеды ни у одного не было лица
все шутили смеялись – никто не острил
давай посчитаемся кто здесь останется кто убежит далече
фора глаза закрывшему хоть он считает хоть он и ищет
у него на час больше шансов уйти
избежав обязательства постеречь
нашу немую речь
говорящую о беречь прологи беречь итоги стучать по дереву
плевать за плечо
пнуть того кто старался двигаться опрометчиво
видел надпись на локте своем
и ее прочел
11.
[holding Kevin's head before Marv kills him] “We're going home, Kevin.”
Cardinal Roark
ну вот мы и исчезаем – сказала жалкая
носом уткнулась в решетку
входит в ворота золотые – поседевшая от ужаса лошадка
ее наездник – мертв, душа его лежит нараспашку к небу – нараспашонку
молоточки мы сбережем – нечего их тратить на ерунду
сдохнут ресурсы пойдем ловить щуку в деревянном пруду
а если и она исчезнет
пустим кровь носом навстречу другой болезни
пустим яишенку жариться наш завтрак не наше завтра
трупы пожарищ не елочные игрушки
катышки свитера трахают девок в автово
пуговицы рубашек терзают им клитор в пушкине
а и вот мощноногий трансформер уютный витязь
скромно смахнул со щеки слезу опротивел матери
говорит укройтесь – ведь тех всех кто не укрылись
я заставлю участвовать в новогоднем параде
прям по невскому
не пытайтесь спрятать в тени свой блеск
вы сверкаете - как чумные
тупые слепые немые глухие мерзкие
подходите по одному – я дам вам
имя
а домой – потом, если захочется
если не захочется – скучиться
под ресницами вашими - ваша жизнь волочится
ударит в зрачок, но вряд ли - получится
12.
“Oh, nice guy, I hope. Everybody's trying to kill me lately.”
[the Assassin enters]
Nick Parker
я не знаю за кем волочиться
чью слюну тратить чьим мороком быть
живородица пресвятая мокрица
выдирает щекотное из стопы
никакие надежды а мир чудесами стучал по затылку
оборачиваться заставил плюшевыми смешил
всех родных умыкнул в бутылку
чтобы было тереть что, терять что - иголку и нитку дал
чтоб карманы с ними зашил
и деяния будут мешать заснуть
ставя подножку подручку подпальчик - загодя
человече идет свой путь
от разумного разума до сумчатого в супермаркете
не тревожь меня сексом не тронь меня разговором
выключи технику в доме уйми пластокрылый зуммер
лепил человечка оставшимся пластилином залепил себе поры
и задохнулся умер
те же тени совсем не пугают - легонько шелестят
вот он задумался море случайно а шепот любимый шепот
царь отпечатков оставленных на костях
крошечных жизней подправленных в фотошопах
может быть будет и после возможного «может быть»
камень взойдет на горку и ухнет на санках
выйдет она из пены кабы кабы
не искривит осанку
13.
“I've seen things you people wouldn't believe. Attack ships on fire off the shoulder of Orion. I watched C-beams glitter in the dark near the Tannhauser gate. All those moments will be lost in time, like tears in rain. Time to die.”
Batty
милый мой рутгер хауэр екарный бабай
племени нашего шаман предсказал ты явишься и будет все хорошо
то есть не метеоры ударят землю не потоп хомячков убьет
а просто – ты явишься и все хорошо будет
счастливы мы будем
наша рассейка плевок первобытного мохнонога
он шел себе шел по прямой – а прошел около
стер не одну подошву но всякий раз с ним делились другой
ибо все ходящее – изначально благое
ночи как дни а недели испытай проехавшись на наземном транспорте
боже тут был и занял очередь
господи как ты мог расписаться в паспорте
этой ручкой она ж течет как река-волга как смог ты ей расписаться
отче
как ты встаешь в семь утра в каком состоянии идешь на свою работу
неужели тебе это нравится неужели ты не можешь лучшего ничего придумать
неужели отработанная тобой суббота
покроет расклад и положит начало рода
на кой черт тогда лопухи и молоко и здрасьте
рыбки в аквариуме и шифер на крыше и пробки в городе
я бы молчал, но раз у меня случилось настоящее счастье
значит можно все остальное объяснить
коротко
милый мой рутгер хауэр екарный бабай
голубоглазое мое золотко, приятная моя полынь
скажи же ты
коль эта тварь молчит я ее ударю
all those moments will be lost in time, like tears in rain.
time to die.