Денис Балин
На часах двадцать первый
***
на часах двадцать первый
поставлю будильник в сегодня
где персональная ева
готовит борщ
где смотрим на мир из себя
и не можем понять ничего
но не страшно
где рассвет прожигает запад
грозит востоком
коронавирусом и джеки чаном
но не страшно
где юг преследует каждого
идущего на север
стоит лишь оглянуться
но тоже не страшно
где молимся в Бога
а нас уже нет для него
или ещё нет
или не было никогда
и это не страшно
но если страшно
то спроси у меня
в чём истина и где искать
а я отвечу – в том что рядом
29 февраля
***
хорошо жить у моря если оно не балтийское
на краю континента в южных краях
пить тропические коктейли рисовать на песке
заглядываться на мулаток и мечтать о тени
где небо весь год синее а не серое
и дождь только по праздникам словно подарок
ценил бы я это родившись ближе к экватору
где-нибудь на берегу тёплого океана
если хорошо притвориться и немножко выпить
то кажется всё не таким уж печальным
так прекрасен рассвет в тишине ленинградских болот
так уютен закат на блюдечке финского залива
так радостны люди в утренний час пик
***
Одна девочка написала верлибр о своем половом органе
и назвала его настоящим искусством (стихи, а не орган).
Между нами, он мне тоже понравился, но частями (я о верлибре).
К счастью, меня всё еще интересуют гениталии,
неважно феминистские они или нет, главное женские.
Но, если это поэзия, а не исповедь перед гинекологом
(кто-то считает, что это стихи, кто-то называет эпатажем,
кто-то хихикает, прижимая ладонь к губам…),
то пусть будет. Не хочешь – не хоти. Не читай.
Интересно тут другое – тексты о пестиках и тычинках
в эпоху порнохаба продолжают привлекать внимание.
Ничего не меняется под небом таким расписным:
то синим, то серым, то в блесках.
Я читаю верлибр, который написала девочка
и у меня не возникает эрекция, словно победа равноправия.
***
я сделал фотографию своего большого пальца
и запостил её в ВКонтакте
посыпались лайки
восторженные комментарии
но не твои
ждал несколько дней и сходил с ума
заходил к тебе на страницу и удалял
свои старые лайки в надежде что ты это заметишь
и поймёшь что не хорошо меня игнорить
и мой контент
но ты так ничего и не поняла
я удалил тебя из друзей и забанил
а могла бы родить мне сына
***
шуфутинский листал календарь
улыбался как-то по-летнему
приближалась осень
а я новый роман виктора пелевина
но совсем не улыбался
а замерзал немного смеялся и злился
в книге снова упоминались наркотики
политика поиски языческих богов
современные идолы айфоны слэнг
спасибо конечно за «непобедимое солнце»
но нас так просто (нецензурное – прим. ред.)
зачем вы так виктор олегович
приближаясь к финалу дискурса
напишите (тут мне нужны запятые) «мертвые души»,
«тихий дон», «война и мир», «отцы и дети»,
«бесы», «мы», «котлован», «дар», «обитель»
или на худой конец «доктор живаго»
с другой стороны мы всего лишь проекция
компьютерная имитация небесного программиста
по имени шива который сидит за джостиком
играя в новенький шутер или стратегию
и не хочет идти в школу после летних каникул
ловя по дороге бабочек Чжуан-Цзы
тогда зачем это вот всё
***
какого это любить в тридцать
думал я в двадцать лет
как любить в сорок
думаю я в тридцать лет
есть ли любовь за пятьдесят
буду думать я в сорок лет
будет ли любовь в шестьдесят
подумаю я в пятьдесят лет
кого это любить после семидесяти
подумаю я в шестьдесят
а потом перечитаю это стихотворение
и вспомню как заблуждался
задавая не те вопросы.
Декабрь 2020
***
«…Свобода есть свобода»
Всеволод Некрасов (1964)
Нет свободы
Нет свободы
Нет свободы
Нет свободы
Нет свободы
Нет свободы
Нет свободы нет
2020
***
в окно смотрю на завод по производству погоды
там работа кипит и на пол двора то алмазная пыль то стружка
мастер цеха в белом пальто по кличке снежник
и алкоголик бобров (сосед сверху)
о чем-то спорят криками птиц лаем собак отборным матом
вот женщина идет мимо них и ругается ветром
машет ветками деревьев пинает алмазную пыль или стружку
бобров ругается ей в лицо визгом шин автомобильных
и падает на пол двора чувствуя телом притяжение земное
не в силах своих совладать с ним
женщина смеется новостями в телевизоре уходя в неизвестность
ниоткуда появляется соседка хватает из помойки пластиковый пакет
который всех нас переживет комкает его в кулак
и исчезает навсегда в глубинах моей памяти
пока день прижимается к луне веки тяжелеют у меня
и наступает вечер
***
В соседней квартире новые жильцы:
молодая мать-одиночка и пятеро детей.
Младший(-ая) только родился(-ась),
а старший осенью пойдет в первый класс.
Говорят, что она постоянно переезжает:
поживет несколько месяцев в одном доме,
накопит долги по оплате и едет в другой.
Только детей с каждым годом больше.
Один из них, стоя наказанным в углу,
стучит палкой по стене.
Мы тоже с женой стучим ему в ответ
ложечкой для обуви, кроссовками,
молотком, шваброй, моим кулаком.
Эта азбука Морзе у нас через день,
словно беседа или спор,
и только мы втроем понимаем,
что нужно немного потерпеть –
они съедут или на худой конец вырастут.
Так разговариваем на языке
понятном только нам и ждем неизбежного.