Кирилл Корчагин
Пропозиции
они снова идут куда-то
покинувший город под грохот картечи
он по белому спускается полотну
с вершины карьера вглубь
земли разверзшейся
навстречу падающему снегу
граду дождю
листья скорбного года на мокрой земле
окостеневшие в утреннем инее
и взрезанных пластов чуть ниже
голая почва
эфир наконец-то пуст воздух почти что чист
узкоколейка ввинчена в склон
изъязвленный ржавчиной
вниз по спирали вниз
движется что-то по линии оставленного горизонта
катится по земле беззвучно
сходится со всех сторон
шагом медленным
и почувствовать в легких
вознесенную к звездам пыль
нисходя всё глубже и глубже
не видя как демоны мира
черными ядрами вслед
устремляются к центру планеты
зимняя сказка для читателей манги
за одной головой снимают вторую голову
все шинигами этого леса со мною в тесном кругу
наша любовь истлела говорят с одной стороны леса
смерть неизбежна с другой
первый снег — ты говоришь со мной?
сквозь унижение холода переговариваются жертвы твои
прячется Анна под этим деревом Ольга Екатерина
но живые огни проницают ночь
иглы звезд шьют воздушный саван
и ступни богов выжигают следы на земле
хоровод согласно биенью сердец
движется — только любовь разрывает жилы
вот-вот и повисну у вас на плечах
всю ночь чтобы кружилось тело
а утром легло на пусто́ты холода
наравне с прочими
медленными траекториями струится снег
сквозь пустые деревья
пронзительны взгляды нечисти
вознесенные над ветвями
и время стремится к рассвету
но рассвета всё нет
* * *
цветущие розы в предгорьях
камни нагретые солнцем
все новости о войне
но столы ломятся от яств
близится празднество
и дочь твоя, Анаид,
под кроной с Ваагном
ветер высушит влажную кожу
на исходе весны
молодое вино покрасневшие губы
и мои друзья
лежащие в долине
успеют в срок
* * *
тени на стене в полутемной комнате
шепчутся о чем-то друг с другом
пока рука тянется к выключателю
так медленно
птица бьётся о прутья клетки
комок воли сдавленный тишиной
мрак не раздвинет свой полог
свет не очнется
эти гомункулусы эти кадавры
их он тоже заберет с собой
туда на двоичное небо
и холода хватит всем
отрешенным от праха
музыка не предъявит себя
отзвучав со звуками
закатившегося солнца
разговор не прервется
и навсегда останутся заметны
выжженные следы
молчаливых визитов
за книгой эдварда сепира
извлеченный из Cornell University
с пометами по-над language
is a merely conventional
system of a sound symbol
нетвердой рукой
О заокеанский коллега
force of the sound-imitated words
колеблет пыль в вентиляционных шахтах
ворс твоего пиджака ставший давно
удобрением этого штата
бренные кости праху
что тебе видно в твоей глубине
сквозь сумятицу литер?
изрезанный эллипс заходящего солнца
отпечатывается на кафе́дре
за витыми решетками
прелью гниющей листвы
голос раскачивается и не находит опоры
в пустых аудиториях парадиза
в объятиях центрального отопления
но коридоры пусты и студенты забыты
в своих молчаливых могилах
соматика
к осени густеет лимфа в своих каналах
вода наполняется холерой и гриппом
жилы твердеют — повернуть голову, взмахнуть рукой —
металлический скрип
сорванных позвонков
на обезлюдевшей дождливой улице
пока струи воды стекают с плеч гипсовых статуй
нависающих над тобой
покосившиеся атланты, бесстыдные кариатиды
под спазматически сдавленным небом
пульс метронома в беззащитных висках
так вот что ты имела в виду когда
та же безлюдная улица залитая дождем
нетвердые лапидарии
среди техногенного мусора
строительных площадок
прислонившийся к шершавой стене
стоящий под ржавой водой
и голос раздвигая перепонки
легче воздуха и водяной пыли
возносится в надломленное небо
раскалывается о мокрый асфальт
маленькая песенка на классический сюжет
может быть отрекаясь от тверди
воспаряя над ней
захваченное петлею воздуха
тело взлетело легко
не опускаясь на землю
роняя ночную песню
скрученному в турбинах ветру
от земли исходящая пыль
и странник ослепший
на горной дороге
сквозь рев двигателей
дремоту вершин
падают стрелы дождя
смещенные к горизонту
и уже ничего не приснится