Антон Очиров
индейское лето
индейское лето
высовывайся и звучи
головастики юркие
ещё пара дней – и можно прощаться
с хвостами,
с кометами, с комментариями –
мы состаримся по-лягушачьи
будем ничьи
банка под звёздами –
кажется, всё сложилось
1.
ни будущего, ни прошлого.
ты можешь: ощущать себя брошенным –
(мама, роди нас обратно – а то мы здесь как в чулане), –
находить утешение в христианстве, буддизме, исламе,
зарубаться деньгами, –
нет ничего такого, на чём можно стоять ногами.
искусство как утка, вынутая из-под больного –
пока это есть в наличии, мы не достойны иного.
я не знаю, зачем киты выбрасываются на берег,
я не знаю, зачем существуют птицы и звери,
я не знаю, что говорят деревья, вода и травы, –
я вспомнил однажды, кто нас сюда переправил, –
посмотри: у каждого камня, закинутого в огород,
на боку отпечатки пальцев, похожие на тавро
2.
( мне часто кажется, что мы живём не одну жизнь, а несколько – они набегают друг на друга,
похожие на волны, и дело тут не в привычных делениях – детство, старость, зрелость, –
а в чём-то гораздо большем, – и часто понять то, что одна твоя жизнь закончилась
так же трудно, как отбросить хвост ящерице, которая думает, что она – человек), –
сунул в отвёрстую рану цветок – думал, затянется – на-ко, садись покури
польский индеец Сат-Ок стал торговым матросом – плавал и книжки дарил
в рамку вставлять наконечник соструганной в детстве стрелы
когда возвращаться не за чем, привыкаешь считать углы
прошлые пришлые жизни грохочут, как уголь, вываленный из мешка
горьким катышком анальгина по нёбу шевеление полузабытого языка, –
так и выглядит послесмертие – дочке Ванде сегодня с утра в лицей
и улыбка копает ямки в неразменном твоём лице.
3.
(мне кажется, что никогда ещё люди не одевались так уродливо, как сейчас. И никогда не были так растеряны, как сейчас. Дело не в исключениях – дело в общем знаменателе. А он чудовищен и омерзителен, и настолько вне-человечен, что мы его даже не замечаем – словно так и надо. Когда-то давно, когда мы ещё не знали, что окажемся в мире, опрокинутом как чашка, мы встречали новый год, и все, не сговариваясь, принесли по бутылке водки и по банке рыбных консервов, - консервы были дешёвыми, и, вскрывая одну банку за другой – мы с удивлением видели среди красной томатной каши огромное множество круглых рыбьих глаз. Они выглядели, как икра, но это была совсем не икра.
Так наше будущее смотрело на нас, - без всякого выражения. А мы его не ели. Даже на закуску), –
город на первый взгляд напоминает какое-то гетто
ползти улиткой по склону, висеть, пеленгуя базу –
этот август как крошки на дне пакета
а там лес стоял и вмещал всё целиком и сразу –
чутко, как иглы шиповника к пальцам – касаясь
самого главного, отстраняешься от описаний –
«как у нас в Рязани – грибы с глазами» –
лес, наполненный голосами –
эта степень причастности зависит от степени вруба:
мёртвый индеец лучше живого еврея
завтра не будет завтра, и, уходя на убыль,
мы попросту постареем –
далше далше криво выведено на капоте типи
настоящую песню не разделишь на музыку и слова
по уши в целом мире, типа по-полной в трипе
и пять как итог пресловутого дважды два
4.
( я сознаю, что это выглядит странно. Мало того, я считаю, что так и должно быть. В конце концов, мы же не отрицаем традиции, а просто создаём новые. Или заново открываем старые – кому как угодно. А эти мудаки убивают животных, можно подумать, что им просто больше нечего есть, –
это какое-то палево – частоколить свои оазисы: камешки под руками, выщербленные зубы Азии
великая степь шла кругами из тесноты живота - якобы целое дао, словно бы небо там
какая подстава – в час, когда певчее не поёт, ползком выбираться на место под солнцем своё
своё ли? – не всё ли равно, раз дороже нет. И под кожей орда гонит кровь на любой просвет), –
5.
о, индейское лето, переведи с английского на общедоступный, получишь прозрачную осень
последние тёплые дни, последний весёлый проказник (вы – знаете его имя?) ненужные копыта отбросил
вот они лежат у порога, пылятся и облезают невиданные краски, перекрывающие друг друга узоры
старые ботинки, топтавшие говорящие горы
я помню, как голоса барабанов вплетались в запахи этого вечного леса
я помню ваши странные имена, Горянка, видишь, мы топчемся на пороге, и каждого крутят бесы
дёрни за верёвочку, говорят, но я знаю, что дверь открывается каждому и сама
о, индейское лето, входящее в наши прокуренные дома
о, дребезжанье автобуса с непонятной надписью «далше-далше», размалёванные уроды
пронзительный ветер, бумажка с надписью «здесь свобода», солнце, растянувшееся на долгие годы
видишь, мы льём свою воду в песок разноцветной пустыни
гордимся руками пустыми
о, глупый космос в твоей голове, меланжевые черви, кочующие по раскалённым пескам
Нил Кэссади за рулем и круглое солнце поворачивается налево, послушное ненапряженным рукам
мы живём в своём будущем, и оно более предсказуемо, нежели вы ожидали
в гробу вы его видали
о, весёлые проказники, заново открытая америка шестидесятых
я смотрю, как глубокий дождь роняет свои переливчатые капли в тысячи неогранённых каратов
и мне тихо настолько, как может быть тихим лес, готовящийся к долгой зиме
последние птицы запутались в облетающей бахроме
(когда Ричард Алперт накормил лошадиной дозой LSD своего индийского гуру, тот улыбнулся и после сказал: «я знаю, что вы в своей Америке ждёте материального воплощения бога, и он пришёл к вам – в виде LSD», -
мы едим психоделики и курим марихуану, катаемся по своей холодной стране, как семена чего-то великого, словно паззл, который никак не сложится, и здесь смысл имеет только то, что переворачивает нашу жизнь, только то, от чего мы вдруг понимаем, что звёздное небо над головой и звёздное небо внутри нас – это одно и то же, что так было – всегда, –
а эти мудаки продолжают убивать животных), –
6.
в офисе вчера такое же как и завтра, новый знакомый не отвечает на sms
она сидит, в пепельнице сигарета, рядом журнал, заложенный на странице «курение нормализирует вес»
руки засунув в карманы, ногу на ногу положив
а я думаю про индейское лето и про то, что джим моррисон жив
две первые строчки я приплёл ради какого-то там словца
я ничего не знаю в современных реалиях, у меня нет мобильного, мне легко имитировать успешного наглеца
я знаю слова «брендинг», «пиар», «креатив»
словами просто манипулировать, чашкой с кофе соседку за столиком предварительно угостив
потому что – господи – в своей жизни она была счастлива всего 6 пронзительных раз
у неё аспириновые рассветы, снежный балкон, электронные вечера
настя, возможно, прочитав всё вышеизложенное, вы подумали, что это про вас
ничего подобного – просто, как на помойке, у меня всё свалено в одну кучу – так работает голова
с другой стороны, вы сейчас веселитесь в билингве, и не знаете, что вы можете быть счастливы просто так
каждый день, ничего не делая ради этого, не зарабатывая денег, не раскрывая рта
(иронию предваряя, говорю, что это не про замужество и вообще не про контакты с людьми)
об этом не скажут по телевизору, никогда не напишут СМИ
это проще парёной репы (кто из окружающих вас её когда-либо ел?)
это легче любви, больше суммы, получившейся в результате соединения тел
это не припечатать словами, и если вы спросите – как?
я отвечу невнятно что-то типа того, что, когда ваша машина на полном ходу, у неё пустой бензобак
наверное, здесь просветлить кого-либо можно лишь любящими ударами по головам
не помогут ни разговоры, ни личный пример, LSD там или трава
поэтому вы курите свои сигареты, непослушные волосы тщательно уложив
а я знаю про индейское лето и про то, что джим моррисон жив.
если ты думаешь: на этом месте мы уже были, - зрачки зависают в культурном слое вчерашней пыли
думаешь: кто оставил след, чей это отпечаток? память – лоскутное одеяло, состоящее из заплаток
путешествуя по заплаткам – путешествуешь по закладкам, любимые книги как высохшие облатки
смотришь на мёртвую бабочку, наколотую на ткань: какие красивые крылья, но не чувствуешь ветерка
живая бабочка это просто полёт над горячим цветком: вчерашняя пыль превратилась в пыльцу целиком
(пеплом посыпав волосы – говорили, что индии на всех не хватит
что за запах у немоты – душный, как у конопляного молока
что говорили рыбы, плавающие у тебя над кроватью:
много печали в знаниях, а реальность сладка и горька
черная рыба, белая рыба – ни одна не догонит другую
мы нескоро поймём друг друга, потому что мы все одно –
в том месте, куда бегу, нет эллина нет раба нет гунна
на месте фамилии в паспорте разрастается перламутровое пятно
видимо, так и надо – я почти ничего не знаю
как бы так извернуться, чтобы не было никаких «почти»
небесные колесницы, разберитесь с кривыми нами:
раз за разом заходим в реку, нет бы раз её перейти), –
(…)
7.
мне кажется, что очень много людей совершенно искренне считают, что человек человеку – волк. наверное, это для них одни мои знакомые разрисовывают электрички, и те выезжают из депо с огромной надписью ЗАЧЕМ на боку, или – клеят стикеры с текстом ПОТРЕБЛЯЙ-РАБОТАЙ-СДОХНИ.
А другие думают, что человек человеку – брат. Наверное, это для них выпускают чудесные унитазы
с ультра-плоским экраном. А некоторые, особо умные, считают, что человек человеку - призрак.
А я вам – оглядываясь на этих и этих, скажу: человек человеку – дверь
P.S.
курочка по зёрнышку – глядишь, и амбара нет
раз главное – только даром, прими – и преграды нет
тише тише моя хорошая – нет вины твоей, видишь – нет
как бы мне оказаться на той стороне, где нет
избавиться от барахла, извилин, множащихся как грибы
катится колобок, не знает другой судьбы –
не подошёл медведь, не подошла лисица
на подошвах земля похожая на изнанку пиццы
скоро сядет петух на темя, будет время сказать: ага
разворачивая покрывало, складывая балаган
вот сощурь глаза, через щёлочку на дома посмотри:
даже сейчас они больше похожи на мыльные пузыри
ветер неба седьмого, скорей карусель неси
лучшее твоё платье – то, что ты никогда не носил
лучшая твоя песня – та, что ты никогда не пел
как же красив твой свет господи как он бел
2004.