Галина Ушакова
Птица в тумане (предисловие Нины Александровой)
Память линий
Читать подборку Галины Ушаковой — это как отправляться вперед по дороге. Вроде бы не ждешь ничего экстраординарного, кроме путешествия до точки «б», но дорога ветвится, и приводит тебя в какие-то совершенно невероятные пространства. Вокруг — огромные заросли травы (сныти? крапивы?), сквозь которые пробираешься почти наощупь. Под ногами глухо дышит огромная нагретая солнцем земля, а вокруг — только равномерное гудение невидимых насекомых и сводящий с ума запах лета.
Эти стихи наполнены яркими зримыми образами — совершенно живыми и настоящими («Зеркала холод неслышно скользит под рукой», «птица в тумане бьётся о стекло», «огоньки гелиотропа тускнеют, тлея»).
Когда читаешь — последнее о чем думаешь, что авторка почти не видит. Эта выкрученная до максимума яркость и контрастность происходящего, цвета вокруг («Синее ль небо под вечер? Неужто зеленое?») — неужели все это только воспоминания?!
А потом, вчитываясь в стихи, погружаясь в них глубже, видишь — что все эти образы не визуальные.
Так бьющаяся о стекло птица — это звук, не случайно так точно определен материал преграды, именно стекло. Пряный аромат отцветающих флоксов — запах, «осенняя паутина в волосах» — ощущения от прикосновенья.
Галина Ушакова делает совершенно невероятную вещь — в своих текстах она подменяет визуальную картинку сложным коллажем из тактильных ощущений, запахов, звуков (хотя сама не слышит с рождения). Так точно и тонко, что глаз не замечает подмены, ведь по большому счету именно так и работает человеческая память.
Мы запоминаем вовсе не внешний вид реальных объектов, а то неназываемое вещество между. Так именно случайный аромат сухостоя будит самые пронзительные воспоминания о летнем дне — гораздо сильнее, чем любое фото. А случайно услышанный звук — представленный ею — запускает процесс додумывания невидимой истории.
Память — вещь крайне пластичная, в ней картинки, звуки и ароматы сплавляются в единый конгломерат, в котором часто невозможно отличить одно от другого, все постоянно меняется, трансформируется. Звук становится картинкой, она — запахом и так по кругу.
Что было раньше, а что запустило цепочку ассоциаций — шелест крыльев и пойманный воображением звук удара в cтекло или увиденная птица? Разве это имеет значение. В пространстве памяти все эти события одинаково равнозначны.
Все, происходящее в воспоминаниях, может никогда не существовать — но оживает и наполняется реальностью благодаря тому, кто вспоминает, кто творит реальность силой мысли и воображения («Пальцем по темноте обводит память / То, что помнит она, и чего я не вижу»).
«Пока жива память линий» в стихах Галины Ушаковой вокруг читателя расцветает уютный мир, где отсутствие света и цвета невозможно, ведь самая верная и самая непрочная материя — память — сохранила их. А значит, жизнь продолжается.
Нина Александрова
Птица в тумане
Свет — мой спаситель и друг.
Свет — мой заклятый враг.
Чем ярче мир, тем плотней белая пелена.
Чем темнее вокруг, тем тяжелее страх…
Но мир мой причудлив и часто он мне непонятен:
Бывает, мрак вдруг приносит покой,
Бывает, софит — кинжалом по глазам — наотмашь…
Видишь людей, как деревья в лесу.
Но с деревьями проще: там они не бегут, —
И сложнее: руки-то они не протянут…
Чаще идешь — как тетивы струна.
И только изредка — как отпустив вожжи.
Читаешь, строки — размытой тропой,
Буквы, сорвавшись, плывут.
Вглядываясь в картинку, гадаешь, что это:
Расплывается, разбивается, рябит
Точками, пятнами, мазками…
И летит взгляд, как птица в тумане,
И бьется о стекло, увидеть пытаясь…
И цвета не узнать, не узнать, не узнать…
Синее ль небо под вечер? Неужто зеленое?
Синее, синее! — Память добра на подсказку.
Тяжек в руке апельсин: да разве он красный?
Вот яблоко. Разве оно голубое?
И в глухой тишине тебя накрывает шторм.
И так сложно, так сложно в руках удержать штурвал…
Зеркала холод неслышно скользит под рукой:
Где я? В стекле — отражение боли, где я, наконец?!
Ищу лицо свое — оно там, там, в сумраке…
«Найти себя». Вот смешные… О чем вы, люди?
Пальцем по темноте обводит память
То, что помнит она, и чего я не вижу…
Мир гасит огни. Что впереди?
Полная тишина и пустые глаза?
Я бороться устала, я изнемогаю, Боже,
От осознания, что отныне и не для меня
Свет и цвет — дар бесценный Небес.
Я людей подчас узнаю и вещи,
Только тронув, ощупав, погладив.
Пока жива память линий, —
Все же и я жива, жива и Богом любима…
Осенняя тоска
Сижу в кресле на веранде застекленной,
Вскормленная в городе старушка еще недряхлая…
Дождь в окна стучит
Тоскливый такой,
Тоска просится посидеть тут со мной…
Я яблок насушила, оладушек настряпала,
Травяной чай в чашке заварила,
Ложечку меду туда кинула,
Но тоску присесть со мною не позвала.
Стоит тоска у мокрого порога,
Запуталась в волосах осенняя паутина,
Грустно заглянули ко мне мохнатые эхинацеи,
И огоньки гелиотропа тускнеют, тлея.
По мокрой траве идти уже не сладко —
Но скоро вот, скоро зимними вечерами
Вспомнится мне лета мягкого сладость,
И сныть по колено, и крапива в рост,
Ковер густой, роскошный клеверный.
Пряный аромат отцветающих флоксов
И сиротливо стоящая качалка на лужайке…
Мое это царство, маленькое такое, —
Но для меня — доступный мне мир,
Где я властвую, где живу и пою.
Скоро в дорогу, в дом свой у моря,
Но весна придет — и опять сюда вернусь я.
Уходи, тоска! Мне не по пути с тобою,
И места тебе не найду за столом моим…
Ковид и Жизнь
Ковид так жесток и нещаден.
Всех загнал под замок в человейники.
Лбами столкнул тех, кто думал:
Любимый — всегда родной,
Родной — всегда любимый…
В чувство тех привел, кто привык,
Что дом — лишь ночлег да еда,
Кто не помнил, что ждут его дома
И с любовью готовятся к встрече.
Взаперти оказалось, что на самом деле —
Ни любви нет, ни капли малой уважения.
А кто-то — наоборот — понимать начал,
Хоть и запоздало,
Что нет на свете
Человека родней и любимей того, кто рядом.
Все смешалось в людских душах,
Вдруг потеряли смысл мечты и планы…
Как сказано в Библии?
Время разбрасывать камни и время их собирать.
Мы камни бросали в тех, кто нас любит,
Мы из любимых рук получаем камни…
Переживаем мы. Сокрушаются о нас.
Но вползает тихой змеей равнодушие
И жалит ненависти подчас больней.
Вот у другого ситуация чуток получше —
И злость нежданная вдруг берет,
Улыбка дается с трудом, чужая нам радость не в радость.
Ковид так жесток и коварен:
Вспоминают тех,
кто ушел с пути в свой час.
Камень брошен
В тебя или в него — совсем не важно.
Лучше снять его с чужой души, тепло поговорив,
И свою облегчить, прощенья попросив.
Все камни отставить с пути, расчищая дороги.
Жизнь так бывает порой тяжка от них —
И мелкой гальки, и валунов огромных.
Освобождайте, люди, закоулки душ,
Прочищайте каналы сердец нежных.
Худа нет — нет и добра, так говорит народ.
Ковид неумолим, как руки хирурга:
Режут и чистят — и раны зашивают.
Но ковид не так безысходен, как иным кажется:
Тех — разлучает, а тех — соединяет.
Через тысячи километров, прорвав невидимые сети,
Слышишь голос любимый, родной,
Читаешь строки, написанные сердцем…
И даже больше — просчитав за и против —
Срываешься с места, обнять желая,
И идти вместе вдаль, рука в руке, —
Наперекор непонятной судьбе.
Человечество страдает о несделанном, несбывшемся, —
Значит, еще не время, значит, надо так.
Учимся смирению, учимся любви,
Постигаем по-новому жизни суть.
Перед рассветом особенно холодно, темно,
И душа плачет в ропоте и трепете,
Но Бог милостив, Бог есть Любовь,
И рассвет грядет, грядет радость,
И забудут люди горечь невзгод странных тех,
И от солнца лучей глаза засияют всех…
Октябрь под Петербургом
Вернулось лето на землю ненадолго,
Что-то, видно, прихватить забыло,
Разодрало сатиновые платьишки берез,
Оборвало в желтые лохмотья рубахи кленов,
Обняло торопливо Осень и улетело
С последними стаями перелетными вдаль…
Осень платочком махнула вослед,
Слезу утерла и порядок наводить стала.
Вся в бусах рябин да калин,
Из лукошка яблоки ароматные рассыпала,
Последние цветы сорвала рукою недрогнувшей.
Пригнала Тучи тяжёлые, громоздкие
И ливнями улицы и площади помыла.
Разбросала повсюду покрывала цветные
И с ветрами хороводы водить пошла…
Дверь
Открытая
Как акварели рама —
Кисть природы по бумаге идет —
Размыты серым струи дождя…