Рефлект...куадусешщт #14
Шэрон ОЛДС. САТАНА СКАЗАЛ
Автор визуальной работы - Photo by V.Kupriianov, idea by Iu.Proskuriakov.
(Перевод с английского Д.Сумарокова)
Я заперта в коробочке из кедра
с рисунком пастушка, приклеенным
по центру, среди других картинок.
Причудливо изогнутые ножки,
и позолоченный замок сердечком
без ключа. Я постараюсь описать
мой путь наружу
из закрытого пространства,
благоухающего кедром.
Итак, явился Сатана и говорит:
«Я мог бы вывести тебя отсюда, если скажешь:
мой отец – дерьмо». Я повторила:
«Мой отец – дерьмо», и Сатана
расхохотался, продолжая: «Приоткрылась.
Теперь скажи: моя мамаша – сутенер». –
«Моя мамаша...» –
и вправду, что-то хрустнуло, приотворяясь,
пока я выговаривала это.
Мой позвоночник распрямился,
как розовая спинка балериньей
заколки для волос
с рубиновым глазком, она лежала рядом
со мной на атласе обивки.
И снова в мое ухо вкрался голос
Сатаны: «Скажи «дерьмо»,
скажи «смерть», скажи «трахнуть отца».
Боль загудела в коробочке
детской, стоящей на крышке бюро,
и открылся чудовищный глаз, точно омут
в окружении роз, гравированных тут же,
он был печален и – может быть,
мне показалось – себя ненавидел.
«Дерьмо. Смерть. Трахнуть отца».
Что-то открылось.
«Правда, намного лучше?» – спросил Сатана.
Вроде бы свет преломился на тонкой булавке,
я различила два цвета дерева. «Я же люблю его,
знаешь, – пролепетала куда-то во тьму. –
Я люблю их, и как мне теперь объяснить, что случилось
с нами в потерянном прошлом?» – «Конечно, –
сказал Сатана, ухмыльнувшись. – Конечно.
Теперь скажи: пытка».
Сквозь черноту, впитавшуюся в кедр,
я разглядела, как разверзлась щель.
«Скажи: папашин хуй, мамашина
пизда, – шептал мне Сатана на ухо. –
Я выпущу тебя наружу». Щель
росла, пока не наступило время
до появления меня на свет,
и показалось место заточения – постель,
и я, произносящая волшебные слова:
хуй и пизда. И голос Сатаны
был бесконечно ласков: «Можешь выйти».
Я чувствовала: воздух стал тяжелым
и плотным, как горячий дым. «Входи», –
шепнул мне Сатана, и этот шепот
принес с собою смрадный выдох. Вход
оказался пастью дьявола. «Войди в мой рот», –
послышался приказ, и щель,
ведущая к свободе,
сужалась прямо
на глазах.
О нет, ведь я любила
их... ведь это было
мое тело, сжавшееся
в кедровой темнице –
до того, как дьявол
высосал себя отсюда
сквозь позолоченную
скважину замка
и воском языка
отверстие навечно запечатал,
сказав: «Теперь это твой гроб».
Я снова взаперти,
я ничего не слышу,
озябшие ладони согреваю
в рубиновом глазке
заколки танцовщицы, обретая
в мерцании холодного огня
внезапно обнаруженное знание любви.