Рефлект...куадусешщт #37
АЛЕКСАНДР СПЕКТОР. стихи
***
Черная курица на город села
Поцелуйте-ка меня перед сном
Белая тень улыбаясь присела
Губы беззубы сложила ртом,
Чмок. И уходит на завтра карета.
Чмок, черная занавесь смотрит в бок.
Чмок, и рука твоего силуэта
В белой перчатке сжимает курок
Белые пятки танцуют мазурку
Я сделала книксен из ваших слов
Черную курицу спрятала в куртку
Поцелуйте же меня, но без слов
Чмок. И к утру приближаясь, карета,
Вожжи вонзила в лошадиные губы.
Пронзенная выстрелом ночь как калека
«И-го-го» закричала и «я вашей буду».
Блокадные сценки
А что у нас на «голос»?
Голод, быт. Мы все немножко дети в этом гетто.
А на обед? Картошка и котлета –
Глаза твои. В воде кипящей волос
На дно ложится мягко, как спагетти.
Соленый огурец, каштановое тесто, печень.
И диктор голосом медоточивым
По новостям слезоточивым
Ведет рассказ об всем червивом,
Что на полях не уродилось. Вечер.
Залаяла собака Кабыздох
Так мы б ее и съели. Там, в кастрюле
Твое лицо от пара не видать.
Мать говорит «луна из-за тумана,
Как молоко сгущенное, обманна»
Нам не лакать его, но если бы лакать!
Кусочек сала ледяного. Кусочек сала.
Нам мало, мама, мало, мама, мало.
С работы пришел папа, пришел папа.
Он вынул ножик из кармана и отрезал
Нам всем от мамы ломоть, а не локоть,
Намазал его маслом, «ну, не плакать!»
Зажег об ноготь спичку-птичку.
Закурил.
Папиросу зажал в голове зубами
Повел по кухне своими глазами:
Пусто в кухне!
Дернул носом и хлопнул щекой.
Пригласил торжественно маму в ванну,
Провел с ней там физкультпрограмму –
Пока их не было, мы съели: картошку, капусту, морковку, горох,
Петрушку и свеклу –
И пошел в кровати теребить рукава пижамы,
Да так, что трещали в пижаме суставы.
«Не папа, а клоун», сказала хозяйка, «ох».
Улыбнулась устало, «вы простите, что мало»,
Вздыхая сказала, держа перевязанный бок.
***
проговорить вот-вот и ты поймаешь
конец той нити, что губами крепко
сжимая тащит караван верблюдов
пройдут иль нет в игольное ушко
да нет не нить канат воспоминаний
а может быть и не ушко колодец
не нить себя слепые твари тащат
не оступиться не замкнуть петлю
двугорбый зверь двуспинный и двужильный
не расплескать а донести и вылить
мотками шерсти обернуть кувшины
она надела бабушкину шаль откуда
у тебя ах это кольцевая вязка
вот-вот появится смотри не обознайся
и ты ладонь сжимаешь в ней кузнечик
крючок которым бабушка вязала и
он медью на мгновенье просвистит
и все понятно крючковая запись
и не забыть проставить запятые
***
Плачь, плачь, тебе это к лицу.
Везенье – свет, а невезенье – труд.
Те баржи по каналам провезут
Из стран заморских свадебный сосуд.
Так первую заплатишь дань листу
Пусть из песка и соли свиток свит,
И посреди спины застыл канат,
Пусть мышечная ткань полна заплат,
И пальцы бродят словно наугад –
Мужское тело – тоже манускрипт.
О, Ману! Ты монетку в ванну взял?
Ведь та же лодка и вокруг камыш
Храпит бессмысленно, но ты не спи – увидишь,
Под шум воды, что в душе шелестит
Сквозь занавесь дождя – серебрянный овал.
Тот самый слиток из песка и соли
Что заставляет волноваться море,
Так память проявляет свою волю.
Плачь, плачь, тебе это к лицу,
Из слез твоих я заплету косу.
Диалог
А:
«Мы знаем ответ на такие загадки
Как пить из кувшинов закрытую воду
Морщины на лбу восковом не тревожа.
Под знаменем нежным, босые солдаты,
Поем про сиротскую нашу свободу
И плачем: Земле не проникнуть под кожу.
Земля лишь обнимет за слабые плечи,
Уложит в кровать из соснового леса,
Укутает клетчатым пледом полей,
Перед сном поцелует, как будто до завтра:
Все еще бережно, но и безбрежно».
Б:
«Вы спите, вы спите, довольно вам будет
Питать меня телом, челом песнопелым;
Чесать меня пятками; для обогрева
Гнезда, где так часто, так часто кричат
Неумело три пули-птенца,
Огонь разводить и в груди превращать
Холодную воду живую в горящую воду.
Как выдержит сердце, когда вы в него, словно в чашу,
Нальете так много свинца? Воеводы,
Придите ко мне и усните. И я поцелую бобо,
На ваву подую и ноги руками потру.
Пусть слабость растопит морщины на лбу,
И ласка во сне затворит вам зеницы, и рот
Безъязыкий раскроет. В него
Моя мягкая глина, тела заполняя, войдет,
Лепя из солдат – примерных детей-землемеров,
Чьи формы надежно сжимают пределы
Мои, чьи сердца обжигают сосуды,
Мои, чьи уста, как печатью, сомкну перед сном поцелуем».
А:
«Большая Солдатка! Скажи нам, что будет на завтрак.
Мы воду хранили всю ночь для тебя в обожженной посуде
В надежде, что ты нам здоровье с утра наколдуешь.
И вправду – к утру Лихорадка куда-то пропала
Ангина ушла на покой, как богиня в опале,
Взявшись за руки с Температурой –
Однако ж такой темпераментной дамой—
Belle дамой совсем без merci
И вновь наше горло готово к колоратуре:
Ремифá-сольляси и касторку нам больше не пить.
На кухне горят не костры, а конфорки,
Не вечный, а средний огонь под кастрюлей
Не тухнет. В кастрюле гремит не война – поварешка.
В зубах у Катюши всего лишь горчичные шкурки,
И дождь за открытым окном не смолкает».
Мать армии блинчиков красной струей поливает,
И дети, друг другу тихонько кивнув, что, мол, кошка,
Одеяло тянули на нос и играли с ней в жмурки.
Лети, господин Рыбка
Лети, господин Рыбка, вверх до самых высот
Там на верху, бог должен, должен пасти коров
Он ест по утрам сырники, масло жует и сыр,
Чай пьет с лимоном и сахаром, а иногда кефир –
Сам знаешь в нем сколько любви.
Он и тебя спасет.
Лети, господин Рыбка, но как ты его найдешь?
Знай, на приметы эти он как две капли схож:
Лицо у него темно-синее, похоже, от сигарет
Он носит штаны дырявые, и из коры корсет
О, господин Рыбка, как чешется та кора,
Но об нее уж точно свой лоб расшибет комар.
Лети, господин Рыбка, видишь, вот три луча –
Путь твой тебе укажет сия солнечная саранча
Знаешь на самом деле, откуда столь дивный свет?
У бога сквозь дыры светятся ноги, как семь планет.
Утром на луг приходит и задом об землю – плюх
Кто ведает, сколько гадов при сем испускает дух?
Коровы летают рядом – не врежься в одну из них –
Им бог на дуде играет, а твари читают стих:
Чау-чау-час,
Мяу-мяу-вас,
Кири-кири-ква
Ни-гугу трава
Кука-рука-нос
Шито-крыто-хвост
Риба-биба-ба
Бери-гигу-ба
Осанну такую слыша, бог пятый смыкает глаз
И внутрь себя уходит с думами про всех нас.
Осанку свою наруша, он входит в такой экстаз,
Что лучше его не тревожить в этот небесный час.
Уж полдень. Ты гром тот слышишь? Громко храпит господь!
Во славу последней твари вздымается божья плоть.
Восходит она над долами
Встает над кудрявым кустом
Вздымается над лесами
С иголками и листом.
Храп-храп
Хрип-хрип
Хруп-хруп
Хряп.
Взопрело у бога тело и мчится по телу кровь.
Растет выше гор и неба священная та морковь.
Свеча зажигает солнце, насущее как маяк –
Я верю, на мачте каждого в корзине сидит моряк.
Просоленный морем с горем, теплую, как уют,
Он весть посылает эту всем тем, кто внизу плывут.
От бабушки и от дедушки убегший давно альпинист
На кончик земли взобравшись, ко лбу прижимает кисть:
От божеского сияния тяжко сберечь глаза.
Растопленная сосулька – из глаза ползет слеза.
Она доползет до низа, ту гору застав врасплох.
И вырастет всем на зависть красивый чертополох.
Желтенкие цветочки, коричневый мох вокруг
Так божеского веленья проходит в природе круг.
И о звезде сверхновой записывают впопыхах,
Трубящие в телескопы, астрономы в колпаках
Астральных наук циклопы
Мечтатели и растяпы.
Не могут уже без заплаты
Ватные их халаты –
В чернеющих все дырáх.
В них шастают космонавты
Космические пираты,
Несут свою грязную вахту
В межгалактических авто,
Ползут, подбираясь к коже
Поправ и упрек и страх.
Чем дальше, тем будет хуже,
Да что говорить, дело – швах:
Халаты-калейдоскопы
В кишащих кишмя клопах.
Но ты, господин Рыбка, не слушай мою канитель.
Прости, господин Рыбка, в божественную купель
Лететь тебе надо срочно – не выполнив этот труд
В пруду тебе водосточном плыть на спине. Капут
Тебе, друг, настанет, если не поспешишь.
Глядишь – ты уж труп холодный. А за такого шиш
Пойдет хоть какая замуж, тем паче мисс Фиш.
Лети, господин Рыбка, времени почти нет
Скоро наступит вечер и солнечный сгинет свет
Тут в омуте черти водятся и нечисть свою пасут
Поймают тебя и, как водится, спекут из тебя колбасу.
А кроме того во рту у тебя серебряный, но крючок
И в сердце от боли корчится красненький червячок.
Сам виноват, Рыбка, полез ведь ты на рожон
А так бы гулял по дну и кушал свой пирожок.
Без мяса, конечно, с творогом, но был бы ты автоном.
Бог тебе все залечит, подует на ваву он
Пледом накроет плечи и радостный вавилон
Животных и человеков торжественный скажут звук:
Жужу-гугу-бумбум-муму-трум-тук-тук-тук-тук.
На дивном своем наречьи заголосит «Ура»
Во славу бессмертных дел тех смертная детвора.
Мама и папа бога вынесут вам пирог
Вкуснее во всей вселенной выпечь никто не мог
С яблочною начинкой, пирог этот просто клад.
Ешь, господин Рыбка, и прилетай назад
Пусть бог тебе три желанья подарит за просто так
Одно из них отдашь ветру, пусть дует в твои плавники
Второе за спину бросишь – его подберет дурак,
А третее – рыболову – ты у себя сбереги,
На случай, когда тебя снова выловят мужики.