ART-ZINE REFLECT

REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 19 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ

Рафаэль ЛЕВЧИН. ФИЛЬМ ИЛИ ФИЛЬМЫ?

aвтор визуальной работы - Elvina Zeltsman.

Человек идёт берегом моря.
Дома, явно нежилые.
Груды неживописных обломков – руины атомной станции.
Так начинается лента, то бишь диск; и почти всё время звучит, иногда стихая, музыка: германская группа einstuerzende neubauten.
В кадре сменяют друг друга горы, остатки Крымской АЭС, затем (темп всё ускоряется) – застолье (кто-то – а именно режиссёр фильма – поднимает рюмку в объектив), репродукции фресок Софийского собора, интерьер квартиры, бородач безумного вида с коллажом в руках, девушка богемной внешности с тем же коллажом, руки, стучащие по клавишам пишущей машинки (кириллица!), икона – Богоматерь с младенцем... лица.. снова крымские горы (по моей покадровой записи можно будет, видимо, снять новый фильм). Поющие за кадром повторяют один и тот же рефрен; камера судорожно мечется, выхватывая то колосья первого плана, то руины станции, то ноги идущего...
И, кажется, кульминация: человек в кирасе и кабаньей маске изо всех сил лупит по барабану. Эти кадры очень хороши – и композиционно, и энергетически. Барабанщика сменяет кто-то другой, в другой маске, играющий на трубе (камера кувыркается вместе с играющим).
Крупно – маска, человеческий глаз в прорези. Язык в прорези рта. И пальцы, словно пытающиеся содрать маску.
Пауза. Тьма.
Ага, соображаешь, фильм кончился.
Как бы не так! Фильм только начался – или это другой фильм по мотивам первого? или до сих пор было вступление, отснятый материал, из коего теперь начнёт формироваться собственно фильм?
Во всяком случае, до сих пор всё было чёрно-белым. Теперь появляется цвет, хотя и скупой. Двое в чёрном, с грубо набеленными лицами, один из них узнаваем – Петр Токарский (главная роль в фильме Усамы Альшаиби "Мохаммед и Джейн"). Очень медленно, порой просто невыносимо медленно они играют с огнём, и страшновато-завлекательно видеть, как съеживается пространство вокруг пламени и топорщится оранжевеющая фактура белых лиц-масок. Возможно, это демоны или божества, сыны Муспелля, намеревающиеся огнём разрушить мир, – или просто ярмарочные глотатели огня?
Внутри экрана тем временем появляется маленький экран, на котором в невероятно ускоренном темпе мелькает многократно уменьшенное, как бы игрушечное, всё то, что зритель успел увидеть ранее: корпуса, ноги, барабанщик-кабан, маски – и ускоренное же бормотание; всё это стилизовано под старые чёрно-белые фильмы. Тот мир, который предстоит разрушить двоим, играющим с огнём, покамест продолжающим свою игру.
Идут титры, из которых мы узнаём имя режиссёра, он же оператор: Марк Сиска.
Но фильм не кончается. Теперь мы видим лицо старого человека – лилипута, судя по пропорциям; очень замедленно, в меняющемся освещении морщины начинают восприниматься как лунный пейзаж. И перебивками: другой персонаж, в каске вермахта и с пистолетом, очень ускоренно. Оба изображения накладываются друг на друга, рассыпаются, собираются, перепутываются, ретикулируются...
Снова тьма и титры.
И снова вроде бы всё сначала: море, горы, крымские пейзажи, облепленные водорослями прибрежные камни. Развалины АЭС. Полиэкран, где в каждой части идёт вроде бы своя жизнь, хотя на самом деле это всё те же фрагменты атомной станции, гаснущие один за другим. Вновь море, прибрежные холмы, люди на вершине холма, один из них с камерой, он снимает что-то. И, проследив за направлением камеры, мы видим всё то же: разрушенные корпуса станции... Лёгкий шум набегающих волн.
И снова титры. И из них мы узнаём, что это было три части, связанные между собой.
После чего идут три другие части, объединенные общим названием “Z3” – три коротких фильма, три импровиз-перформанса, во всех солирует актёр и режиссёр (а также поэт, художник и музыкант) Юрий Зморович:
“BREAD PUPPET” – человек жуёт кусок хлеба и одновременно пытается сказать что-то, видимо, важное, но очередная порция хлеба надежно затыкает ему рот; до нас доносится только невнятное “…фридом…”, “…май лав...”, “…президент…”, “…май гавермент…” “…лав…” и т.д.; и лишь под конец жующему удается горько и почти связно выдавить из себя: “Ай эм брэд паппет. Ю ар брэд паппет”.
Метафора явно не требует расшифровки.
“HOLLIWOOD KISS” – танец с большой мягкой куклой, и, наконец ,
“SOVIET KILLER” – в каске и с пистолетом (да-да, мы видели это!), поюший, то тише, то громче, все протяжнее: “Ал кил ю! Ал кил ю!! Ал кил ю!!!”.
Титры, в которых указаны в качестве соавторов Зморович и Сиска. По крайней мере, “Z3” можно рассматривать как отдельную работу, хотя она тоже несомненно связана со всем предыдущим.
И, наконец, после этого появляется надпись
“ZKV”.
Видимо, здесь начинается собственно фильм. Мигание, вспышки, лилипут под стробоскопом; стилизация под очень старое ч/б кино, с помехами в кадре; руки на клавишах – только теперь не машинки, а пианино; нотные листы; и пение все той же немецкой группы, и стены, увешанные фотографиями и графикой; мост через Днепр, берега, листва...
Маска в чьей-то руке, закрывает и открывает кукольные глаза (похоже на цитату из Шванкмайера), рядом с ней возникает смутно видимое человеческое лицо.
И снова мелькание, снова в кадре почти все, что было с самого начала, хотя теперь из сырого материала это стало тканью фильма: человек, идущий к вершине холма, трава и ноги идущего, возникающий время от времени перевернутый номер «37», стены Херсонеса, руины станции, застолье, репродукции, старик с коллажом, барабанщик в кабаньей маске, трубач в маске, демоны-клоуны с огнем... и так далее, и так далее...
Сюжета здесь нет (если не считать три перформанса, где на него есть хотя бы намек), зато бинарная оппозиция выявлена достаточно наглядно: мёртвая, никому не нужная техника – и люди, живые, хотя даже на мой, бывалого авангардиста, вкус, довольно странные.
Но метель кадров явно нашла внутреннюю закономерность, не то чтобы гармоничную, но как бы догадывающуюся о существовании гармонии. Коллаж-фильм не притворяется чем-то иным, кроме коллажа, зато свои возможности использует полностью.

FILM OR FILMS?
(Translated from Russian by Tatiana Belkina.)

A man is walking along the sea shore.
Buildings, apparently deserted.
Piles of unpicturesque rubble – wreckage of a nuclear station.
In this way a film, that is to say DVD, begins, and almost all the time plays the background music of German group EINSTURZENDE NEUBAUTEN. Mountains and remnants of Crimean Nuclear Station take turns on the screen. Then, accelerando, a feast. Somebody – namely: the film’s director – is pledging a toast to a camera. Next, images of the St. Sofia Kiev cathedral’s frescos, an apartment interior, an insanely looking bearded man holding a collage, a seemingly Bohemian girl with the same collage, hands hammering a typewriter (Cyrillic!), an icon – God’s Mother with a baby... faces... Crimean mountains again... Off-screen singing returns the same refrain. The camera is hitching feverishly, snatching images of rye fields, then – station’s ruin, then – walker’s feet... And, it seems, climax: a man in a cuirass and a hog’s mask is drumming full-blast. The stills are quite good – both compositionally and energetically. A drummer is replaced with someone else, in another mask, playing the trumpet. Camera is getting tumbled together with a player. Close-up – a mask, a human eye in a slit, a tongue in a mouth slit, and fingers as if trying to tear a mask off. Silence. Darkness. Aha! – you think, - movie is over. Nothing like that. The movie has just started – or maybe it’s another movie, a sequel to the first one? or until now that was an introduction? a footage from which the movie itself will start to develop now? Anyway, until now everything was in black-and-white. Now colors appear, although scantish. Now we see two people in black, with their faces roughly whitened, one of them is recognizable – Petr Tokarsky (a protagonist in Usama Alshaibi’s “Mohammad and Jane”). Very slow, sometimes unbearably slow they are playing with a flame, and it’s scary and tempting to watch space shrinking around the flame, and the texture of their white faces getting orange and bristling. Could they be demons or gods, sons of Muspell, intended to set fire to the universe, – or just fair fire-swallowers? Meanwhile inside the screen another little screen appears. On it all that we were in time to see before is glimpsed inconceivably accelerated, multiplexedly minified, as if toyish. Buildings, feet, a hog-drummer, masks – all accompanied with an accelerated, as well, muttering, all in archaized black-and-white movie style. The world doomed to be destroyed by those two playing with fire. At least – so far playing. From captions, appearing now, we learn the director’s (ditto: camera man’s) name: Mark Siska. Yet the film is not over. Now we see a face of an old man – a Lilliputian, to judge from his proportions. Slowly, in a changing light, his wrinkles begin to resemble a Moon landscape. And now another character is plugged in, wearing a Wehrmacht helmet, armed. Two images superimpose each other, get scattered then collected, get entangled then reticulated… Darkness and captions, again. And once again, it seems, everything begins anew: sea, mountains, Crimean landscapes, inshore stones covered with seaweeds. Nuclear station’s ruins. Multi-screened, and in each part, it seems, its own life is going on, while in fact it’s all the same Nuclear station’s fragments fading away one by one. Again, sea, inshore hills, people on a hill’s top, one of them with a camera shooting something. And, following the camera’s direction, we see all the same, again: destroyed station’s buildings... Still murmur of the tide. From what is captioned on the screen now, we learn that there were three movies tied together. They are followed by three other movies united by a name “Z3” – three short flicks, three improvisations-presentations. All of them – solo performances of actor and director (as well as poet, artist and musician) Iurii Zmorovich. “BREAD PUPPET” – a man is chewing a piece of bread and, at the same time, trying to tell something seemingly important. But the next piece of bread gags his mouth to the effect that he is only heard indistinctly: “...freedom...”, “my love...”, “...president...”, “my government...”, “...love...” and so on; and only in the very end he manages to cough out bitterly and almost clearly: “I am bread puppet. You are bread puppet.” This metaphor hardly needs interpretation. “HOLLIWOOD KISS” – a dance with a big soft doll, and, finally, – “SOVIET KILLER” – in a helmet and armed (yes, we’ve seen this!), singing, now softer, now louder, more and more protractedly: “I’ll kill you! I’ll kill you!! I’ll kill you!!!”. Captions, where Zmorovich and Siska are named as co-authors. At least “Z3” could be considered as a freestanding work, although in a way it’s also connected with all shown prior. And, after that, a caption appears: “ZKV.”
Seems that the film itself begins here. Blinking, flashes, a Lilliputian under the strobe light; all stylized to a very old black-and-white cinema, with scratchy static on-screen noise; hands on a key board, not of a typewriter but of a piano now; sheet music; singing of the same German group; walls covered with photographs and graphic works; a bridge across Dnepr, banks, leaves… A mask in somebody’s hand, opening and covering toy eyes (reminds of a quote from Swankmajer), a human face, vaguely visible, appears... And there reappears almost all that we’ve seen from the very beginning, although now from raw materials it turns into a film’s tissue. A man walking up to the top of the hill, grass and walker’s feet, inverted number “37” streaking now and then, walls of Khersonese, ruins of the station, a feast, pictures’ reproductions, an old man with a collage, a drummer in a hog-mask, a masked trumpet-player, demons-clowns with flame… and so on, and so on… There is no plot (not considering three presentations, where there was at least a hint of it), but then a binary opposition is developed quite graphically: dead useless technique - and people, live, although – even for my old-avant-gardist’s taste – bizarre enough. However, the blizzard of stills has clearly found its inner accord, not that it’s too much of a harmonic one, but rather having a whim of harmony. The collage-film has no pretence of being anything but a collage, however its potential is utilized to full effect.

P.S. Mark Siska: How Sweet is Life, recent photographs and video from the ex-Soviet Republic Tbilisi, Georgia.

“How Sweet is life is an ongoing project that started in Kiev, Ukraine,” Siska stated. “While in the Ukraine in 1999, I met a community of ex-soviet Lilliputian circus performers. I started concentrating on Yakuv and Olga, two of the more interesting characters, and will return to continue working on a documentary called how sweet is life in the winter of 2005.”
(http://www.howsweetislife.com/).

“Since it has been six years from my first visit I continued with the concept of How Sweet is Life, which is not a question but a statement,” Siska explained.
“Viewing and living life can be both bitter and sweet, so the question is how sweet is it compared to other times when it is bitter? Is there this alternating idea or is life simply bitter or sweet? The newest work from
Tbilisi, Georgia poses this thought and the results are not told but shown.
Featured characters include a man who sits in a cage and plays dominos and drinks wine. What is his interpretation or concept compared to the motor cycle
biker, opera singer, a cop or the displaced war immigrant?” The program is being sponsored by: The Illinois Arts Council.

следующая Джеральд ЯНЕЧЕК. ВИТАЛИЙ КАЛЬПИДИ. “В ТРЯСИНЕ РУССКОЙ РЕЧИ”
оглавление
предыдущая Tatiana BELKINA. “...The place to be when you’re in Michigan!..”

blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah

πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney