РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Дмитрий Дедюлин

ПОРТРЕТ РЕАЛЬНОСТИ

17-09-2022 : редактор - Алла Горбунова





отец поликарп – монах шаолиньского монастыря


объективная информация – наглая ложь для идиотов – факт не отделить
от интерпретации как ни старайся – поэтому единственное что остаётся –
плыть в этом беззвучном океане молчания не реагируя на сполохи справа,
не отвечая на звонки слева – просто плыть говоря самому себе: «ты золотой
как статуя Будды в Индокитае – в том храме в котором ты был однажды
во сне и не заметил как расторопные монахи совлекли с тебя одежды,
разрезали грудь и вынули твоё сердце и понесли его, трепещущее, бьющееся,
как рыба на льду, на подносе к алтарю Царя Богов дабы там Он произнёс
заклинание избавляющее тебя от пут и готовящее к той высшей жажде
которая и станет целью, стимулом, погонщиком погоняющим волов на твоём
пути чтобы твой путь стал тобой утонув в этом море зыбкого зелёного цвета
колеблющемся, замирающем как осёл жующий овёс но поглядывающий
на младенца которого он хочет лизнуть чтобы ощутить его жаркий пот
недавно родившейся и обретённой звезды»





как я решил напечатать свои стихи в нашей «малотиражке»
и что из этого вышло или монолог
арлекина и молчание пьеро


моё положение достаточно уникально в нынешнем литературном мире:
с одной стороны я не принят в «профессиональных» литераторских кругах –
для одних я недостаточно авангарден, для других недостаточно традиционен
и все крепко-накрепко захлопнули дверь передо мной – у меня есть окна
но их мало в моём каземате, с учётом же внелитературных обстоятельств – я
имею свою точку зрения по некоторым вопросам (божественный англицизм)
и не принадлежу ни к одному из существующих лагерей – именно в Англии
мне и надлежало бы жить – там любят сумасшедших ирландцев: Джойса,
Свифта и Йейтса и я один из них – я – ирландец по своей природе и пляшу
под дубом святого Патрика на своей Зелёной Родине а в свободное время
я сочиняю сказки про мрачных красавиц и дубовых колдунов куклы которых
катятся с глухим стуком по ступеням мраморной лестницы, широкой же
публикой (как узок их круг) я не принят, потому что они не признают во мне
своего – такого недопоэта Недосеребряного века который вечно
продолжается пока поэты пишут под сурдинку плохие стихи выжимая
из себя алые слёзы и сопли – этот клюквенный сок льющийся на сцене
нашего тщеславия где идёт спектакль поставленный тоской и завершается
под громовые аплодисменты публики которая не желает расходиться
по домам – так и будет сидеть в партере и на галёрке кутаясь в лохматые
шубы и отпуская бородатые шутки про жену Ивана Ивановича которая
не желала выходить за него замуж





любовь не ищет виноватых а ищет тихих детей


морские ангелы – дельфины искали в небе голубом пух белобрысый
тополиный и торговали коньяком – коньяк отпив, шутили дети о твёрдом
небе до утра – сквозь сеть прекрасных междометий нам слышалось одно:
«пора! пора нам в гавани скрываться начать чтоб Божий Страшный Пыл
между камелий и нотаций живую душу не сгубил – попрятались во сне
пороки живой души и каждый раз огонь зелёный и жестокий – огонь чужих
раскосых глаз преследовал во сне ребёнка – то рысь женилась и звала
как голос нежный голос звонкий поймать Зевесова орла и с ним взлететь –
о люди, братья, когда бы был я херувим я б раскрывал свои объятья
не только б людям но чужим драконам, пятнам пыли когда луч света
на меже не стоит ангельских усилий и быть поручиком Киже уже устал
я – бедный воин во тьме далёких палестин я был отчаян и спокоен
в чреде разорванных годин немого братства – травы, реки и руки ловят
мотылька – не забывай о человеке но не ищи ты в нём врага – он просто
ледяной осколок летящий просто – во плоти, во тьму архангельских иголок
и не забудь его найти»





(из сборника «чацкий уезжает в сызрань»)

досужие рассуждения по разным поводам (не бойтесь – это стихотворение)


независимые писатели ни от кого не зависят и никому не нужны – некоторые
мечтают продать свою независимость но продают её как-то мелко дёшево –
за несколько смайлов левых тёлок из тусовки, любовь какого-нибудь
тинэйджера случайно узнавшего об их существовании, за несколько
сборников стихотворений издаваемых с периодичностью раз в два года
или сборник прозы издаваемый раз в пять лет (главное что за издание не надо
платить) и вот они уже скурвились и стоят у подмостков модного кафе
для продвинутой молодёжи с улыбкой проститутки ожидая всеми фибрами
своей души аплодисментов и чувствуя – пока ещё чувствуя свой текст: «вот
тут я им подмахнул (непросвещённой публике, людям живущим в нашей
общественной конвенции, авангардной молодёжи – выбирайте что хотите
из этого списка) а тут я написал нечто что понравится известному критику,
а это написано чтобы быть в тренде» – и он скисает – он уже тень самого
себя, вечный адъютант литературных генералов топчущийся в их прихожих
чтобы получить свой кусок пирога (можно также писать то что соответствует
определённой идеологии и получать бонусы от государства) и всё – тебя
нет – ты кончился и только одинокий жаворонок взмывает в небо из жести
к жестяному солнцу (а раньше я думал: «как мало писателю нужно – лишь
ручка и кусок белой бумаги») – я не знал про серую бетонную стену
воздвигнутую между читателем и мной – туда пускают только по талону
 и то – там уже нет читателя – беззубые старушки бродят по кладбищу
и чьи-то обглоданные голые кости лежат на солнышке – кости того, о ком я
уже забыл – а раньше я думал: «как мало нужно писателю…» – наверно, я
был прав





гадаю на рисовой соломке и кофейной гуще


я думаю что так называемые воображаемые миры это тоже часть реальности
– нон-фикшн – это всего лишь мёртвый слепок обыденности сама фиксация
которой есть умерщвление – остаётся жалкое подобие – «остановись
мгновенье – ты прекрасно» – сказал Фауст и убил жизнь и красоту на корню
а Мефистофель как всегда торжествует сидя в уголке закопченной кухни
и очищая чёрную картофелину от шелухи – воображаемый же мир – это
модель – это микрокосм – это ребёнок «большого мира» странно
изменчивого и прекрасного и только обычное человеческое сознание
не может вместить его – оно как комната с паутиной и пылью где два
турника – две извилины – на одной жим – висят как мешок с мукой –
а другую крепко ухватывают двумя руками и поднимаются чтобы
опуститься, как маятник часов опускается и поднимается – символ души
и рассудка качающегося на волнах реальности – в мутных водах которой
нет-нет да и отобразится воображаемый мир – мир в котором мы живём
навсегда и который один останется когда всё пойдёт прахом и планета улетит
в тартарары ведомая скучным замшелым и изобретательным Демоном
зацикленным на своей мнимой неповторимости мелькнувшей как песчинка
в рое песчинок, искра в стае костра и пропавшей среди однояйцевых братьев
и сестёр навсегда





* * *


дайте ляльке ножик и она пойдёт с помощью своих ножек и закопает его
в снегу – я так больше не могу – ноль на ноль помножив впадать в Волгу –
общую реку которую не видать тамбовскому волку – семь негритят пляшут –
пляшут ирландский танец и в конце концов не хотят вставать с колен –
да, я – неандерталец – тихий неандерталец который возьмёт тебя в плен –
ласковые локоны нашей бедной куклы запутались между оголённых
проводов – слышно только запах – тяжкий вязкий кухонный и визг и вопли
чёрные из десяти ртов





се ля ви, мой дорогой друг


Европа – это кладбище – об этом писал Достоевский ещё в 19-м веке –
старательное кладбище с аккуратными дорожками посещаемое туристами –
смотрите какой надгробный холмик! а вон какое распятие! – и они пошли
дальше чистенькие туристики из Восточной Европы или из далёкой Азии –
богатые студенты или японцы фотографирующие всё на камеры своих
смартфонов – а Европа лежит под камнями – под камнями Шотландии – где
два горных клана сошлись не на жизнь а на смерть и вот там белеют кости
и одинокие камни лежат под дождём (хотя кости конечно не убитых героев
а какого-нибудь домашнего животного забредшего на вершину и умершего
от неизвестной болезни вполне возможно занесённой сюда вдумчивыми
клерками – это лунная болезнь и банковские эльфы подхватили её кружась
на Луне в лучах Венеры или Марса – на этой каменной войне как нам
поведал гений Тулсидаса) – но продолжим – Европа – ещё звероферма где
кони жуют овёс, а выдры ловят крыс в специальных подвалах наполненных
тающей водой и когда вода уйдёт останется только кладбище заселённое
медлительными турками, быстрыми неграми и говорливыми арабами –
вон видны их шатры где они продают сахарных петушков и бусы
из разноцветного стекла – те самые бусы которые нам прислали индейцы
Северной Америки умирая от огнестрельных ранений и колотых ран в лесах
Вайоминга или на берегах Миссури





южный почтовый уходит в полночь


я и один из моих сотрудников переодеваемся в раздевалке под Егора
Летова – жизнь это сладкий кусок дерьма и мы боимся её – мы боимся
потерять её и мы боимся её – мы боимся потерять её – жизнь это сладкий
кусок дерьма и он стоит колом в горле пока мы пытаемся проглотить его,
наша жизнь которую мы боялись потерять уже не принадлежит нам и мы
плачем от страха и облегчения – вот он падает – этот сладкий кусок дерьма
на пол чтобы разбиться на тысячи частей – сладкое замороженное дерьмо
нашей Отчизны где зев влагалища и зрак седалища смотрят одинаково
круглыми глазами на нас потерявших стыд и совесть в этой отвратительной
борьбе на болотах нашей Отчизны где тает одинокая луна в нерукотворном
небе низко нависающем над таким сладким сладким куском нашей Родины
исчезающим в пустоте





попытка объективности


это касается любого видеоряда и не только его – условно говоря картинки –
движущейся или не движущейся – она – картинка далеко не столь очевидна
как кажется и всё дело конечно в воспринимающем субъекте – вернее в его
отсутствии а если нет того кто воспринимает то нет и того что может быть
воспринято – вы говорите что мир реален а я утверждаю что реальности нет –
да и существовал ли когда-нибудь этот мир? – есть миллионы послушных
автоматов шествующих к непонятной цели и действительно если б каждый
из нас мог осознать собственную смерть и абсурдность любого
целеполагания разве стал бы он длить этот вялый спектакль – это сновидение
переходящий в такой сон – такой крепкий сон что неизвестно разбудят ли
когда-нибудь от него – вернее он тоже «завязан» на жизни – сон порождает
сны так как жизнь и смерть лишь стороны одной и той же лунной медали
плывущей по бурном небосводу куда-то на запад а может быть на восток
и только катастрофа делает человека человеком – только личная неудача
вырывает его из причинно-следственных связей в которых мы тонем которые
мы замыкаем – эту цепь чтобы случилось полное затмение и свет погас
на столько сколько нужно нам существовать без света





кто я, печальная леди?


иногда я печальный клоун с разбитым сердцем – я печальный пьеро который
плачет над своей неудачей и разбрасывает жёлтые листья по всему двору
помогая ветру – а иногда я весёлый арлекин – брутальный малый курящий
свою сигару и выпивающий перед сном грамм триста коньяка чтобы ловить
белого попугая в зелёной чаще леса – попугая наших снов которые
не сбудутся никогда и так я живу раздвоенный как жало змеи – то светлый
то тёмный человек меняются во мне местами но никогда не остаются надолго
в центре моей маленькой вселенной потому что я – пустота и лечу в голубом
океане мечт и надежд человеческих навроде голубоокого дельфина
разрезающего воду как жало меча чей клинок остёр и холоден и опускается
в воду как в голубое масло на котором покоится жёлтый медяк луны или
звёздный порошок мерцает-переливается и не даёт уснуть утонувшим
жителям океанского дна – медузам, скатам и осьминогам шевелящим
конечностями как будто это щупы робота-манипулятора ищущего золото
испанских галеонов – сокровища крепких кораблей обращённых в пыль
и нашедших пристанище на тяжелом вздыбленном океанском дне





март 18-го года


мне кажется кто-то говорил о прогрессе, о суперсовременных технологиях,
о 21-м веке – я не ослышался? – достаточно было навалить немножко снежку
на наши стогны – на наши поля, на наши белые поднебесья и всё
закончилось – весь прогресс, все технологии – не осталось ничего – только
маленький слабый человек наедине со стихией – так вот что я вам скажу,
дорогие мои лепреконы – вы куклы – жалкие куклы висящие на тоненьких
ниточках и только что-то отдалённо напоминающее милосердие держит нас
на этом тонком льду – не даёт ему разойтись под нашими ногами и мы
плывём – ватные создания в этом вакууме двигая руками и ногами
и не можем выйти из этого пространства в котором нет ничего кроме нашей
кожи да и она провисает как антилопья шкура пробитого барабана когда ей
приходит черёд уничтожиться аннигилироваться и растаять в золотом
пространстве где догорают лучи садящегося солнца золотящего этот мир,
мирволящего ему как будто он – дорогой подарок, который никто не принял
не взял в свой расчёт, и он тонет в этих белых облаках чтобы возникнуть
в каком-то другом месте и растаять навсегда





чёрные очи ночного квадрата


чёрным квадратом по голове получил Малевич сидя в траве а вокруг него
прятались тени разноликие словно растенья и плакал белый ангел в этом
небе, как белый и воздушный самолёт взлетал в лазурь ужасную земную
и белая рука лежала на штурвале – он сам себя летел и был он ангел
взирающий на нас из-за небес и с дерева немого раздвижного – дверей,
которыми и был наш окоём, выглядывал пернатый этот лучник – а впрочем
был он нем, непобедим как бы удар в сплетение и чёрным был квадратом
которым нас закрыли на засов





об общественном лицемерии и нашей общей шизофазии


о маленьких советских литературках вместо одной огромной никто
не рассказывал вам сказку – так и быть расскажу вам я эту былину
о древних богатырях и пигмеях современности – так вот: нет сейчас русской
литературы а есть несколько литературок куда отбирают по причинам
идейной близости – их генезис из советской литературы прослеживается
сторонним наблюдателем – в этих литературках есть свои пионеры
и комсомольцы, есть седые отцы чьё «последнее» слово – закон – типа «воры
в законе» которые решают нарушает то что произошло их – «наш»,
внутренний кодекс чести или нет – патриоты талдычат о «русофобии»,
либералы не принимают тех для которых «крымнаш» и нещадно критикуют
современную Россию – но где-то там – за кулисами «протекает обычная
человеческая жизнь» – там «продвигают» своих мальчиков и девочек
устраивая им литературные премии, интервью для тв-каналов работающих на
избранные аудитории и публикации – как же без них – не забывая и о себе
конечно – в этой жизни консерваторы одалживают либералам деньги
(и наоборот) и пьют с ними кофе в каких-нибудь маленьких забегаловках –
два лика общественного лицемерия смотрящие друг в друга – идейное
лицемерие бомонда и витальное лицемерие толпы не узнающие друг друга
или знающие друг о друге но питающие себя отражаясь в этом магическом
зеркале медийности – от раскрученных площадок в соцсетях до постоянного
шоу на каком-нибудь телеканале – наркотики в обмен на энергии и так мы
живём и наше лицемерие – это основа общей шизофазии – «вялотекущей»
«выражаясь» языком советских спецслужб – моё исследование не только
о литературе а вообще о нас – о нашем общественном организме где все
клетки родственны друг другу и устроены по одному и тому же принципу так
что в чашечке цветка мы видим вечность а в слезинке росы Вселенную и это
и есть наш мир в котором перевёрнуто всё с ног на голову и где означающее
давно оторвалось от означаемого и плавает где-то в космосе морской звездой
погружённой в небесные стихии





* * *


не выходи из комнаты – не совершай ошибку – забудешь в темноте одежду
и улыбку а также номер свой и свой горячий хлеб – мне говорил мой фараон
Аменхотеп: «кто ловит в комнате задумчивую рыбку тот сам не знает
темноту судеб» – и вот плыву в молчании как робот по этим комнатам,
по этим городам – ах если бы не знал ты милый сам кого здесь можно трогать
– чей тут хобот и кто скрывается в доподлинных лесах – вот леший выглянет,
вот птичка прощебечет, вот тихий мальчик сядет на толчок – мы слышим
в темноте один щелчок которому солдаты рукоплещут и падает в сознаньи
дурачок – а эти вещи – что же эти вещи? – там где пичуги – нотные значки
нас вынимают из открытой пещи и мы идём по миру – дурачки





* * *


и яблони стоят как кони в этой зелёной темноте а я сижу в ночном вагоне
и думаю о красоте этих тельняшек, этих высей когда ты брался за штурвал
когда над кораблём зависли девятый и десятый вал – когда на каменном
перроне присевши тихо на скамью две тёти на перрон уронят хвостатых
голубей семью – они их выпустят из крыльев – из рукавов, в который раз
наверно предприняв усилье не поднимая тёмных глаз от камня что лежит
уложен на этой правильной земле а в ней лежит не потревожен скукожен
каменный атлет который встанет и взорвётся земля и мирные поля – это
всё то что остаётся да ещё эти тополя чтоб мы запомнили такую страну
в которой горя нет но я и без него ликую и выключаю этот свет





девочка в маленьком пежо


соска за рулём нулёвой новенькой иномарки (0007) – наверно любимая
девочка прокурора области а может начальника таможни – местная граница
недалеко – растопырила глазки и губки и рулит – женщина ведущая
автомобиль – предмет вожделения большинства тёмных и жадных мужчин –
их зависти, ненависти и страха – «чем недоступнее ты, тем больше я тебя
ненавижу и хочу трахнуть, тарарарахнуть – хочу сломать замок на пояске
твоей верности и расчехлить тебя, моя сладкая бэби» – но сладкая
бэби проезжает мимо – её автомобиль скрывается за завесой бессловесного
снега и только отдельные – отделившиеся друг от друга, такие
индивидуальные снежинки падают в луче автомобильных фар – снежинки
которые невозможно отличить – похожие на эту снежную массу
устилающую всё на нашем пути и приглашающую ко сну окружающую нас
местность где родился туман – тот самый что развеялся в начале зимы –
туман которому больше нечего от нас скрывать – ни Одинокого Бога,
ни капли алой росы потускневшие под напором зимних безумных безумных
вьюг





белая голова профессора доуэля


никто не в силах описать что-то таким как оно есть в действительности
поскольку действительности нет а есть алый шар клубящийся в багровом
дыму – НЛО профессора Доуэля круглое как его голова торчащая
на подставке а к ней ведут десятки проводков связанных с таинственными
механизмами назначения которых не знает никто но голова вертится
крутится и изрекает баснословные афоризмы цену которым мы не знаем
но внимаем им жадно как зилоты Перикла что лежат на ступенях пред
храмом златым – о скажи благодать для чего ты поникла перед первым
причастьем, пред даром простым? и сказал ему всадник с архангельским
ликом: «те кто с сонным забвеньем увы не знаком, те довольствуют малым и
тает туника перед пламенем вешним – пред алым огнём» – итого – профессор
объяснил нам что он нереален что его нет а есть воздушный шар Безумного
Командора несущийся вскачь на лиловый Запад где белые горы тают
в нежной дымке и серебряный мяч взлетает к тугим небесам





* * *


налей мне виски по-английски и по-французски дай травы – ведь мы с тобою
очень близки – спускаемся в чумные рвы чтоб там попробовать отравы
и расплатиться в тот же миг – ты – этой растворённой славой а я сознаньем
где возник какой-то прочерк – милый малый, какой-то глупый дуралей
шёл по стезе своей усталый и вот поэтому налей мне выпить, бэби,
скупо – налей немного – не спеши и нам откроется халупа а в ней конечно
ни души – мы сядем за покатый столик – разложим дорогую снедь – ведь
я – запойный алкоголик – тебе же нужно умереть чтоб стать державой –
агнцем Божьим что в темноте лишившись сил бредёт один по бездорожью
в краю разграбленных могил





три мифа посреди дороги


у русских есть две поэмы: «Двенадцать» и «Мёртвые души» – вот их-то они
трактуют на все лады причитая: «батенька, выпейте ещё чайку или вот
намажьте на хлеб вишнёвого варенья» и собеседник соглашается и ест
золотой от мёда огурец а на пасеке гудят пчёлы и сизое солнце садится
за дубы и липы а мягкий ветер дует так ласково что не поверишь что мы
в Элизиуме – все русские здесь – а там на Земле – в России, остались только
кадавры которые только мнят себя русскими но тем не менее ими
не являются и жёлтое солнце садится за фабричные трубы которые торчат
как укор местному начальству – дескать пропадает добро – завод-то ещё
не весь продали на металлолом и начальство садится в джип и едет
к родственнику управляющему фирмой имеющей партнёров на Западе – надо
нашим друзьям отправить металлические чушки что завалялись на складе –
всё равно завод объявил себя банкротом – глядишь и купим его – «так мы
обанкротили Россию чтобы купить её за копейки» – говорит родственник –
«другого выхода не было» – кивает начальник и оба садятся пить чай
с вареньем малиновым как это солнце садящиеся за дальние сосны – там ещё
рядом водокачка, будка с семафором и несколько составов что стоят на путях





осенняя зелень – это девальвированная желтизна
золотых небес


надо быть паяцем в избирательной системе пока чужие дяди что-то решают
за тебя а ты берёшь бюллетень, что-то пишешь там – ставишь закорючку –
в общем делаешь нечто что никого не интересует – тем временем
за занавесом вертятся жернова адской машины и ты – зерно которое нужно
смолоть – ты актёр – ты статист в гигантском представлении и ты зритель –
эра интерактива уже началась а ты и не заметил поэтому ты идёшь
под дождём который ниспослали тебе милосердные боги, пинаешь носком
ботинка комок грязи а где-то в закрытом помещении горит твой бюллетень
который никому не нужен так как ты сыграл свою роль – ты «обеспечил
явку» – пароли, адреса, конспиративные квартиры и теперь партия может
спать спокойно – впрочем и без тебя всё было бы обеспечено и ты как
жёлтый лист сорвавшийся с дерева – летишь и не важно где ты упадёшь, что
на тебе написано, так как всё равно придёт зима и всё засыплет белым
снегом, партия поменяет адреса конспиративных квартир и новый президент
войдёт в Люксембургский дворец чтобы править страной по своему
усмотрению – так чтоб были довольны вассалы а поданные трепетали как
осиновый лист так и не сорвавшийся с ветки но дрожащий, дрожащий
на холодном осеннем ветру





два берега одной и той же америки


о людях ушибленных актуальностью хочу говорить – о тех кто ничего
не видит кроме сегодняшнего дня – такое впечатление что как только они
родились с ними же родился нынешний мир и нет ничего кроме Ивана
Дорна, молочных коктейлей и антикафе – до этого мир просто
не существовал и вот они заново вынуждены давать имена вещам общаясь
между собой на молодёжном сленге и поэтому истина прошедшая через
двадцатые-тридцатые руки кажется им свежей, второстепенные писатели
и философы – товар и продукция поздней Европы продаваемая современным
книжным бизнесом – они властители их дум – ведь ничего же не было –
таинственная Атлантида надёжно укрыта мраком судьбы и маленькие дети
спят в своей колыбели сладко посапывая пока их мамка кутает их в одеяло
но может статься так, что ветры истории проникнут в их жилище и они – эти
ветры, сорвут все покровы и надстройка рухнет – останется только базис –
голый сморщенный – который является чем? – что там останется – в этом
месиве голодного мяса? – хотел бы я посмотреть но наша сказка
заканчивается – мы задёргиваем шторки и уходим на дно – флибустьеры
подводных Атлантид, архангелы закрытых берегов до которых не каждая
птица доберётся и даже не вплавь а влёт, не каждый аист долетит и усядется
на старом дереве поэтому мы спим крепко смежив глаза пока папа закрывает
Америку – странную страну находящуюся на другом полушарии – в другом
полушарии нашего взбудораженного возбуждённого мозга





золотая луна манит весёлых сыновей на край валуна


цыганская пуля звенит как серебряное монисто – если ты знаменитый пиит
расскажи нам про жизнь артиста – как вы строили взорванный дом в небесах
посвящённых Аллаху и про тайну рождённых трудом и отправившихся
к падишаху – про готовую мёртвую власть что упала покорно и быстро
а звезда ещё не родилась лишь звенит золотое монисто на груди этой бедной
швеи шьющей платье для новой метели – посмотри где остались твои голоса
и остались у цели три врага – три безмолвных врага – это Скупость,
Проклятая Жадность и Асгард что стоит на ногах а в ногах у него эта жатва
тех ночей когда были слепы и метались как тёмные ели на глазах
у безмолвной толпы волочась в этой снежной постели – их бросали одну
за другой в тот костёр где сгорают так ярко наши цепи и чёрный позор –
на рассвете мы ждали подарка и дождались – светило взошло озарив дым
огромный и пепел – этой ночью – сегодня мело – это грозное великолепье
сих снегов что кидали январь прямо в сети весёлого марта и цвела на снегу
киноварь словно тень золотого Асгарда

 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney